Ложок, Егорка уже знал, это такой маленький лог, ложбина то есть – пологое место среди пригорков. Такое, где можно травы накосить для скота.

«…Стоит, ножку поднял, а на ней серебряное копытце блестит.

Муренка головой покачивает, и козел тоже. Будто разговаривают. Потом стали по покосным ложкам бегать. Бежит-бежит козел, остановится и давай копытцем бить…»

А дальше – вот оно! Вот к чему все шло!..

«Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зеленые, бирюзовые – всякие».

Егорка спрашивал у мамы, замирая:

– У вас на Урале правда есть всякие разноцветные камешки?..

– Правда, Егорушка, правда! – улыбалась мама, вспоминая свое детство в предгорьях Урала.

А дальше вот что – Кокованя, вернувшись, не узнал своего домика: «Весь он как ворох драгоценных камней стал. Так и горит-переливается разными огнями. Наверху козел стоит – и все бьет да бьет серебряным копытцем, а камни сыплются да сыплются. Вдруг Муренка скок туда же. Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Муренки, ни Серебряного копытца не стало.

Кокованя сразу полшапки камней нагреб…»

А остальные Даренка не дала ему собрать подчистую: «Не тронь, дедо, завтра днем еще на это поглядим».

Егорка почему-то сразу почувствовал, что завтра вряд ли что у них получится. Сказочные дела каждый день не повторяются!

И точно – к утру выпал большой снег, все завалил, и сколько ни разгребали – ничего больше не нашли. «Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагреб». Вот это правильно. Это справедливо. Но больше уж никогда не видели они ни Муренки, ни Серебряного копытца… А там, где скакал козел, люди стали находить зелененькие камешки – хризолиты…

Ночью Егорка долго не мог заснуть, ворочался в постели. То ему мерещился козлик Серебряное копытце – ножки тоненькие, головка легонькая. То кошечка Муренка мурчала ему прямо в ухо, и очень жалко было, что она пропала. Егорка понимал – вернулась в свой Сказочный Мир, откуда на время только забрела к людям…

И еще он не мог заснуть, не решив точно – хорошо это или нет, что Кокованя с Даренкой уже не смогли утром собрать все камни до последнего камешка. И когда сон стал его одолевать, – показалось, что это все-таки правильно. Если б нагребли они драгоценных камней половину, скажем, подпола, – может, стали бы с этих пор другими какими-то людьми. Только и думали бы о том, как это богатство употребить. И может, вообще ничего и никого больше вокруг себя и не видели бы – только эти камни и пересыпали из ладони в ладонь. Ведь бывает же, наверно, и так, правда?..

Так и не ответив себе на этот вопрос, Егорка уснул – и сразу попал в чудесный мир детства, где реальную жизнь не отделишь от сказки.

…Он спал и спал, и постепенно сонный мир из чудесного, легкого и счастливого стал обращаться в какой-то другой – с плохими людьми, смотревшими на Егора с ненавистью… И во сне он горько плакал и думал – как бы поскорей проснуться.

За несколько лет до этого: письмо Егоркиной мамы его папе в середине августа 1959-го из ее родного города в Москву.

«…Приехали в Свердловск в 13 часов. Добрались до дома очень быстро. Свердловск похорошел, позеленел. Улочка наша прелестная.

Егорушка по-хозяйски повел меня показывать двор, сад, огород. Прежде всего, мы пошли в малинник, и он бесстрашно отправился в крапиву.

На мой испуганный возглас: “Куда ты! Крапива!” спокойно, даже не оглянувшись, ответил: “Это полезно, больше организму будет!” (так трехлетний мальчик по-своему выговаривал фразу, что крапива тоже полезна для организма… – М. Ч.). Ягод еще очень много, можно есть с утра до вечера.

Потом устраивались. Выделила место для игрушек Егора. Их набралось уже много.

