Она, словно завороженная, кивнула.
— Ты хочешь меня?
Еще один медленный, завороженный кивок, не отрывая взгляда от его глаз.
— Покажи — как?…
Они по прежнему смотрят в глаза друг другу, и он не видит. Но чувствует — как коснулось его бедра ее колено, отведенное в сторону.
— Да, вот так… — выдохнул ей в губы. — Ты же знаешь, что я сейчас буду делать?
У нее уже нет сил даже кивнуть — она просто опускается ресницы в знак согласия.
— Ты хочешь этого?
Еще одно движение черных длинных ресниц.
— И я хочу.
А потом он стянул с нее это серое трикотажное платье, щелкнул застежкой бюстгальтера. И она осталась совсем голой. Обнаженная, с закрытыми глазами и разведенными бедрами. С ума сойти. Такая откровенная в своем желании. Только для него — такая.
В одно движение стащил толстовку.
— Малыш, приподнимись.
Она послушно приподнимает бедра. Ник прикрывает толстовкой диван под ней. Последняя здравая мысль — если они испачкают светлый бежевый диван, Дэн его живьем съест. А потом он опускается на колени перед ней. Прощай, разум. Встретимся позже.
— Положи мне ноги на плечи.
Она упоительно послушна. А он подсовывает ладони ей под ягодицы, обхватывает идеальные полукружия, словно берет в руки чашу. И испивает из нее.
Во второй раз не так. В первый раз для него было потрясение, откровение. В этот раз — чистейшее наслаждение. Упивается влажной нежностью кожи, запахом… его вообще никак нельзя описать — только наслаждаться. Какой же он был дурак, что раньше не… Нет, не так. Где она была раньше, чтобы он мог познать это с ней? Потому что только с ней можно вот так. Оказывается, когда ты делаешь хорошо другому человеку — то и сам нереально кайфуешь. Постепенно что-то начинает туго закручиваться изнутри — на собственные движения губ и языка, на ее ответную дрожь и звук царапающих обивку дивана ногтей.
Категорически не хватает пальцев, но положение рук он менять не рискует — потому что… Потому что чувствует, что она скоро… Прихватывает губами то, что сейчас более всего похоже на карамельку — твердую, гладкую, сладкую. И делает то, что с карамельками делать и положено. Ритмично, внутрь своего рта, поглаживая языком. Недолго.
Ее бедра неожиданно сильно сжимают ему шею, пятки твердо упираются куда-то в район лопаток, она выгибается навстречу, хотя и так они там плотно друг к другу. «Карамелька» пульсирует ему в губы. И тут его внезапно и остро накрывает собственное наслаждение.
Сил поначалу не было не то, чтобы встать — даже голову повернуть. Он так и стоял на коленях, еще вздрагивая, уткнувшись лицом между ее бедер. Ого, как бывает, оказывается…
— Ник…
Он, наконец-то, собрался с силами и поднял голову. Мелкие, осторожные, почти воздушные поцелуи… Люба попыталась свести ноги, но положение у нее для этого было совершенно невыгодное.
— Ник, иди сюда…
— Мне и тут хорошо, — продолжая легкие касания губами. — Тут такая красота…
— Ник!..
— Моя ссссобссственоссссть, — целуя слева от влажной полоски темных волос. — Моя прелесссть, — то же самое справа.
Люба вздрогнула — то ли от смеха, то ли от поцелуя.
— Ссссамойлов! Иди ссссюда! Я тебя потсссселую…
— Ну, ради этого только…
Вставать было непросто — сил, казалось, не осталось ни в руках, ни в ногах. Плюхнулся на диван рядом, потянул Любу за руку.
— Это ты иди сюда.
Она привычно устроилась на его коленях верхом, прижалась щекой к влажной груди. Он провел рукой вдоль ее спины. Идеальная. Совершенная. Его.
— Ну как, не стесняешься больше?
— Да поздняк уже метаться, — хмыкнула Люба.
— Вот и умница, — коснулся губами виска. — Так и надо.
— Ник, а ты… ты не будешь… не хочешь… еще раз?
— Неа.
— А… почему?
— А я уже. Во второй раз.
Люба отстраняется. Огромные распахнутые изумленные глаза. Офигенное сочетание с ее наготой и расположением верхом на него коленях. Руки сами собой сползают вниз по ее спине.
— Как?!
— А вот так. Знаешь, когда мне исполнилось четырнадцать, отец подарил мне книгу. Издательства «Просвещение», — Ник ухмыльнулся. — Называлась она — «Популярная сексология».
— Многообещающее начало, — хихикнула Люба, устраиваясь удобнее на его коленях. — Продолжай.
— Сказал, что, вместо того, чтобы слушать байки пацанов постарше, лучше получить информацию из проверенного источника. Ну, я и засел за книжку.
— Книжка-то хоть с картинками была?
— Вот картинки как раз мне в ней не понравились. Никаких фотографий, черно-белые рисунки с кучей цифр и сносок — как что называется. А еще в разрезе… бррр…
— А чего ты про нее вспомнил?
— Да я там про такую штуку вычитал… И долго думал, что такого не бывает. Сейчас вот убедился, что автор не соврал.
— Ты о чем?
— Это называется оргазм без эякуляции.
— Эя… что?! Коля, я тебя укушу!
— Кусай, — он наклонил голову набок. — Вот сюда.
— Нет, я серьезно. Ты нормально выражаться можешь?! Без этих заумных слов?
— Хочешь сказать, что не знаешь, что оно означает?
— Нет. А должна?
— Кошмар! Половая безграмотность населения достигла ужасающих размеров. Эй! Нежнее кусай. И лизни теперь. Да, вот так. Так, о чем это я?
— Просветитель, блин, — Люба устроила голову у него на плече. — Что такое эта твоя «эя»-штука?
— Она не лично моя. Она достояние всего мужского населения планеты Земля. Эякуляция — это семяизвержение.
— Ясно, — тон у нее чуть смущенный. — А сразу нельзя было так сказать?
— Откуда же я знал, что ты такая темная?
Люба хотела было еще поспорить, но вспомнила о начале разговора.
— То есть, ты?… У тебя был… оргазм? Когда ты меня…
— Угу. Одновременно с тобой, практически. Из-за тебя, я бы сказал. Ну, только что не в тебя.
— Не стесняешься? — она подняла голову с его плеча и заглянула ему в глаза.
