Он едва успел шагнуть через порог и тут увидел ее.

Никогда он не видел Любу такой. Очень яркий макияж — так называемый вечерний, но Ник таких слов не знает, разумеется. Глаза кажутся особенно большими и совершенно бездонными. Похоже, она немного похудела. Снова экстремально укоротила волосы. Идеальная линия скулы, совершенный маленький подбородок, беззащитная натянутость шеи и стеклянная хрупкость тонких ключиц, открытых широким вырезом платья. Платье на ней… не видел раньше ничего подобного. Ни на ней, ни вообще. Черное, облегающее, короткое, без рукавов. Простое, но идеально на ней сидящее. Черные чулки, черные шпильки. Она другая. Она потрясающая.

А ведь он знает, что там, под этим обманчиво простым платьем. Возможно, на ней то черное прозрачное белье с белыми атласными ленточками. Или другое какое-то. Но это все не важно. Важно, что он знает, что там, под всем этим. Нежная кожа. Точно подходящая под его ладони грудь с отзывчивыми сосками. И такая же идеально подходящая под его лапищи попа — круглая, упругая. Ножки — стройные, изящные. Которые особенно офигенно смотрятся на его пояснице. Неужели он действительно был в постели с этой девушкой — сейчас, как никогда, ослепительной в сиянии своей красоты? Неужели трогал, гладил, целовал это тело, что сейчас упаковано в провокационное черное платье? Да, трогал! Везде, где хотел, и она позволяла ему все-все… И, черт, о чем он думает?! Любина подружка глядит на них, молчащих и смотрящих друг на друга, с откровенным любопытством. Он резко выдохнул.

— Поздравляю с днем рождения, Люба.

Протянул букет, ожидая любой реакции. Вот честно — любой.

Она приняла букет. Церемонно склонила голову.

— Спасибо, Николай. Удивил, честно говоря. Вот это сюрприз. Не… не ожидала тебя. Ну, ты раздевайся, проходи, нашу квартиру знаешь, все в гостиной. А я пойду, цветы в вазу поставлю.

Закрыть за собой дверь, прижаться к ней спиной. Ей нужно несколько минут. Букет ароматных роскошных желтых роз и синих гиацинтов печально понурил голову в ее правой руке. А в левую руку, в район большого пальца, впились ее зубы. Не сметь плакать! Не сметь портить макияж! Дыши, Любовь Станиславовна, дыши. Вот так, вот молодец. Спину выпрями, плечи разверни. Букет в вазу, выкинешь потом. Нельзя показать ему, как тебе больно.

Она потирает шрам на правой руке, это уже вошло у нее в привычку. Она выдержит. Неважно, зачем он пришел, она все равно выдержит. После всего, что было — выдержит. Она стекло, горячее, расплавленное. И трогать ее опасно.

— Дорогие гости, минуточку внимания! Позвольте представить вам пополнение нашей компании — мой давний знакомый, друг детства Николай Самойлов. Николай — хирург, поэтому советую быть с ним предельно аккуратными и внимательными.

Кто-то уже весьма нетрезво смеется.

— Штрафную хирургу!

Нику долго пришлось объяснять, что он не может пить, потому что за рулем. Еле-еле отбился.

Ему нужно застать Любу наедине — поговорить, вручить подарок. Но сейчас это представляется невозможным. Кто ж знал, что у Любы столько знакомых? Впрочем, он знал — теоретически. Что она очень общительна и популярна, среди молодых людей особенно. А он уже успел привыкнуть, что она — только для него, только его, целиком его. Настроение, и без того напряженное, портилось стремительно. Особенно когда увидел этого… как его… Марка.

