– Мы знаем о волжских булгарах, князь, – заговорил старейшина. – Когда-то они хотели завоевать наш народ, но мы откупились мехами, медом и воском.
– И ты думаешь, вождь, что булгары оставят вас в покое?
– Мы доверяем булгарам.
– Слишком опасное доверие, старейшина. Булгары не страшатся нападать на целые государства, и я убежден, что ростовские земли булгары вскоре проглотят, как лакомый кусок. И дабы сего миновать – нам надо воссоединиться, поставить новую крепость и создать единое войско.
– Мы будем согласны, князь.
– Вот это другой разговор, – искренне обрадовался Ярослав. – Собирай свой народ, Урак.
– Я не договорил, князь… Мы будем согласны лишь тогда, если ты не станешь загонять нас в новую веру.
Ярослав какое-то время помолчал. Кто-то уже проговорился о крещении. Никак попы, побывавшие в крепости. Но все равно надо об этом заводить речь, и именно с вождем племени и его волхвами.
– Недавно Киевская Русь приняла новую христианскую веру. Это глубоко оправданный шаг. Каждый славянский народ жил под своим названием, и каждый имел своих языческих богов. Одно племя поклонялось одним идолам, другое – другим. Но коль народы сплотились в единое государство, то им понадобилась и единая вера. Великий князь Владимир выбрал христианство.
– Чем же она лучше нашей веры? – спросил Урак.
– Гораздо лучше, старейшина. Я могу сказать вам, что Владимир не сразу остановился на христианской религии. Допрежь он разослал во многие страны вельми мудрых людей и те пришли к выводу, что лучше христианской веры нет на всем белом свете.
– Но чем же другие хуже? – теперь уже вопросили волхвы.
И Ярославу пришлось рассказать то, с чем пришли из чужих стран к великому князю его посланники. Рассказ его был долгим, и, как ему казалось, веским и убедительным.
В жилище старейшины воцарилось продолжительное молчание. Ярослав с надеждой вглядывался в лица язычников, но они оставались замкнутыми.
Первым заговорил Урак:
– Мы не знакомы с греческой верой. Но то, что ты рассказал, не годится нам. В греческой вере нет ничего необычного, кроме красивых молитвенных домов, деревянных икон, крестов и богослужебных книг. Наша вера идет из глубины веков, и мы никогда не примем какого-то глупого крещения водой и крестом из железа. Мы поклонялись, поклоняемся, и будем поклоняться своим извечным богам.
Старейшина поднялся, и широкие рукава его белого облаченья сползли до локтей, обнажив на волосатом запястье бронзовый браслет. Его глаза зорко уставились на ведунов-кудесников.
– А теперь послушай мудрых людей моего племени, князь Ярослав.
Самый старый волхв сказал всего несколько слов:
– Иноземная вера, измышленная греками, не может заменить нашу древнюю славянскую веру.
И тут наперебой, громко и возбужденно заговорили остальные волхвы, кои были значительно моложе:
– Христос поднялся из мертвых, но мертвецы не оживают!
– Такого не может быть, чтобы богом стал человек!
– Не желаем поклоняться христианским иконам и вашему Иисусу!
– Мы бы его живьем сожгли на кострище!
– Убирайся, князь Ярослав! Или Велес тебя попросит в жертву. Убирайся!
С гнетущим чувством вышел Ярослав из жилища старейшины. С этими людьми бесполезно спорить. И попам их не уговорить.
Ярослав посмотрел на костер, подле коего сидел безучастный Колыван, жуя кусок сушеного мяса. А возле этого же костра находились четверо ростовцев, о чем-то мирно беседуя с дружинниками.
На душе Ярослава потеплело. Значит, не все еще потеряно. Волхвы в любом племени будут недругами княжеской власти, а вот простой народ примет мир. Надо собрать ростовцев, без волхвов и греческих попов, и поговорить с ними о добром согласии.
Г л а в а 30
НОВАЯ КРЕПОСТЬ
Миновало четыре недели. Срок, казалось, не так уж и велик, но многое изменилось в городе. Большинство язычников осталось с дружиной Ярослава, но едва ли не треть (вместе с чудью88) ушла из города на Велесово капище89.
