Тут Гид начинает читать пьесу уже внимательно. К тому времени как Лиам возвращается и нависает над ним, улыбаясь во весь рот и жуя яблоко, Гид покрывается потом. И я его не виню. Это не просто пьеса о паре, которая ссорится, пока их собака в комнате, — ссоры этой пары сменяются страстными примирениями в присутствии собаки.
Драматургические комментарии, в частности, включают: «Lucia y Oscar besan con pasion fuerte» («Лусия и Оскар страстно обнимаются»). Этот комментарий попадается Гиду столько раз, что он даже не утруждает себя подсчетом. У собаки текста нет. В других обстоятельствах Гид умолял бы, чтобы его взяли на роль собаки. Но сейчас обстоятельства совсем другие.
Дочитав пьесу под неустанное хрумканье Лиама, Гид даже не знает, как реагировать. Николас смотрит фотографии в конце книги, снятые во время спектакля в
«Экспериментальном театре Барселоны» в 1967 году и изображающие оригинальный актерский состав из трех человек. Миниатюрная женщина с серьезным лицом и темным низким пучком у основания шеи обнимает за талию низкорослого бородатого мужчину. У ее ног другой мужчина: он лежит на боку босиком, поджав колени к груди. Как и первый актер, он одет в темный костюм-тройку, но на нем пластиковая маска собаки.
— А как вы определите, кому играть какую роль? — спрашивает Николас Лиама.
Лиам складывает руки на груди и садится на стул с нарочито невозмутимым видом.
— Хороший вопрос, друг. Есть какие-нибудь пожелания? Как мы решим эту проблему?
Гид сомневается. Это рискованный шаг. Ситуация вполне может обернуться против него. Но если все сложится в его пользу, этот шаг вполне может оказаться самым его удачным.
— Молли Макгарри, — говорит он. — Ей же с нами играть. Пусть она и решает, кого выбрать на главную роль.
Лиам снова перекрещивает руки на груди и делает невозмутимый вид, будто все хорошо.
Позволить даме сделать выбор? — говорит он. — По-моему, хороший план. Я уже отнес Молли экземпляр пьесы. И она предложила встретиться завтра вечером.
— Завтра вечером? — Гиду кажется, что это не предвещает ничего хорошего.
— Наверное, ей не терпится поскорее начать, — замечает Лиам. — И верно, ведь у нас мало времени. Первая неделя октября подходит к концу, а пьесу нужно подготовить сразу после Дня Всех Святых.
У Гидеона возникает параноидальная фантазия, что Каллен закрутил шашни с мисс Сан Видео и рассказал ей о пари, а она специально поставила его в пару с Молли. В глубине души он понимает, что это абсурд. Не та часть, где Каллен связался с мисс Сан Видео — как раз это вполне вероятно. Но он бы никогда не стал рассказывать ей о пари. У Каллена свои понятия о порядочности, но все же они у него есть.
Розовый мираж
Каллен делает доклад по американской истории, посвященный битве при Банкер-Хилле. Ему предстоит изготовить макет барьера, возведенного американской армией вдоль побережья Северного Чарлстона, который и стал причиной поражения британцев.
Перед ними с Гидеоном лежит тысяча пластиковых игрушечных солдатиков и несколько флакончиков черного и красного лака для ногтей. — Надо написать
«Б» — британцы — черным лаком на половине солдат и «А» — американцы — красным на другой половине.
Некоторые солдатики стоят на страже. Другие палят из ружей. Третьи ползут и стреляют одновременно. Гид берет одного из стреляющих и внимательно заглядывает ему в лицо. Кто бы ни делал эти игрушки, думает он, им очень точно удается передать выражение решимости и отваги на таком маленьком участке пространства.
— Надо сделать черные «А» и красные «Б», — замечает он. — А то люди вспомнят красные мундиры и запутаются.
Каллен хлопает его по спине.
— Гениально.
Они принимаются за работу — Гид вырисовывает «А», а Каллен «Б».
— Ты не должен так много думать о Пилар, — говорит Каллен.
— Но я ничего не могу с собой поделать, — отвечает Гид. — Она мне записку прислала. Кажется, я ей правда нравлюсь.
