— Мама, что случилось?

Мать какое-то время смотрит на нее, словно раздумывая, стоит ли отвечать. А потом, осторожно подбирая слова:

— Коля… на мотоцикле… в аварию попал.

— Что с ним?!?

— Юля звонила — она сейчас в командировке, форум у них какой-то банковский в Санкт-Петербурге.

Она… совсем не в себе, паникует и бьется в истерике. При том, что сказала, будто Глеб утверждает, что ничего страшного. Он как раз дежурит сегодня, Коля у него. Но ты же знаешь Глеба Николаевича: для него не в коме — уже в порядке. А Юля там просто с ума сходит, мужу уже не верит. Просила меня съездить и удостовериться самолично…

— Я с тобой!

— Конечно. Поехали.

Они добирались до больницы около часа. За это время Люба себя даже не накрутила. Она была, наверное, примерно в том же состоянии, что и еще одна женщина, где-то там, в северной столице. Люба сидела, неосознанно сцепив добела руки на коленях и глядя пустым взглядом на машины за окном. Как? Что случилось? И, самое главное, что сейчас с ним? Не думать! Не представлять! Пытается переключиться на что-то, и вдруг обжигает воспоминание. Зеленый шлем, падающий из рук на асфальт с сухим звуком. Плохая примета? Да, чертовски плохая, ужасная примета, приносящая несчастье! Это Люба во всем виновата!

Она пронеслась по коридорам больницы смерчем, ураганом, тайфуном. Мать еще где-то там, на улице парковала машину, а Люба уже пролетала мимо охраны. «Мне разрешили пройти!», «Меня ждут!», «Где травм. отделение?!». Смелость города берет. Смелость, помноженная на отчаяние, на удивление быстро довела ее до двери с табличкой «Самойлов Глеб Николаевич. Заведующий отделением». Она толкнула ее без стука и вошла внутрь. А там в ее сторону повернулись два очень похожих человека. Отец и сын.

Глеб Николаевич в синем почему-то — просторные штаны и рубашка с короткими рукавами, обнажающая огромные ручищи. Он указательным пальцем сдвигает узкие очки в тонкой оправе на кончик носа.

— Любочка, ты, что ли?

Но она смотрит на второго в этом кабинете.

Колька сидит на диване, напротив стоящего, прислонившись к столу, отца. Люба сначала просто упивается тем, что Ник жив, в сознании, сидит тут, а не лежит где-то в реанимации, непонятно в каком состоянии! А потом лишь замечает детали. У него гипс — ниже колена левая штанина джинсов обрезана, и нога вся в белом. Левый локоть тоже забинтован, но уже без гипса. На скуле и челюсти кровоподтеки. Выглядит в целом потрепанным. Живым, но потрепанным.

Зафиксировав все эти детали, ее мозг уходит на перезагрузку. А Люба сползает по стенке в первый в жизни обморок.

— Ну что за глупости, девочка, — низкий мужской голос звучит бодро и сопровождается легкими шлепками по щекам. Люба открывает глаза. Что случилось? Где она? — Вот, умничка, пришла в себя. На-ка, выпей, — к губам подносят пластиковый стаканчик, из него пахнет резко, крепким спиртным, Люба морщится.

— Ты мне тут нос не морщи, а пей лучше, — голос Глеба Николаевича звучит чуть строже. — Я плохого не посоветую. Опять же, семилетний «Наири» — вещь. Пей, кому говорю! Давай помогу.

Те самые здоровенные ручищи легко, как пушинку, поднимают ее под спину и придают сидячее положение.

— Держи, — в руку суют все тот же стаканчик. — Держишь? А теперь пей. Вот, теперь молодец, теперь хвалю. Что это ты удумала — у меня в кабинете в обморок хлопаться? Вот что я скажу тебе, Верочка,

— Глеб Николаевич оборачивается к Любиной маме, которая тут же, неподалеку, со встревоженным видом сидит на стуле. — Это все Соловьевские гены. Тот тоже норовил по любому пустяку в обморок грохаться.

— Не наговаривай на моего мужа, Глеб, — немного нервно усмехается Вера. — Такое было с ним всего один раз. И у него был повод!

— Ну, может, и был, — невозмутимо соглашается Глеб. — Если б у меня три девки зараз родились — я бы, наверное, стал веревку и мыло искать. Что же вы, дети, как сговорились, а? — это уже обращаясь к сидящим на разных концах дивана Нику и Любе — обоим одинаково бледным и дезориентированным. — Одна в обмороки падает, другой супермена изображает — летает по воздуху и автобусные остановки крушит.

— Ужас! — выдыхает Вера. — Вот Стас периодически начинает жаловаться, что я ему сына так и не родила. Расскажу ему, что мальчишки вытворяют! Ох, Коля, Коля… Что ж ты делаешь-то? Зачем так гонять? А мать там теперь с ума сходит.

— Вот тут я категорически не согласен! — Глеб Николаевич возвращается на свое место за столом. — Любовь Станиславовна, до конца все выпей, я контролирую! Это терапевтическая доза. Так это я к чему? У меня уже служивые были, картину прояснили. Колька не виноват.

— Да! — это наконец-то подает голос Ник. — Я на «зеленый» ехал!

— Истину отрок глаголет. Урод какой-то на «красный» летел, пьяный там или просто дурак — пока неясно. Но поддел Кольку под заднее колесо.

— Я заметил его, да тормозить смысла не было. Наоборот, газу выжал, думал — проскочу перед ним, успею. Не успел.

— Не успел, — соглашается Глеб. — Со слов очевидцев, летел метров пять, обрушил скамейку и часть остановки автобусной. Вообще, удачно влетел.

Вера просто потрясенно качает головой.

— Нет, ну а что? Скамейка удар смягчила, людей ему не подвернулось. Так что Колька молодец.

— Молодец?!

— Конечно, молодец, — невозмутимо кивает Глеб Николаевич. — Среагировал, действовал правильно. Опять же, шлем на нем был — башка целая, легкий сотряс не в счет. Куртка специальная у него, что тоже немаловажно — кожа толстая, усиления, вставки защитные — все это сыграло свою роль, руки и ребра целы.

— А нога?

— А что нога? Там перелом закрытый и с небольшим смещением. Рентген, репозиция — все честь по чести сделали. До свадьбы заживет.

— Надо Юле позвонить.

— Так это Юлия Юрьевна всех переполошила?! Вот же… Скажи мне, Вера Владимировна, как может женщина не доверять мужу, с которым прожила больше двадцати лет?!

— Она тебе доверяет!

— Да? А ведь я ей сказал, что все с Колькой в порядке. Нет же! Устроила панику, подняла людей на уши. Ох, я ей устрою!

— Пожалуй, я в коридор выйду для разговора, — смеется Вера Владимировна.

— Выходи, — кивает Глеб, — но женщине моей передай, что ее по приезду ждет серьезный разговор!

Вера прикрывает за собой дверь кабинета.

— Ну что, красавица, полегчало тебе? — Глеб Николаевич переключает внимание на Любу. — Налить еще?

— Нет, спасибо, не надо. И так все… в порядке, — смущенно отвечает Люба.

А потом она решается посмотреть на него. Ник улыбается ей — смущенно и как-то немного виновато.