Охотник усмехнулся.

– Тебе уже двадцать пять. Неужели я поверю, что ты до сих пор девственница?

– Я... – и тут до Блисс дошло то, что он только что сказал. – Откуда ты знаешь, сколько мне лет?

Охотник расстегнул до конца лиф ее платья и спустил его с плеч Блисс.

– Угадал.

– Ты всегда насилуешь своих пленниц? Охотник резко отстранился, и его замешательство удивило Блисс. В сердце ее шевельнулась надежда, что все еще, может быть, обойдется.

– Если бы я хотел изнасиловать тебя, – сказал наконец Охотник, – я давным-давно уже сделал бы это. То, что произойдет между нами, не будет изнасилованием, Блисс.

Он расстегнул пояс ее платья, и оно тут же соскользнуло на пол. Затем Охотник наклонился, чтобы снять с нее чулки и туфли. Теперь Блисс осталась в одной коротенькой прозрачной нижней рубашке. Роковой миг неотвратимо приближался.

– Скажи, ты давно стал пиратом? – спросила Блисс, чтобы хоть как-то оттянуть ужасную минуту.

Напрасный труд. И это не сработало. Охотник одним рывком стащил рубашку через голову Блисс, и его горящий глаз впился в ее обнаженное тело. Блисс немедленно покраснела и, негромко ахнув, инстинктивным движением попыталась прикрыть свою наготу. Вскинув одну руку к груди, вторую она опустила вниз, прикрывая светлый пушок под животом.

– Давно ли я стал пиратом? – неожиданно переспросил Охотник. – Да мне теперь кажется, что я всю свою жизнь ничем другим и не занимался. – Он взял руки Блисс и развел их в стороны. – Не прячься от меня. Дай посмотреть на тебя. Я хочу видеть, так ли ты хороша, как и тогда...

– Как когда? – прошептала Блисс, сгорая от стыда. Ведь до сих пор ее наготы не видел ни один мужчина, кроме Гая. Но с ним она никогда не стыдилась быть обнаженной, напротив, это было прекрасно и... невинно.

– Как вчера, когда Тамра так неудачно помешала нам, – вывернулся Охотник.

Он положил ладони на обнаженную грудь Блисс, и она невольно отпрянула назад. Прикосновения Охотника вызывали в ней странное чувство. Блисс всякий раз казалось, что в них проскальзывает что-то неуловимо-знакомое, почти родное. И всякий раз она пугалась этого чувства.

– Почему ты так на меня смотришь? Я уверена, Что в своей жизни ты видел не один десяток обнаженных женщин, – Блисс попыталась скрыть свое смущение за фальшивой бравадой.

– Пожалуй, даже не одну сотню, – согласился Охотник.

В его голосе прозвучала какая-то новая нотка. Блисс собрала все свои силы и надменно сказала, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул:

– Хорошо. Давай покончим с этим – и побыстрее. У меня много неотложных дел на материке, и чем скорее ты меня отпустишь, тем лучше. Я и так слишком много времени потеряла на этом острове.

Охотник удивленно посмотрел на нее.

– Я не хочу просто переспать с тобой на скорую руку. Мне нужно не только твое тело, но и все твои чувства, вся твоя страсть! Я хочу, чтобы ты вместе со мной наслаждалась нашей близостью.

– Но зачем? Зачем тебе, чтобы я отвечала на твои чувства? Почему это для тебя так важно?

– У меня есть свои соображения. – Он внимательно посмотрел на Блисс и внезапно улыбнулся. – Это у тебя не пройдет.

– Ч-что не пройдет?

«Он на самом деле умеет читать мои мысли!» – ахнула про себя Блисс.

– Не пройдет так просто от меня отделаться. Я хочу тебя всю, Блисс.

Слова Охотника показались ей загадочными и немного пугающими.

– Что ты задумал, Охотник?

Он молча посмотрел на нее – на женщину, которую любил когда-то больше самой жизни. На женщину, которая отплатила ему за любовь тем, что сначала упрятала в тюрьму, а затем вместе со своим папашей и женихом подослала к нему наемного убийцу. Теперь настал час расплаты! Он сам будет ей судьей и палачом. За то, что Блисс сделала с Гаем Янгом, она получит на память ребенка, зачатого от пирата. Ведь это благодаря ей он превратился в чудовище, в котором даже она сама не смогла узнать человека, которого когда-то любила. Месть станет еще слаще от того, что он заставит Блисс умирать от наслаждения и страсти в его объятиях. Он заставит ее полюбить его в этом новом обличье. Полюбить, чтобы потом до самой смерти мучиться воспоминаниями!