Следующий день, жаркий и солнечный, Егор провел около огромной бочки с водой. Здесь сосредоточился его флот: крейсер, линкор и две подводные лодки…»

Слова «по-хозяйски» – не случайны. Егору – три с половиной года. Но он помнит двор, который уже обжил в прошлое лето – в два с половиной года. Помнит – и удивительным образом узнаёт спустя год…

В четыре года Егорка не был чужд важным событиям в мире.

Он знал, что недавно барбудос – бородачи по-испански, то есть партизаны на острове Куба, совсем близко от Америки (а карту Егор любил едва ли не больше солдатиков и хорошо в ней разбирался) – победили в войне с несправедливой властью Батисты. Главный у партизан – более всех бородатый Фидель Кастро. Партизаны завоевали себе независимость и свободу. И теперь Кубу называют Островом Свободы. А гусанос, то есть червяки – те, кто раньше жили на Кубе, но революционеры-бородачи их прогнали, – спят и видят, чтоб ворваться на остров и убить бородачей.

О реальных подробностях всего этого Егор узнает, когда станет постарше. Пока ему достаточно того, что его храбрый папа, морской офицер и корреспондент военной редакции самой главной советской газеты «Правда», отправился на Кубу – помогать бородачам сражаться с червяками.

И теперь мама очень волнуется, и Егорка тоже.

Ранней весной 1961 года, а именно в середине апреля, на юге Кубы, в поселке Плайя-Хирон высадился десант тех кубинцев-эмигрантов, которые хотели свергнуть Фиделя Кастро. В этом их поддерживали США. А СССР поддерживал Фиделя Кастро.

Кубинское командование твердо решило не пропустить своих недавних сограждан вглубь страны, авиацией помешать высадке. А тех, кто уже высадился, – блокировать с моря и суши и разгромить. Но надо было еще подтянуть необходимые для этого силы. И у милисианос (так называют бойцов народной милиции – она была создана в каждом районе Кубы для обороны) стали кончаться патроны. Тут, как описывают знатоки этих событий, сзади раздался рев танковых дизелей. По врагу ударили две тридцатьчетверки (советский танк Т-34) и САУ-100, на их броне – десант из мальчишек-курсантов школы народной милиции из города Матансас, последний резерв, который нашелся в этой местности. Но «в командирском люке первого танка милисианос увидели фигуру Фиделя, а это стоило дивизии. Молодые кубинские танкисты еще не очень хорошо освоили советскую технику, и были аварии, и не вся техника дошла до поля боя». Но все-таки, пишут знатоки, «они успели – и три боевых машины из уральской стали решили судьбу сражения. А потом подошли основные части».

Автор этой книги за полную достоверность всех приводимых здесь сведений ручаться не может – мне встречались и серьезные сомнения даже в том, например, что Фидель действительно там находился… Но так или иначе, а всего за 72 часа «наши» кубинцы разбили своих противников, захватив в плен 1 173 человека – из 1 350 высадившихся. Остальные полегли на полях сражений – на своей земле…

Конечно, на Кубе были и так называемые советские военные специалисты. В боях они участвовали в кубинской военной форме и без документов – то есть тайно, как это делали советские нередко, в самых разных странах.

А Егоркин отец прибыл туда на несколько дней раньше начала главных событий, 11 апреля, на сухогрузе «Лесозаводск». И, конечно, по складу характера, а также потому, что он, став журналистом, оставался офицером, а еще и по редакционному долгу – видеть все своими глазами – кинулся в гущу начавшихся через несколько дней боевых действий.

Тимур Гайдар поступил так, как поступил бы его отец, – добрался на попутке в самое пекло. Однако с ходу принять участие в боях ему не удалось. «Наши» кубинцы сразу же приняли его за американского шпиона. Еще бы: испанского языка не знает, изъясняется по-английски! Хотели, конечно, по военно-полевым условиям тут же и расстрелять. Потом почему-то передумали, привезли на командный пункт. Там оказался переводчик с английского, Тимур смог объяснить – кто же он такой. Скоро появился Фидель Кастро. Обрадовался, что теперь при нем будет корреспондент из Москвы, да еще из главной газеты компартии – «Правды».