Литмир - Электронная Библиотека

Комсомольцы Пахомова получили задачу трудную и ответственную: проникнув в Волоколамск, взорвать штаб гитлеровского соединения. И польза, и своеобразный праздничный фейерверк в честь годовщины Октябрьской революции.

Осторожно приблизились через кладбище к окраине города. И напоролись на часовых. Отходить по чистому полю под сильным огнем противника не было возможности — перестреляют. Разведчики приняли неравный бой.

Среди ночи жители Волоколамска были разбужены сильной стрельбой; взрывами. По улицам неслись грузовики с фашистскими солдатами, с эсэсовцами. Люди радовались: «Неужели наши, неужели Красная Армия? Или партизаны?!»

Гитлеровский генерал, убедившись, что на кладбище окружена небольшая группа, приказал взять русских живыми. Надо было выяснить, кто они, кем и зачем посланы? Выполняя приказ, фашисты все теснее сжимали кольцо окружения, заставляя русских вести огонь, расходовать боеприпасы. И действительно, к рассвету в группе кончились патроны и гранаты. Остались только ножи да приклады. Поняв это, фашисты поднялись, пошли без выстрелов. На каждого парня, на каждую девушку — несколько дюжих натренированных гитлеровцев.

Разведчики сопротивлялись до последней возможности.

Связав им руки, фашисты доставили бойцов к дому № 32 по Солдатской улице. Шестеро окровавленных, в изодранной одежде комсомольцев стояли тесной кучкой. Двое раненых сидели на снегу. Немцы выгнали из дома жителей, в комнату вошел генерал в сопровождении офицеров.

Фашисты вроде бы приняли все меры, чтобы никто из жителей не общался с пленными, чтобы никто посторонний не присутствовал на допросе. Но, как известно, всегда найдутся прямые или косвенные свидетели любых событий. Три часа продолжался допрос, и все это время на печи, забившись в дальний угол, лежала двенадцатилетняя девочка Лина Зимина. Вот что рассказывала впоследствии о том дне Лина Сергеевна, ныне геолог:

«Я все видела и все слышала. Допрашивали они пленных прямо возле двери. Три офицера стояли, сидел генерал, он и допрашивал, а переводчик записывал все.

Первым ввели высокого юношу. Все допытывались, знает ли он остальных своих товарищей. Заставляли назвать их имена, рассказать о них все. Он ничего им не сказал. Стоял перед ними гордый и разговаривал резко.

За юношей ввели девушку. Она была среди них самая молоденькая и очень смелая (Женя Полтавская. — В. У.). Ей задавали такие же вопросы, а она сказала: «Я ничего не знаю, и вы меня не спрашивайте. Я люблю свою Родину и умру за нее».

Ввели вторую девушку. Опять такие же вопросы задавали. Она молчала. Генерал спросил:

— У вас, наверное, есть мать?

— Есть, — отвечала девушка.

— Вам ее не жалко? — спросил генерал.

Она резко ответила ему:

— Вы лучше себя пожалейте!

Потом других допрашивали. Но никто ничего не рассказал, держались все смело».

В третьем часу дня комсомольцев повели на Солдатскую площадь. Вокруг них, оттесняя жителей, плотным кольцом шли автоматчики. К этому времени была готова виселица: длинный брус, одним концом укрепленный на телеграфном столбе, а другой — в развилке березы. Но вешать разведчиков фашисты почему-то не решились. Офицер дал команду, затарахтели автоматные очереди. Семеро рухнули на снег, один, обливаясь кровью, устоял на ногах.

— Не бойтесь! — крикнул он людям. — Красная Армия еще придет!

Двое из упавших пытались подняться. В тишине звучали их голоса:

— Да здравствует наша Родина! Смерть палачам!

Фашисты добили всех короткими очередями. Потомна шеи мертвых комсомольцев надели веревочные петли.

Их казнили дважды: расстреляли, а затем повесили.

Они погибли как мужественные солдаты на старой Солдатской площади древнего русского города.

Евгения Полтавская, студентка Московского художественно-промышленного училища имени М. И. Калинина. Считалась особенно одаренной. Место рождения, предположительно, Херсон или Витебск. Родных и близких не оказалось.

Александра Луковина-Грибкова, студентка-дипломница того же училища. Родилась в деревне Истье Угодско-Заводского района Калужской области.

