— Коля, скажи мне, почему так постоянно выходит, что я голая, а ты как минимум в штанах?
— Потому что кто-то постоянно торопится, — усмехнулся он ей в шею.
— Я?!
— Ну не я же?
— А ну снимай штаны!
— Ну, а я о чем говорю?…
— Тогда я сама!
Впрочем, с поставленной задачей Люба не справилась. Просто потому что в области «молнии» джинсовая ткань была натянута практически до звона.
— Подожди, я встану, так мы не расстегнем…
— Это ты мне или своему другу, томящемуся в заточении?
— Быстро учишься, — хохотнул Ник, вставая.
А потом все случилось так, как она и мечтала все эти месяцы. И как вспоминал он. Тяжелое мужское тело на хрупком женском. Хриплое дыхание. Яростные движения навстречу друг другу. И в этом есть только сладость, страсть и гармония.
Ей кажется, что ее качает на волнах огромный океан. Странное сочетание умиротворения и возбуждения. А еще — что-то поднимается оттуда, из глубин. Что-то, что она не хочет пока осознавать. Подсознательно не хочет. Это «что-то» изменит ее жизнь, она это просто знает. Но не сейчас, еще не сейчас. Сейчас она просто отдается магии этих древних, изначальных движений. А думать — думать будет потом. Когда-нибудь потом.
И если бы кто-то все же снова включил в эти минуты секундомер, то бесстрастный прибор зафиксировал бы, что Ник ненамного опередил Любу.
А потом они лежали, крепко обнявшись.
— Люб, можно, я тебя кое о чем спрошу?
— Спрашивай.
— Ты только не сердись, хорошо?
— Знал бы ты, как я не люблю такие преамбулы в твоем исполнении…
Ник вздохнул. Но, все-таки, сказавши «А»… И потом, этот вопрос его ужасно волновал — в последние несколько часов. Идея пришла в голову внезапно и мгновенно приобрела статус «навязчивой».
— Люб, я спросить хотел… А ты… ну… У тебя был кто-то? Пока я… В эти три месяца?… — чувствует, как она напряглась под его руками. — Люба… скажи… пожалуйста. Почему ты молчишь?!
— А я обиделась!
— Почему?
— Потому!
— Люба…
— Знаешь, я предполагала, что у нас есть некие… обязательства друг перед другом! А ты так не считаешь, видимо?!
— Считаю! — он выдохнул облегченно, прижал к себе крепче. — Просто мы так расстались перед моим отъездом… Мне казалось, ты на меня все еще сердилась тогда и…
— И побежала утешаться к первому встречному?!
— Нет. Я просто дурак, ты же знаешь.
— Вот в этот раз даже не буду с тобой спорить! Дурак как он есть! А скажи мне, мой больной на всю голову друг, а ты сам хранил мне верность?!
Он не то, чтобы замешкался с ответом, но она успела понять, как требовательно прозвучал ее вопрос. И формулировку оценила — уже только когда она прозвучала вслух. Хранить верность? Да, черт побери, она хочет, чтобы он хранил ей верность!
— Люба… — он вздохнул куда-то ей в висок. — Даже если бы мне захотелось вдруг гульнуть налево… у меня просто не было для этого никаких возможностей.
— То есть, тебя удерживало только отсутствие возможностей найти приключения на стороне?!
— Любка… — он простонал ей так же в висок. — Ты хочешь слишком много от мужчины спустя пять минут после оргазма. Я плохо соображаю. И не так выразился. Я и не хотел ничего. И никого. Кроме тебя.
Его слова ей польстили, еще как! Но она не собиралась так легко это показывать.
— Да? — включила надменность на полную катушку. — Что-то не похоже. Я думала, мужчина после трех месяцев воздержания будет более… нетерпелив!
— Ты хочешь сказать, что тебе не понравилось?
— Я… — да как ответить-то, чтобы сохранить преимущество в разговоре?!
— Любава, открою тебе пару страшных мужских секретов…
— А ну-ка? Удиви меня!
— Во-первых, иногда мужчинам хочется именно этого.
— Чего? Пива, пиццы и футбола?
— Нежности. Вместо того, чтобы наброситься на девушку аки тигр на беззащитную жертву и терзать грубым животным сексом. Иногда хочется просто… вот так. Как было у нас сначала. Я не притворялся. Мне действительно хотелось именно так. Не знаю, почему — я не психоаналитик. Но хотелось именно этого — прикосновений, ласки, нежности. Я думал, тебе понравилось…
— Очень! — тут она уже забыла о тактических преимуществах в разговоре.
— Вот и мне показалось… что тебе понравилось. Ты… у тебя в этот раз так ярко и бурно получилось…
Она засопела ему в шею.
— Чего это мы там делаем? Снова стесняемся?
— Немножко.
— Не надо, Любава. Мне очень важно видеть… слышать… чувствовать это. Когда тебе хорошо. Пожалуйста, не сдерживайся, когда тебе хорошо.
— Да у меня и не получается… сдерживаться.
— Ну и здорово.
— Давай лучше про второй мужской секрет, — она решает, что лучше все-таки сменить тему.
— А… Ну, собственно, три месяца без секса — это вообще ни о чем. От этого не умирают. И даже легкого недомогания не чувствуют. Тем более если есть чем заняться. А мне было чем.
— А я думала, тебе меня не хватало…
— Не хватало. Но это разные вещи, ты же понимаешь?
— Понимаю, — пожалуй, хватит откровений на сегодня. — Расскажи мне, чем ты там занимался? А то по скайпу ты был очень лаконичен. А мне интересно.
— Да я же в ресторане рассказывал…
— Совсем чуть-чуть!
— Слушай, давай, я как-нибудь потом расскажу… попозже… в другой раз, а?
И она понимает. Мгновенно, непонятно, как именно, но понимает, что стоит за его нежеланием рассказывать. Негромко и почему-то тяжело сглотнув:
— Оно открылось, да?
Она уже знает ответ, но он все равно звучит, точно так же негромко:
— Да.
Она сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. Все это несправедливо. И ему больно! А она не знает, что сказать или сделать.
— Знаешь, — Ник неожиданно продолжает. — У них другой цвет кожи. У них совершенно дикие на наш взгляд обычаи. Взять хотя бы обрезание у девочек… Хотя тебе лучше об этом не знать. У них чудовищные условия жизни — у многих. Но они от этого не перестают быть людьми. И детьми.