– Что я задумал? – переспросил он наконец. – Это вряд ли будет тебе интересно.

Он провел кончиком пальца по ее обнаженному плечу, наслаждаясь прикосновением к атласной нежной коже. Забытые за семь долгих лет чувства невольно всколыхнулись в его сердце...

Прочь! Долой их! Долой жалость и сентиментальные слезы!

– Пора, – шепнул Охотник и, легко подхватив Блисс на руки, понес ее к кровати.

Блисс ничего не могла поделать с собой. У нее не было сил сопротивляться обольщающей, подавляющей волю мужской силе Охотника. Разумом она отвергала этого человека, но телом – страстно и пылко желала близости с ним. В глубине души ей почему-то казалось, что в эту минуту она поступает вовсе не постыдно, а, напротив, совершенно естественно. Блисс не могла понять, откуда взялось это, ощущение, но все происходящее казалось ей повторением чего-то знакомого – до боли знакомого, хотя и безнадежно забытого.

Она негромко застонала, когда Охотник уложил ее на постель и, не разжимая объятий, лег рядом с нею. Губы Охотника коснулись ее губ, кончик его языка принялся нежно ласкать их, и Блисс затаила дыхание. Поцелуй все длился и длился, а Блисс казалось, что и этот поцелуй уже когда-то был в ее жизни – в другой, далекой и забытой жизни. Что-то непорочное и праведное было в этом поцелуе и в том, что она лежит сейчас в одной постели с этим мужчиной...

Язык Охотника проник в глубь ее рта, и Блисс стало не до рассуждений. Губы ее непроизвольно раскрылись навстречу его горячим, жаждущим губам, и она едва не застонала от разочарования, когда Охотник вдруг оторвался от нее. Но это разочарование длилось всего секунду: Охотник прижался губами к ее груди, и Блисс вскрикнула от удивления и восторга. Она почувствовала, как ее тело наливается любовным жаром, и снова застонала. Ей даже пришлось прикусить губу, чтобы Охотник не догадался о том, как безумно она хочет его.

А тем временем язык Охотника продолжал ласкать ее грудь – то один тугой сосок, то другой. Блисс чувствовала его горячее дыхание, чувствовала влагу его губ, и соски ее рвались вверх, навстречу его ласкам. Порой затуманенному страстью сознанию Блисс представлялось, что она вернулась в прошлое и это руки Гая Янга ласкают ее сейчас, его поцелуи горят на ее груди – его, а не какого-то страшного одноглазого пирата.

«Это не Охотник, это Гай, Гай, Гай!» – металась шальная мысль в ее разгоряченном мозгу. И Блисс отвечала всем телом – безрассудно, отчаянно, бешено, словно наверстывая то, что так печально и неожиданно оборвалось семь лет тому назад – в другой жизни и с другим мужчиной. Поразительно, но Охотник словно знал все ее привычки и особенности, он вел себя так, как будто много лет спал в одной постели с Блисс... Точно угадав нужный момент, он убрал руку с ее груди, и палец его скользнул между ног Блисс, легко разделив пополам горячую мокрую расщелину.

– Ведь ты хочешь этого, правда? – жарко прошептал Охотник.

Его палец быстро нашел самое потайное место Блисс – маленький бугорок, прикосновение к которому заставило ее изогнуться дугой от нестерпимо острого наслаждения.

– О боже! – слова с хрипом вырывались из ее губ. – Боже! Я... Я не могу... Я не...

– Можешь, – уверенно произнес Охотник. – Можешь и хочешь.

Даже теперь, охваченная пожаром страсти, Блисс успела задать себе вопрос: «Откуда ему все известно? Почему он так уверенно ведет себя? Словно знает мое тело не хуже, чем свое собственное...»

Гаю она всегда отдавалась без остатка, со всей своей страстью и нежностью. Но ведь сейчас с нею не Гай, не ее любимый Гай... «О, господи, я умираю!» – мелькнуло в мозгу Блисс.

– Пора, – сказал Охотник. – Назад пути больше нет.

Он чувствовал ее подспудное сопротивление и готов был преодолеть его. А еще он чувствовал, как бьется его собственное сердце – часто, бешено, громко... Охотник не мог предположить, что давным-давно сгоревшая любовь может вновь вспыхнуть с такой силой. Желание обладать Блисс становилось невыносимым, сводило с ума, а ведь он больше всего опасался именно этого – выпустить свои эмоции из-под контроля холодного ума.