Ростовцы, как и прежде, навещали Велеса – покровителя скота, торговли и богатства. Поклонялись они и другим богам, но Велеса почитали главным.
Иной раз Ярославу, коему неделю назад пошел шестнадцатый год, доводилось видеть, как шустрые челны утром пересекали озеро и возвращались лишь к вечеру. Никаких рыбацких снастей в челнах не было, зато озеро оглашалось кудахтаньем кур и пронзительными криками петухов.
– Язычники жертвоприношения возят. За озером стоит Велесово дворище. Режут птицу, обагряют кровью идола и молятся, – подсказал Ярославу купец Силуян… Может, туда попов снарядить?
– Рано, Егорыч. Надо миру устояться. Допрежь подобает новую крепость поставить.
Среди ростовцев отыскались и добрые древосеки, кои не только ставили избы язычникам, но и ладили топорами челны-долбленки. К ним-то и обратился князь Ярослав:
– Крепость обветшала. Перед сильным ворогом ей не устоять. Не пора ли, ростовцы, нам новую крепость изладить? Честно признаюсь: с плотниками у меня туго. Не поможете ли своими умельцами?
Ростовцы на удивление князя и возражать не стали.
– Коль старую веру нашу рушить не повелел, поможем, князь Ярослав. Крепость-то и в самом деле ветхая. Найдем мастеров. Среди лесов живем. Почитай, каждый мужик топоришком владеет.
– Но нам не только дерева понадобятся, но и землекопы. Крепость будем на валах ставить да со рвом водяным90. Работа нелегкая, уйма народу потребуется, – с лошадьми, подводами, заступами.
– Чай, с понятием, князь. Но для оного надо сонмище91 собирать.
Сонмище долго уговаривать не пришлось: каждый разумел, что Ростову потребна мощная крепость.
Земляные и плотничьи работы затеялись на другой же день.
Додон Елизарыч поглядывал на Ярослава и думал:
«Разумен, юнота. Голова у него, знать, светлая. Греческих попов в сторонку отодвинул, языческих богов не тронул, а сам – к народу. И людишки отозвались. Хитер Ярослав! Добрая крепость позарез нужна».
А Ярослав, ведая, какую громадную работу надо сотворить, пошел на поклон и к своим воинам.
– Надо бы, други, помочь ростовцам. Понимаю, что вы люди вольные и в любой час, по старине, можете отойти от меня, но коль пожелаете жить в доброй крепости, то возьмитесь за топоры и заступы. Народ то вдвойне оценит.
Мнение Колывана о Ярославе резко поменялось. С ума сошел, юнота! Замахнулся на самое святое. Дружинник – не холоп и не смерд, он полностью независимый человек, а Ярослав вожделеет сравнять его с подлой чернью92. Ну ладно – пока плыли до Ростова – воинов в гребцов обратил, тут уж нужда заставила, дабы ладьи не перегрузить. А здесь-то зачем дружину в землероев превращать? И кого?! Почитай, лучших воинов Киевской Руси, княжьих мужей, кои за свои ратные заслуги достойны боярского звания. Всякую чинность потеряют в глазах дикого народа. Дружинник – это сила, достоинство и власть. Не дело измыслил юнота!
Додон Колыван облегченно вздохнул: помалкивает дружина, поразил их князек своим суждением.
– Оно конечно, князь, можно бы и помочь, – заговорил сотник Горчак, – но мнится мне, что язычники и без нас управятся.
«Молодцом, сотник, – одобрительно подумал о дружиннике Додон. – Теперь и другие его поддержат».
– Управятся, спору нет, – заговорил сотник Бренко, – а Колыван и вовсе довольно разгладил свои рыжеватые усы. – Но вот только когда? Зима не за горами. А зимы здесь не как у нас в Киеве. Такие лютые морозы навалятся, что и носу из избы не высунешь.
– А ты откуда про тутошние зимы ведаешь? -спросил Горчак.
