Где носит Рено?

Рик бросил взгляд на часы.

Десять секунд до без десяти восемь. Никаких признаков Гейдриха. Часы точны. В этом Рик уверен. Обязаны быть точны.

Рик задышал легче.

А вот и Рено!

Рик разглядел изящную фигуру маленького француза на тротуаре у Клементинума. Рядом с капитаном стоял Виктор Ласло. Полускрытый в тени, однако несомненно он. Кажется, он что-то шептал Луи на ухо. Тот яростно тряс головой. О чем это они?

7:51. Гейдриха нет.

7:52. Гейдриха нет.

Рик глубоко вздохнул.

7:53. Гейдриха нет.

7:54. Гейдриха нет. Еще минута, и все.

Рик похлопал себя по карманам — еще сигарету, — ничего не нашел, и тут из-за реки донесся военный марш.

* * *

— Где он? — спросил Ласло, голос напряженный. — Он не едет. Почему?

— Поверьте, — сказал Рено через плечо, призывая всю свою savoir faire, — я не имею ни малейшего понятия.

Луи стоял на тротуаре на Карловой улице, по сигналу Кубиша готовясь выйти на Крыжовницку, наперерез машине Гейдриха, когда она вывернет из-за угла. Гейдрих опаздывал уже на четыре минуты; ни один немец никогда и никуда так сильно не опаздывает. Это значит, что Риково предупреждение возымело действие, что Гейдрих все-таки выбрал другой маршрут, что операция сорвалась — всё, как и надеялся Луи, и остается лишь одно: живым выбраться из Праги.

Рено глянул на часы — минутная стрелка подползла к пятьдесят пятой минуте восьмого. Пора покидать пост.

— Очевидно, наше маленькое рандеву с судьбой не состоялось, — проговорил Луи. — Какая жалость.

Ласло за его спиной метался взад-вперед по тротуару.

— Невероятно, — рычал Виктор. — Чтобы вот теперь.

— По-моему, мы условились, что, если наш друг задержится хоть на секунду дольше пяти минут, операция отменяется, — напомнил Рено, показав на свои часы.

— Нет, — сказал Ласло. — Он едет. Я точно знаю.

— А я убежден, что нет, — ответил Луи.

Пора кончать с шарадами. Ему хотелось уйти и смыться подальше, пока их всех не повязали и не расстреляли.

Рено двинулся было прочь, но его резким рывком втащили обратно в тень Клементинума.

— Вам не терпится уйти, а, мсье Рено? — сказал Ласло. — Интересно, отчего вы так уверены, что объект не появится. Наверное, вы знаете то, чего не знаю я. — Ласло сильнее сжал локоть капитана. — Мне сообщили, как вы проболтались этой дурочке. Поначалу я принял это за простую безответственность. Теперь я думаю иначе. — Ласло развернул капитана к себе. Они лицом к лицу стояли в сыром сумраке древних стен. — Поэтому Гейдрих не приедет, да? Потому что вы его предупредили. Я всегда вас подозревал, и теперь я знаю точно: вы — предатель.

Луи собирался возразить, сказать слово в защиту своей чести, но тут Виктор Ласло приставил к его груди дуло револьвера.

— А с предателями мы поступаем так, — сказал он, и раздался приглушенный выстрел.

7:56. Истекая кровью на тротуаре, Луи Рено услышал музыку. Он не единожды слыхал ее в Касабланке, всякий раз, когда приезжал с визитом какой-нибудь фашистский сановник: «Гогенфридбергский марш», символ имперской Германии, написанный Фридрихом Великим. Особо не приходилось гадать, для кого сейчас звучала эта серенада.

— Моп Dieu!^[151] — прошептал Рено. Он давно не молился Богу и отчаянно вспоминал, что говорить дальше, но умер, так и не вспомнив.

Глава тридцать шестая

Когда они подъехали к центру Старого города, Ильза вдалеке услышала музыку. Как неуместно. Сердце Ильзы било, как молот, когда она с притворной радостью обратилась к Гейдриху.

— Как чудесно! — воскликнула она. — Что это?

Гейдрих метнул в нее короткий взгляд.

— Это мой личный военный оркестр, посланный по моему распоряжению из замка приветствовать вас, — ответил он. — Откуда им знать, что сегодня утром я изменил маршрут.

