Хватит думать, хватит задаваться вопросами.

Если я не двинусь с места сейчас, мне конец.

Я резко поднялся со своего смертного ложа.

Человек у буфета тотчас же повернулся. Должно быть, он уловил движение краем своей линзы. Для него я восстал из мертвых. Он что-то сказал – ругательство, возглас – и уронил свой большой кувшин. Тот ударился о голые доски и зазвенел, как самый настоящий колокол. Я был уже на полпути к двери.

Затем я выскочил в дверь и побежал по коридору.

Там было темно, но я интуитивно нашел дверь, ведущую на улицу. Конечно, она была закрыта. Я стал лихорадочно нащупывать ручку, одним ухом прислушиваясь к звукам погони. Потом осознал, что ничего не слышно. Возможно, Кайт грохнулся замертво от ужаса. Где второй?

К счастью, дверь не заперли. Она открывалась внутрь.

Я почти вывалился через нее на Гроув-стрит.

Первой неожиданностью стало то, что было еще светло, почти светло. Кругом были люди. Обманщики не стали терять времени и поспешили в дом Коупа, положившись на свои черные одежды. Их повозка стояла возле двери. Между оглоблями ждала пегая кляча.

Я щурился, как человек, вышедший из пещеры.

Трое или четверо прохожих наблюдали за мной, пока я решал, что делать дальше.

– Помогите мне, – сказал я, протягивая руку.

Едва ли это был вопль – на мой взгляд, скорее разумное заявление.

Тогда почему они выглядят такими испуганными, почему пятятся, пускаются наутек и исчезают за углом?

Потому что, ответил внутренний голос, они видят человека, выскочившего из дома, окна которого занавешены или закрыты ставнями. У человека безумный и отчаянный вид. Он покрыт чумными опухолями, черно-серебряные пятна расползлись по всему его лицу и рукам.

– Подождите! – закричал я.

Ничего не выйдет, сказал внутренний голос, они никогда тебе не поверят. Да и все равно злодеи уже убежали. Ты меченый человек. Ты мертвый человек.

А потом мой внутренний голос больше ничего не сказал, потому что я получил страшный удар по затылку. Пошатнувшись, я круто развернулся и увидел человека в капюшоне с клювом. Тут я оступился, и черный плащ проскользнул передо мной, пока я падал на камни мостовой к ногам человека. Потом земля вздыбилась, разверзлась и поглотила меня.

Вы склоняетесь над ним на улице, после того как он упал. Он разбил голову о камни, кровь струится по его лицу. Вы почуяли подвох сразу, как только узнали его там, внутри, в доме, который не принадлежит ему. Теперь же, в свете угасающего дня, вы внимательно изучаете предполагаемые признаки чумы. Вы знаете, что он находчивый малый, зарабатывающий себе на жизнь тем, что выдает себя за других, так что вы сомневаетесь в подлинности этих опухолей.

Что ж, Ревилл, может, и ускользнул от вас из дома госпожи Рут, но сейчас он сунул голову прямо в пасть опасности. Если он еще не мертв – а он не мертв, вы видите, его грудь поднимается и опускается, – то скоро будет. Ну а если он хотел поиграть со смертью, то скоро поймет, что игра перестала быть шуткой.

Никого нет на Гроув-стрит. Любой прохожий устрашится того, что увидит: могильщик в капюшоне, склонившийся над телом жертвы чумы.

Из дома выскакивает Kaйm в крайнем волнении.

–  Мы раскрыты!

Он смотрит на тело на земле:

–  Ревилл?

–  Да.

–  Он был тем мертвецом?

–  Не совсем мертвецом. Помоги мне затащить его в телегу.

– Он воскрес.

– Он и не умирал.

– Там, внутри, есть еще и другие, – говорит Kaйm. Даже через капюшон вы слышите дрожь замешательства в его голосе.

–  Сколько их там?

–  Не знаю. Они кричали. Я закрыл на ключ дверь в заднюю часть дома.

– Хорошо.

Удивительно, что у Кайта хватило на это ума. Но всякое спокойствие его оставило. Напуганный конюх суетится вокруг тела Ревилла, как огромная птица.