Люба ровна и мила со всеми, никого особо не выделяя. Краем уха он услышал, как она очень тепло и как-то даже нежно говорит с кем-то по телефону. Услышал фразу: «Спасибо, Егор. За все. За подарок. И за то, что ты есть. Мне тебя тут ужасно не хватает». Становилось все тошнее. Какой еще, к черту, Егор?! А потом Ник вдруг оказался втянут в общение с Мариной — блондинкой, открывшей ему дверь. Оказалось, эта та самая школьная подруга, о которой рассказывал Люба. «Неужели ты меня не узнал?» — смеется Марина. Он вымученно улыбается, отрицательно качая головой, но Марину это не смущает. Спрашивает его про работу, что-то рассказывает о себе. Ник отделывается односложными фразами. А потом замечает, что Любы нет в гостиной. И Марка тоже. Нет, это никуда не годится. То Егор какой-то, теперь этот тип! Ник извинился перед Мариной и быстро вышел из комнаты.

Ей даже дышалось в одной комнате с ним трудно. Словно он заполнял собой все пространство, забирал весь воздух. Даже не видя, она точно знала, где он. Смотрит ли? Держать спину прямой становилось все труднее. Какого черта он явился? Вдруг вежливость проснулась и решил поздравить подружку детства? Ни разу не делал так и вдруг сподобился? Нет, ну невозможно же! Надо выйти, продышаться, дать передохнуть той силе, что удерживала стальной прут в спине. Что заставляла смеяться, улыбаться, шутить. Быть милой и внимательной, остроумной и очаровательной. Боже мой, у нее сегодня бенефис! И сейчас объявляется антракт.

Выходит из гостиной на кухню, под предлогом принести что-то. Неважно, что. Прикрывает за собой стеклянную дверь матового стекла, подходит к окну. Там темно. Время сейчас такое — дни все короче, ночи все длиннее. Темноты все больше — как и в ее жизни.

За спиной негромко стукает дверь, Люба оборачивается и морщится. Еще один незваный гость. Или Маринка пригласила Марка на свой страх и риск. Любе это неинтересно.

— Любушка, куда же ты от нас сбежала?

По внешнему виду похоже, что Марк слегка перебрал.

— Просто надо кое-что принести. Салфетки закончились.

— Знаешь, — он подошел совсем вплотную. Пьян, теперь совершенно отчетливо видно, что пьян. Еще не в дым, но уже порядочно навеселе. — Тебя невозможно выбросить из головы. Я старался, но так и не смог. Скажи мне, что я делал не так?

— Послушай, — Люба морщится, ей неловко и неприятно — и разговор, и ситуация, и сам Марк. — Не в тебе дело, понимаешь? Во мне. Не в тебе.

— Что я делал не так? — он ее словно не слышит. Проводит вдруг пальцами от ее обнаженного плеча по руке вниз, придвигаясь близко-близко. — Что, Любушка? Скажи мне. Я исправлюсь. Тебе будет со мной хорошо. Я обещаю.

Чувство неловкости исчезает, оставляя одно лишь отвращение. Не трогайте ее, никто! Даже такая близость, просто вторжение чужого человека в свое личное пространство, самое невинное прикосновение мужчины вызывают сейчас практически неконтролируемое желание отшатнуться. Только вот сзади ее припирает подоконник. Если Марк подвинется еще хотя бы чуть-чуть ближе, она поступит нечестно, но эффективно. И врежет ему коленом между ног!

А потом ее планы кардинально меняются. Она слышит шаги. Знакомые шаги. И решение приходит молниеносно. Без раздумий она в следующую секунду притянула Марка за шею к себе, вдохнула поглубже и, стараясь не обращать внимания на резкий запах алкоголя, поцеловала его. Марк слегка опешил, «притормозил», но все же сориентировался. Ответил на поцелуй, развернул их вдвоем, поменяв местами, притянул ее к себе вплотную, тут же облапил за попу. А потом события понеслись совсем стремительно.

Первое, что Ник увидел, почему-то — мужская ладонь на обтянутых черным платьем идеальных ягодицах. Какой-то тип лапает за задницу его девушку! А дальше были только рефлексы. Он этого Марка даже не ударил — просто оторвал от Любы за шкирку и отшвырнул в сторону. Ну, наверное, сил не рассчитал. Тот ударился об угол деревянного резного буфета — гордость Стаса Саныча, сполз вниз. Протестующе и тонко зазвенел фарфор на верхних полках. Фарфор поддержала Люба — возмущенно и очень громко.