Он встал во весь рост — машина приближалась к Староместске Намести, центральной площади Старого города. В боковых улицах скопилась тьма народу — явились посмотреть на имперского протектора во плоти. Гейдрих стоял прямой как палка, вытянув правую руку. Прохожие останавливались и в изумлении глазели на великого человека, Ильза слышала в толпе крики «Хайль Гитлер!».

— Смотри, как мой народ любит меня! — ликовал Гейдрих.

— Не больше, чем я! — в отчаянии крикнула она и схватила его за руку. — Если вы меня тоже любите хоть каплю, избавьте меня от вида смерти Виктора Ласло. Я всего лишь слабая девушка, непривычная к крови и страданиям, и я не хочу опозорить моего протектора на Чеховом мосту каким-нибудь проявлением слабости. — В ее голосе звенела тревога. — А если вдруг что-то случится с вами, я этого не вынесу! Пожалуйста! Умоляю вас!

7:56. Машина Гейдриха проезжала через площадь. Можно свернуть на Парижску и поехать через Йозефов к Чехову мосту или прямо по Платнерской улице к реке, налево у Клементинума, потом направо к Карлову мосту и дальше прямо до самого конца.

— Прошу тебя, Рейнхард, — сказала Ильза. — Поедем по Карлову мосту. Дай мне услышать музыку и насладиться твоей славой. Вчера вечером я была дурой, отвергнув любовь такого человека. Теперь я это понимаю. Сегодня все будет по-другому, обещаю. Убей их всех, только не у меня на глазах. Умоляю тебя!

Все еще стискивая его руку, Ильза взглянула на Гейдриха. Он смотрел прямо вперед.

Музыка зазвучала громче.

Ильза успела бросить взгляд на часы. Машина опаздывает на шесть минут.

Гейдрих слегка сжал Ильзину руку и отрывисто скомандовал водителю.

— Избавить прекрасную женщину от зрелища смерти — поступок, достойный настоящего немецкого аристократа, — сказал он.

«Мерседес» выехал с площади прямо.

— Спасибо, Рейнхард, — сказала Ильза, наконец переводя дыхание.

И засмеялась безудержно и истерично; все напряжение, все страхи разом вырвались на волю.

Машина свернула налево на Крыжовницку.

Ильза хотела что-то сказать, и тут до ее ушей донесся слабый, едва слышный хлопок.

Гейдрих рефлекторно потянул воздух своим длинным носом борзой, вынюхивая пороховой дым. Ему знаком этот звук, знаком этот запах, и он понимал, что они означают.

Он грубо рванул левую руку из Ильзиных пальцев. А правой потянулся вниз — расстегнуть кобуру.

— Что это? — спросила Ильза.

Она крепко стиснула его руку, чтобы вывести из равновесия. Если пришло время умереть, она готова. Только быстро.

— Выстрел, — ответил Гейдрих.

* * *

Не успев услышать выстрел, Рик увидел, как Рено рухнул на тротуар. Рик мгновенно понял, что его друг мертв. Но горевать некогда. На это будет довольно времени после. Или никогда — это уж как получится.

Он бросился бежать, со всех ног бросился по мосту к Клементинуму.

Большая машина свернула налево. Машина Гейдриха. Черт бы подрал этого гада! Ведь его предупреждали!

Скорей, скорей. Перекресток уже близко. Рик почти добежал. Добежал. Господи, только бы в этот раз не опоздать. Только бы не опоздать.

Рик увидел тело капитана в канаве, в луже крови.

Увидел Гейдриха, стоящего в машине: правая рука нащупывает оружие у пояса, ноздри раздуты, как у дикого зверя, глаза расширены, обшаривают улицы — откуда опасность?

Рик увидел, как Ян Кубиш бросил свои дворницкие инструменты и выхватил пистолет.

Увидел Йозефа Габчика на карнизе со «стэном» в руке.

Увидел, как Виктор Ласло отбросил плащ и выскочил на дорогу слева от машины. В руке бомба.

Рик уже на перекрестке. «Мерседес» только начал сворачивать на мост. Виктор Ласло — точно позади машины. Рик — прямо перед ней.

И тут он увидел кое-что еще — то, чего не ожидал. На заднем сиденье, за спиной водителя. Еще один пассажир. Женщина.

Ильза Лунд.

В роскошном багряном платье она сидела подле Гейдриха, вцепившись ему в левую руку.

Рик замешкался. Не считая самого Гейдриха, Ильза — последний человек, которого он ожидал здесь увидеть.