– Хорошо! Как можешь ты говорить «хорошо»! Мы раскрыты, повторяю тебе!

– Положи его в повозку, – говорите вы. – Что подумают люди?

Вместе вы поднимаете тело актера и бросаете его в телегу. Вы хотите вернуться в дом, но Kaйm хватает вас за рукав:

– Мы должны бежать.

Стряхнув его руку, вы входите в темный дом. Через коридор быстро проходите в комнату и сгребаете из буфета все, что можно унести. Откуда-то издалека доносятся крики и удары. Друзья Ревилла, без сомнения. Значит, это был обман, ловушка. Вы заворачиваете добро в ковер, покрывающий стол, и выносите свой груз на улицу. Kaйm никак не находит себе места – ворона в сумерках.

Вы спокойно велите ему сесть на козлы, на место возницы.

Он садится, но оглядывается на тело Ревилла и небольшую кучку столового серебра, которое высовывается из складок ковра. Вы видите его насквозь, хотя ею лицо остается в тени. Он боится, что нас остановят и начнут спрашивать, хотя сейчас уже почти темно.

–  Вещи из зараженного дома, – объясняете вы просто. – Никто нас не спросит.

Никто и не подумает остановить вас. Неужели маленький конюх до сих пор не понял, что лучшая защита – в дерзости? Вы оба делаете услугу этому прекрасному городу. Вы вывозите трупы из домов, пораженных чумой… или ядом. Если оставить их гнить, тела распространят свои недуги вместе с гибельными парами, что исходят от них и просачиваются через щели в окнах и трещины в стенах. Вы увозите тела туда, где они больше не смогут навредить, туда, где – в определенном смысле – они даже могут принести некоторую пользу. И в самом деле, вас нужно вознаградить за вашу службу. Вы заслужили право на кое-какую прибыль из того, что собираете по пути.

Никто не остановит вас. Вы скользите мимо, в сумерках или на заре, две тени в плащах и капюшонах, как настоящие ангелы смерти. Вы чувствуете себя неуязвимым. Вы думаете о том, сколько трупов уже достигло Цели на этой побитой телеге за несколько дней. Мужчины, женщины ü дети. Мужья и жены. Любовники, слившиеся в последнем объятии. Право же, эта повозка! – самая настоящая карета Купидона. Но все уже почти закончено. Пора покинуть этот город.

Вы, может, и чувствуете себя в безопасности, но мастер Кристофер Kaйm, конюх «Золотого креста», – нет. Вы сидите рядом с ним, пока он молча направляет телегу и лошадь по улицам города. Вы ощущаете, как он трясется, – непрестанная дрожь, она не связана с ухабами, на которых подпрыгивает телега. Внезапно он сдергивает с себя капюшон и отбрасывает его в глубину повозки.

– Я думал, ты боишься, как бы тебя не увидели? – говорите вы.

– Я устал от этого, – отвечает он.

Затем он снова замолкает. Слышно только скрип тележных колес. Вы тоже могли бы снять свой головной убор, но почему-то кажется более… естественно… носить его сейчас. Он сидит как вторая кожа.

– Что случилось с Хоби? – наконец подает голос Kaйm.

Вы поднимаете глаза на небо. На западе горит полоска света, но, под взглядом ваших стеклянных линз, свет угасает. Мертвенно-бледная луна поднимается с другой стороны неба.

–  Хоби утонул и завещал нам свою лошадь и телегу. Вы поворачиваетесь к Кайту, невольно думая о том, каким, должно быть, представляетесь ему. Уродливая птица на жердочке, медленно поворачивающая в темноте свою уродливую голову. Вы едва видите его, но чуете его страх. Странно, чем больше он боится, тем вам спокойнее.

–  Утонул? Жена Хоби говорит по-другому, – отвечает Kaйm, но не так-то просто ему заставить себя произнести эти слова, так как он понимает, что стоит за ними.

– Вот как? – отзываетесь вы.

Возможно, осталась еще одна или две мелочи, о которых придется позаботиться, прежде чем вы сможете уехать из Оксфорда.