И мне так кажется. И хотя мне легко понять, почему я на него запала, ее мотивы мне неясны.
Гид говорит:
— Думаю, если бы она ко мне совсем ничего не чувствовала, то и у меня не возникло бы такого сильного чувства.
Бедняга Гидеон. Каллену так везет с девушками, что он неспособен понять опасения Гидеона насчет Пилар: если он немедленно не ухватится за любое проявление внимания с ее стороны, он потеряет ее навсегда.
Каллен запрокидывает голову и стонет:
— Я хочу, чтобы у тебя в голове была одна цель и ты настроился на нее. Послушай, чтобы заполучить девчонку… то есть в твоем случае… ты должен быть хоть немного влюблен в нее хотя бы в тот промежуток времени, когда пытаешься ее соблазнить.
Минуточку. Кажется, Каллен понимает, в чем проблема Гида. Таким мне он нравится больше.
— А Николас тоже «немного влюблен» в Эрику каждый раз, когда занимается с ней сексом? — любопытствует Гид.
Хороший вопрос. Мне кажется, если я понимаю Николаса хоть немного, его интим с Эрикой случается в те редкие мгновения, когда на поверхность выплывает его обычно подавленная способность испытывать нежность и проявлять сексуальную активность.
Каллен издает утробный звук, призванный символизировать досаду и раздражение.
— Послушай, — говорит он, — кажется, тебя это расстраивает сильнее, чем Николаса.
— Хмм. — Гид задумывается, правда ли это. — Наверное, мне просто любопытно.
Он обращал внимание, что у Эрики при встрече всегда бывает какой-то обиженный вид. Может, он просто судит по себе… Представляет, что сам может кого-то также обидеть.
Но нет. Она действительно выглядит обиженной. Но, как девчонка, хочу кое-что сказать по поводу ее уязвленного вида. Может, я больная, но даже с запавшими щеками и кругами под глазами Эрика, у которой нет и намека на «детский жирок», выглядит потрясно.
Каллен не обращает на него внимания и говорит:
— Я в последнее время много думал о тебе и Пилар.
— Правда? — Гид польщен и взволнован, почти как в присутствии самой Пилар.
— Мне кажется, для тебя Молли Макгарри — неплохая начальная ступень, — говорит Каллен. — Раньше я думал, что именно такая девчонка тебе нужна, но теперь смотрю на вас с Пилар и думаю — почему бы и нет? И мне не кажется, что это будет подлостью по отношению к Пилар, но она очень уязвима. Такой парень, как ты… ну… именно такой парень ей нужен.
— Ничего себе! — Гид изумлен.
Да уж, ничего себе. Это все, конечно, очень мило, но, кажется, у Каллена в мозгу случился передоз серотонина, потому что подобный оптимизм… мне лично кажется, он свойствен тем, кто таблеток наглотался.
— И в то же время тебе надо выбрать что-то одно, одну цель, и сосредоточиться на ней, а то реальных проблем не оберешься. Некоторые люди могут думать о нескольких вещах одновременно, — рассуждает Каллен, — но это лишь потому, что они по-настоящему не сосредоточены ни на одной из них. Вот я, например.
Это самый трогательный дружеский момент из всех, что были у Гида с Калленом.
Буковки у Гида выходят намного аккуратнее, чем у Каллена.
— Каллен, — тихо говорит он, — смотри внимательно, что делаешь. — У обкурившихся часто руки дрожат.
Каллен расставляет британских солдатиков на подоконнике таким образом, что они попадают на линию огня ползущего американского солдата.
— У тебя не возникает ощущение, будто ты взаправду принимаешь участие в битве в Северном Чарлстоне? — Каллен закатывает глаза. — Кто-то из девчонок в нашем классе пишет дневник Бетси Росс, который она вела, когда шила флаг. Глупость какая, да?
По правде говоря, мне кажется, макет Каллена еще глупее.
Если бы мои родители имели хоть малейшее понятие о том, какие идиотские проекты заставляют делать в этой школе, их бы инфаркт хватил, — говорит Каллен. — А ты вообще как здесь очутился?
