Дни шли за днями, такие неразличимые, что Криста изнывала от тоски. Иногда караван двигался совсем медленно, особенно когда пересекал холмистую местность, по-арабски именуемую «тэл». Там Криста часто видела кочевников, которые передвигались за своими стадами, а на привалах строили гурби — разборные жилища из веток и глины.

Долгое время караван двигался на запад. Криста думала так потому, что местность почти ничем не отличалась от Алжира — горы до пятисот футов высотой, плодородные речные долины. В конце второй недели они вышли на песчаную равнину, покрытую пшеничными полями и оливковыми рощами, которую окружали пологие лесистые холмы. Оживление среди янычар подсказало Кристе, что цель путешествия близка, и у нее упало сердце. Ленора подтвердила ее опасения.

До сего времени никаких возможностей для побега не появлялось. Хаджи, верный своему слову, приставил к ней надежную охрану, каждую ночь у ее шатра, сменяя друг друга, дежурили янычары. Мысленно рисуя ужасную судьбу, которая ожидает ее в Константине, Криста решила, что ждать больше нельзя. Отбросив осторожность, она открылась Леноре.

— Но это невозможно, — в ужасе вымолвила старая женщина.

— Возможно, если ты согласишься мне помочь, — в отчаянии взмолилась Криста. — Мы можем убежать вместе. Неужели тебе не хочется снова стать свободной?

— Свободной? — с недоумением повторила Ленора. — Я… это было так давно. — Наступило длительное молчание. Криста надеялась, что мысль о свободе пустит корни в сердце старой женщины. Но следующая же фраза Леноры доставила ей глубокое разочарование. — Свобода — это просто слово.

— Женщина не может быть свободной.

— Но вспомни свою семью. Неужели у тебя нет никого, кто был бы счастлив, если бы ты вернулась?

— Нет, — покачала головой Ленора. — Я была горничной у одной дамы, и она взяла меня с собой в путешествие на Сицилию. Тогда мы и попали в плен к пиратам. А вся моя семья умерла от мора много лет назад. Только я одна и осталась в живых. Нет, госпожа, мне некуда и не к кому возвращаться.

— Тогда я возьму тебя с собой к моим родным, — настаивала Криста.

Но Ленора снова покачала головой.

— Неужели ты думаешь, что мы долго протянем вдвоем в этих горах? А кроме того, капитан Хаджи ни за что не допустит, чтобы ты сбежала. Для него это все равно что самоубийство. И для меня тоже.

— Пожалуйста, Ленора, помоги мне, — продолжала умолять Криста. — Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. Мы должны попасть в Тунис, где рабство отменено и где живут мои близкие. Они будут тебе рады.

— Простите, госпожа, я слишком стара для то го, чтобы менять жизнь.

— Но если ты не хочешь бежать со мной, помоги по крайней мере мне.

— А ты знаешь, что с нами будет, если мы вернемся в Константину без тебя? — сурово спросила Ленора.

Криста неуверенно покачала головой. Казалось, эта жестокая страна уже ничем не может ее удивить.

— Капитана Хаджи и янычар подвергнут страшным пыткам, а потом умертвят. Их головы насадят на колья и выставят на городских стенах. А со мной, — сказала она, понизив голос до хриплого шепота, — со мной будет то же самое. А если тебя поймают — а тебя наверняка поймают, — ты пожалеешь о том, что родилась на свет, и будешь молить о смерти. — С этим словами старуха ушла, шаркая ногами, оставив Кристу размышлять над тем, что она узнала.

Криста провела ночь без сна. Она то плакала, то роптала на бога, который оставил ее, но потом пришла к неизбежному выводу: нельзя становиться причиной страданий стольких людей, особенно невинных людей, таких, как Ленора, на долю которой уже и так выпало много горя. Встречи с Абдуллой не избежать, но, как только она окажется в его гареме, она найдет способ побега, который не приведет к смерти невинных людей.

На следующее утро караван снова тронулся в путь, и Кристе приходилось непрерывно сражаться с желтой пылью, которая поднималась из-под копыт верблюдов и облаком окружала путешественников. Она заметила, что с тех пор, как они немного углубились в пустыню, дни стали более жаркими, зато ночью всегда было на удивление прохладно. Везде, куда ни посмотри, колыхались под ветром хлебные поля и зеленели оливковые рощи.

