— Запах твоей кожи восхитителен, — шепнул он. — Она пахнет солнцем и теплым дождем, бархатной марокканской ночью и лунным светом… всем тем, что я так люблю!

И снова его слова проникали в сердце и мозг, возбуждая не меньше прикосновений. Дыхание Зары участилось, пальцы впились в его плечи, глаза закрылись, а с губ сорвался легкий стон.

— Ты лучше всех на свете, — срывающимся шепотом ответила она. — Мне никогда не встретить другого мужчину, похожего на тебя.

— Другого мужчину? — удивился Джамал. — Да уж, лучше не надо, для его же блага.

Он страстно поцеловал ее в губы, и Заре показалось, что весь окружающий мир растворился, остались только они двое.

Его руки скользили по ее спине, гладили ягодицы и бедра, будя в ней желание. Она и не заметила, как оказалась на постели. Джамал широко раздвинул ей ноги и прикоснулся подрагивающим кончиком языка к животу, несколько раз обвел пупок, затем стал двигаться ниже. По венам Зары пробежала волна жидкого огня, воспламеняя все тело, гася сознание, заставляя прислушиваться лишь к тому, что происходит там, в той волшебной точке, которая, казалось, начинала разрастаться все шире и шире, заполняя собой весь мир, заслоняя его… Ее тело начало импульсивно подрагивать, а готовый сорваться с губ стон превратился в крик острого наслаждения.

— О Аллах, помоги мне! Я умираю!

— Нет, дорогая. Смерть не так сладка, это подлинное счастье, которое может дать только любовь.

Судороги первого экстаза еще не утихли, а Джамал медленно опустился на нее, стараясь двигаться как можно осторожнее. Она раздвинула ноги еще шире, желая принять его как можно глубже; по телу прокатилась новая, еще более мощная волна желания, хотя это и казалось уже невозможным.

Они вместе подошли к сладостному концу и вместе испытали небывалый взрыв наслаждения.

Земля разверзлась; небо с треском лопнуло, рассыпая звезды и на нем засияли тысячи солнц.

Прошло немало времени, прежде чем они смогли заговорить.

— Как ты себя чувствуешь? — еще не совсем отдышавшись, спросил Джамал. — Я не сделал тебе больно?

— О, такую боль я готова испытывать всегда…

— Ну уж нет, нам надо быть осторожнее, чтобы не повредить малышу. Постарайся хоть немного поспать.

— Мне будет спокойнее, если ты ляжешь со мной. Я не хочу отпускать тебя… так скоро.

— С удовольствием, любовь моя, но эта кровать, такая узкая для двоих. Нам придется спать на боку. Завтра же займемся устройством спальни…

Сон пришел сразу и был не менее счастливым, чем явь. Когда через несколько часов Джамал проснулся, в комнате уже было совершенно темно, а огонь в камине погас. Он осторожно встал, раздул тлеющие угли, подбросил дров и вернулся в постель. Едва он прижался к Заре, как почувствовал, что его плоть снова начинает бунтовать, требуя любви. Он вздохнул и неохотно вылез из-под одеяла, не желая мешать жене спать.

— Нет, не уходи! — попросила она.

— Я думал, ты спишь.

— Как видишь, нет.

— И все же мне лучше уйти, дорогая. — Он взял ее руку и приложил к своему вновь вставшему члену. — Посмотри, что ты со мной делаешь. Если я останусь, то вряд ли смогу заставить этого жеребца слушаться и вести себя спокойно.

— А я и не хочу, чтобы он слушался. Пожалуйста, Джамал…

Уступая ее просьбе и своему желанию, шейх попросил Зару встать на четвереньки, нежно раздвинул ей ноги и проник сзади. На этот раз он не торопился, наслаждаясь каждым движением, дожидаясь того момента, когда ее возбуждение сравняется с его собственным. Когда же это произошло, он чуть ускорил танец своих чресл, и они снова одновременно пришли к финалу.

Внезапно Зара всхлипнула и горько разрыдалась.

— Что с тобой, любовь моя? — встревожился Джамал. — Почему ты плачешь?

Она не решилась сказать ему правду.

— Потому что я очень счастлива, — солгала она.

Шейх нахмурился: в голосе жены было что-то иное, не позволившее ему поверить ей.