Основу группы, как уже говорилось, составляли комсомольцы с завода «Серп и молот».

Константин Пахомов — заводской конструктор. Родился в 1912 году в Краснодаре. Очень любил природу, животных. Он один из немногие добровольцев, успевших перед войной жениться. Был счастлив. После него осталась дочь.

Павел Кирьяков, крановщик-стахановец, активист заводской комсомольской организации. Был отличным стрелком-снайпером. Сколько гитлеровцев сразили его пули в ночном бою на окраине Волоколамска?! У него осталась в Москве старшая сестра, ныне пенсионерка, Елена Васильевна Кирьякова. Во время гражданской войны она была бойцом Первой Конной армии.

Николай Галочкин, специалист по прокатным станам. О нем — очень скупые сведения. Дружил с Пахомовым, они вместе окончили в 1938 году заводской металлургический техникум. Затем работал в конструкторском бюро. Возможно, живы его брат и сестра.

Николай Каган, механик цеха. Работая на заводе, закончил в мае 1941 года институт. У него остались сын и дочь. Последнее письмо от Николая жена получила во второй половине октября, «Дорогие мои и любимые. Живу недалеко от Москвы, настроение очень бодрое. Очень доволен именно тем, что попал в эту часть. В конце ноября надеюсь быть в Москве, а пока дни полностью загружены, и сейчас спешу на занятия…»

Виктор Ординарцев, слесарь. Ровесник Зои. Кончил школу фабрично-заводского ученичества. В комсомол вступил во время войны. В семье, кроме него, еще восемь детей. Был скромен, даже застенчив. Увлекался спортом, особенно футболом. Хотел стать летчиком.

Иван Маненков (в документах воинской части ошибочно значился как Маленков). Единственный в группе парень, работавший не на «Серпе и молоте», а на заводе «Москабель». Родился в 1922 году в деревне Чублово Конаковского района Калининской (Тверской) области. Окончил школу ФЗУ. Отличался добросовестностью, точностью, стремлением к знаниям. Работая на заводе, поступил в техникум. Был в своем цехе военоргом, редактором стенной газеты. Пионерская дружина школы на родине Маненкова носит теперь его имя. Каждый год там первый урок в первых классах начинается с рассказа о его подвиге…

В этом списке, рядом с фамилиями друзей, могли бы стоять фамилии Зои Космодемьянской и Клавы Милорадовой. Даниил Алексеевич Селиванов не включил их в группу Пахомова лишь потому, что считал: на более трудное задание (взорвать штаб!) должны идти в основном парни. Для ведения разведки вполне хватит двух девушек.

Те, кто погиб в Волоколамске, приняли смерть быструю и все вместе, чувствуя рядом плечо товарища. А Зое предстояло пройти долгие страшные испытания в полном одиночестве, надеясь только на свои душевные силы.

Конечно, тогда, в ноябре сорок первого, готовясь к новому походу, Зоя еще не знала всех подробностей гибели пахомовской группы. Но о том, что разведчики казнены, было известно. Как и о том, что возле Рузы погибли товарищи из другой группы: Александр Курляндский и Курт Ремлинг. Зашли погреться в избу лесника, группу окружили гитлеровцы. Начался бой…

Жаль было друзей, хотелось отомстить врагам за их смерть. Зоя очень переживала в те дни. А домой отправляла короткие спокойные письма.

«Здравствуйте, дорогие мои мама и Шура. Жду от вас весточки. У меня это второе к вам письмо. Я жива и здорова. Ваша Зоя».

А вот еще: «Дорогая мама! Как ты сейчас живешь, как себя чувствуешь, не больна ли? Мама, если есть возможность, напиши хоть несколько строчек. Вернусь с задания, приеду навестить домой. Твоя Зоя».

Это последнее ее письмо, датированное 17 ноября. Ответа не дождалась.

МОСКВА ЗА НАМИ!

Узнав о прибытии разведчиков-диверсантов, командир дивизии полковник Полосухин обрадованно поторопил адъютанта: «Зови!» Застегнул ворот гимнастерки, выкрутил побольше фитиль керосиновой лампы. Мельком глянул на окна: завешены одеялами, маскировка надежная.

20
{"b":"195752","o":1}