Вечером Ленора, как обычно, принесла ужин, но выглядела она подавленной и виноватой.

— Ты сердишься на меня, госпожа? — робко заговорила она. — Прошу тебя, прости старуху, у которой уже не хватает храбрости защитить свою госпожу.

— Ты ни в чем не виновата, — печально улыбнулась Криста. — И ты права — здесь некуда бежать и негде укрыться. Если бы даже нам чудом удалось убежать, нас обязательно поймали бы. Ленора, пожалуйста, оставь меня. Мне надо побыть одной.

Ленора поклонилась и молча покинула тесный шатер.

Криста собиралась ложиться спать, но мысль о том, что через день-другой караван доберется до Константины, заставляла ее сердце тревожно сжиматься. Она механически переоделась в тонкий бледно-розовый халат, который надевала на ночь. Женщины Калима подарили ей несколько красивых халатов и даже небольшой резной комод, в котором можно было хранить одежду. Она потихоньку погружалась в короткое забытье, думая о Марке, вспоминая его слова о том, что они связаны судьбой.

— Ты ошибался, Марк, ты ошибался! — вдруг воскликнула она и изо всей силы ударила кулаком по подушке. — Кисмет — это просто небылица, а твои обещания — жестокий обман. Если господь назначил нам быть вместе, то где ты? Где ты теперь?

Тишину ночи внезапно разорвал грохот выстрела. Через минуту выстрелы уже гремели с частотой барабанной дроби, в темноте раздавался звон сабель, крики, душераздирающие вопли раненых. Криста вскочила со своего ложа, сердце ее замерло от ужаса, а крик застыл на губах. Что случилось? Ей приснился кошмарный сон? Но нет, все это происходило наяву. Она уже собиралась выглянуть из палатки, но раньше, чем успела сделать хоть шаг, полог с треском распахнулся и перед ней предстал человек, который почти не уступал в росте великану Рыжебородому. Она видела только темные горящие глаза и черные брови, сдвинутые над переносицей. Нижняя часть лица незнакомца была закрыта синим шарфом, какие обычно носили туареги. В голове Кристы мелькнуло страшное подозрение.

Все это время в караване не смолкали разговоры о свирепом шейхе, которого все называли Пустынный Ястреб и который, казалось, особенно ненавидел нового правителя Константины, потому что его люди нападали почти исключительно на караваны Абдуллы. Неужели это он?

Легко преодолев попытки Кристы сопротивляться, незнакомец подхватил ее на руки и вынес из шатра в ночь. Зрелище, которое предстало ее глазам, Криста запомнила на всю жизнь.

Лагерные костры еще горели, и в их свете Криста видела людей, насмерть бившихся в яростной рукопашной схватке; между шатрами, как призраки, метались боевые верблюды, а всадники, сидевшие на их спинах, беспощадно разили янычар, которые были застигнуты врасплох — они никак не ожидали нападения так близко от Константины. До слуха Кристы доносились стоны раненых и умирающих, и она не могла не испытывать сочувствия к янычарам, хотя они служили ее врагу, бею Абдулле.

Похититель Кристы перебрался через груду тел у выхода из лагеря и легко, словно не ощущая тяжести своей ноши, побежал в сторону пологого холма, у подножия которого были привязаны вьючные верблюды. Криста взглянула на вершину холма, и у нее перехватило дыхание при виде четко выделявшейся на фоне светлеющего неба, одетой в белые одежды фигуры всадника, восседавшего на спине вороного арабского жеребца. Криста подумала, что он похож на героя волшебной сказки. Кто это? Неужели тот самый наводящий ужас призрак Сахары — Пустынный Ястреб? Пока Криста с бьющимся сердцем наслаждалась этим удивительным зрелищем, всадник начал спускаться с холма, ведя в поводу другую лошадь, чисто белую, которая, по всей вероятности, предназначалась для человека, державшего Кристу на руках. Все остальные туареги ездили на небольших резвых верблюдах, совсем непохожих на неуклюжих вьючных животных.