— Ты все еще переживаешь из-за резких слов моей матери, так?

— Я так хотела ей понравиться! — всхлипнула Зара. — А она меня сразу невзлюбила… За что?

— Леди Элоиза еще полюбит тебя, вот увидишь. Надо просто немного подождать. А теперь давай оденемся и спустимся к ужину.

— Иди один, — покачала головой Зара, — и попроси, чтобы мне прислали что-нибудь сюда. Я… я не хочу новых сцен.

— Что ж, — задумчиво произнес он, — возможно, ты и права, так будет лучше. Но ничего, уже завтра все будет по-другому.

Зара грустно улыбнулась ему. По-другому уже не будет никогда. Ни завтра, ни послезавтра…

Шло время, и Зара все больше укреплялась в своем решении уехать. Леди Элоиза изыскивала сотни предлогов свести Джамала и леди Каролину, не говоря уж о том, что едва ли не каждый вечер приглашала последнюю на ужин.

Однажды карета леди Уэлшли почему-то не приехала за ней, и мать чуть ли не насильно отправила Джамала провожать ее. В другой раз, за столом, леди Каролина устроила «вечер воспоминаний», затеяв разговор довольно личного характера, какие обычно не ведутся при посторонних, давая тем самым понять, что просто не замечает Зары или, по крайней мере, совершенно не принимает ее всерьез. Берберка чувствовала себя лишней и ужасно мучилась, но встать и уйти не позволяли приличия; кроме того, это выглядело бы как вызов, а еще больше обострять отношения с леди Элоизой ей совсем не хотелось. Но причина ее страданий заключалась не только в этом. Джамал и Каролина прекрасно смотрелись вместе. Из них могла бы выйти чудесная пара, и его мать делала все, чтобы так и случилось. Настроение Зары падало, как барометр перед штормом, и в тот день, когда леди Уэлшли снова явилась в замок, желая: «покататься верхом с леди Элоизой», берберка поняла, что ее терпению пришел конец. Предлог был вызывающе прозрачен: все знали, что мать Джамала неважно чувствовала себя в последние дни, и ни о какой совместной верховой прогулке заведомо не могло бытъ и речи.

Как и следовало ожидать, сославшись на не здоровье, леди Лендфорд предложила сыну поехать вместо нее. Зара надеялась, что хотя бы на этот раз Джамал даст ясно понять, что их неуклюжий заговор ему надоел, и откажется, однако все его протесты выглядели довольно жалко, и дело кончилось тем, что он пошел переодеваться для прогулки.

С трудом сдерживая гнев, Зара высказала ему все, что думает по этому поводу.

— Мне бы не хотелось выглядеть грубым, дорогая, — со вздохом ответил он, — но ты, безусловно, права. Попытки моей матери разлучить нас слишком откровенны, и я обязательно с ней поговорю. Обещаю тебе, это в последний раз… Кстати, если хочешь, можешь к нам присоединиться.

Заре показалось, что ей дали пощечину. Она не ожидала от него подобной бесчувственности.

Он что, действительно не понимает? Широкая одежда пока что скрывала ее изрядно округлившийся живот, но скоро не поможет и она. Сама мысль о конной прогулке внушала ужас. А что, если лошадь понесет? А если споткнется и сбросит ее? Что будет тогда с ребенком? О нет! В отличие от Джамала, теперь ей приходилось думать, не только о себе и своих удовольствиях.

— Извини, но сегодня я что-то не в настроении, — холодно ответила она.

— Дорогая, ты нездорова? — встревожился Джамал.

— Да, дорогой, и довольно давно, — не удержалась от колкости Зара. — И у моего нездоровья есть название: беременность!

— Неужели ты полагаешь, что я забыл об этом? — Его улыбка лучилась нежностью и любовью. — Наш ребенок… Знаешь, мне кажется, что я уже отец мы будем очень любить его, правда?

Сердце Зары дрогнуло, но она не позволила его сладким речам снова увлечь ее:

— Тебе пора идти. Невежливо заставлять леди Каролину ждать.

— Да плевать я хотел на леди Каролину! — возмутился Джамал, решительно стягивая с себя камзол для верховой езды. — Этот глупый фарс итак слишком затянулся. Пора поставить точку. Мне, правда, не хотелось расстраивать мать, но я тоже так больше не могу.