– Обморок, что ли?
– Что? – Петрова вытаращила на проводницу глаза.
– Точно обморок. Давай делай что-нибудь.
– А что делать? – растерянно переспросила Люся. – Я же не доктор.
– Водой сбрызни.
Петрова бросилась со стаканом к окошечку с питьевой водой, но напрасно. Воды в никелированном кранике не было ни капли.
– В туалете налей, – тут же посоветовали Люсе столпившиеся возле потерявшей сознание Валентины пассажиры, которых тщетно пыталась отогнать суровая проводница.
– Отойдите, – давила она грудью любопытных. – Кому сказала? И так духота страшная, дышать нечем.
Холодной воды, кстати, не нашлось и в умывальнике. В запасе у Петровой оставался только титан с кипятком. И Люся не растерялась – нацедила полстакана и начала пробираться с ним сквозь галдящую толпу.
– Обваришь, дура! – загрохотала грозная проводница и преградила Петровой путь.
– Холодной не было, – начала оправдываться Люся, – только кипяток. Подождем – пусть остынет.
– Пока он стынет, твоя подруга остынет, – неожиданно зарифмовала проводница и, прищурившись, посмотрела на стоявшее между ног ведро с грязной водой.
Петрова перехватила взгляд и возмутилась:
– Она же грязная, вы ею пол мыли!
– Зато прохладная, – развеселилась тетка, а Люся чуть не заплакала от отчаяния.
– Может, в вагоне есть врач? – с надеждой она обратилась к пассажирам.
– Я врач, – выступил вперед усатый дядька. – Ветеринар.
Петрова взмолилась:
– Помогите, пожалуйста! Вот этой девушке, – она ткнула пальцем в сторону лежавшей на полке Валентины.
– Как вы себя чувствуете, девушка? – без промедления начал оказывать помощь Айболит, и Петрова не поверила своим глазам: Валя смотрела на склонившегося над ней мужика и почти беззвучно шевелила губами.
– Как вы себя чувствуете, девушка? – повторил усатый ветеринар.
– Хорошо.
Айболит пощупал пульс и со знанием дела констатировал:
– Нитевидный.
– Нитевидный? – тревожно переспросила Люся.
– Щас еще пощупаю, – пообещал спасатель и приступил к делу.
Сначала, по его представлениям, пульс обозначился на внешней стороне роскошного бедра, потом под круглой коленкой, наконец, около полной щиколотки. Валентина с изумлением смотрела на ветеринара. Петрова – на его руки. И только повидавшая всякое проводница уверенно вмешалась в процесс осмотра:
– Эй, мужик! Девка – не лошадь. Руки-то не распускай!
– Жить будет, – весело произнес застигнутый на месте преступления Айболит и, вытерев руки о штаны, подмигнул мужикам. Те, переглянувшись, зареготали, а женщины укоризненно зашикали.
– А ну разойдись! – скомандовала проводница и замахнулась на зевак бывшим веником. – Пол домыть надо – скоро станция.
Перегнулась в пояснице и двинулась к началу вагона.
Поезд медленно подъезжал к станции со звучным названием Свистелько.
Петрова перенервничала. На какое-то время силы ее, похоже, оставили. Зато Валентина оживала на глазах: она уже не просто сидела, опершись на подушку, но и с интересом вглядывалась в станционный антураж и вслушивалась в голоса привокзальных торговок.
– Картошечка! Картошечка горяченькая! Картошечка с укропчиком! Пиво! Лимонад! Лимонад! Пиво! Рыбка сушеная! Рыбка вяленая!
– Люсь, я есть хочу.
Петрова, прикрыв глаза, отмахнулась:
– Валь, ну я не знаю, тебе, наверное, нельзя.
– Люсь, ты же не доктор. Откуда ты знаешь, что нельзя?
– Откуда-то знаю…
Валя, понимая, что поезд на станции Свистелько не будет стоять бесконечно, разволновалась. Голод будил в ней беспокойство. Валентина представила перспективы дальнейшего пути в город счастья по железной дороге и с надеждой спросила:
– Может, выйдешь на перрон, купишь что-нибудь?
– Не пойду, – Петрова тоже умела быть твердой.
По тону напарницы воскресшая из обморока Валя поняла: еды не будет. И с этого момента решила рассчитывать только на себя. Продумывая план мести равнодушной Люське, она рассеянно следила за движущимися за окнами вагона пассажирами, прикидывая, кого позвать на помощь.
– Валь, успокойся уже.
– Не могу: есть хочется.
– Кому это есть хочется? – В проходе остановился Валин спаситель и плотоядно пожирал глазами недавнюю пациентку.
– Мне хочется, – лицо Валентины приобрело томное выражение.
– Ничего ей не хочется, – запротестовала Петрова.
– Как это не хочется?! – возопила пышнотелая Валечка, поверившая, что спасение – вот оно, рядом, только руку протяни.
Люся стойко держала оборону:
– Проходите, проходите, мужчина.
– Па-ра-ха-ди, слушай, – зарокотали в проходе. – Па-ра-ха-ди, да?
Усатого Айболита вежливо сдвигали в сторону два лица кавказской национальности.
– Дэвачки! – ласково в растяжку пропела кепка. – Дисятое мэсто здэс?
Вторая кепка добавила:
– И дэвэнадцатое?
Петрова уточнила:
– Двенадцатое? (Кепка утвердительно кивнула.) Двенадцатое здесь.
– А, слушай, харашо. Дэвачки с нами едут, – весело сообщила большая кепка той, что поменьше.
– Харашо будим ехать, вэсело, – разулыбался младший кавказский брат.
– Арех любишь, да? Курага любишь?
– Спасибо, мы не голодны, – вежливо ответила Люся и многозначительно уставилась на Валю.
– Слушай, я нэ тэбя спрашиваю. Я ее спрашиваю, – гортанно расставила все по местам большая кепка.
– Меня? – зарделась Валентина.
– Тэбя. Как тэбя завут?
– Валя, – пискнула та и приосанилась. План мести реализовывался сам собой. Зловредная Люська была повержена!
– Слушай, ачки сними, а? – Кепка, что поменьше, хотела рассмотреть отвернувшуюся к окну Петрову.
– Я? – уточнила та.
– Ну не я же, – хихикнула дородная предательница.
– Нэ ана. Ты.
– Зачем? – строго переспросила Люся.
– Пасматреть.
– Нечего на меня смотреть, – насупилась Петрова.
– И правильно! – неожиданно вступила в разговор непонятно откуда выросшая в проходе проводница.
От звука ее голоса большая кепка, склонившаяся над Валей, вздрогнула:
– Вай, Галичка, эта ты?
– Я, Зоник, я, дорогой.
Смуглый Зоник заметно побледнел и подобострастно зарокотал:
– Арех возьми дэтям. Курага возьми.
– Давай, Зоник. Клади тут свой арех, свой курага, – передразнила кавказца Галичка.
– Зачем тут, а? – не снижал обороты Зоник. – К тэбе пайдем. Пайдем, да?
Проводница не удостоила его ответом и пошла хозяйкой по вагону, призывая новых пассажиров приготовить билеты и деньги за белье. Ее голос после горного клекота показался Петровой просто песней. Наступила Люсина очередь победоносно смотреть на подругу и мысленно хлопать в ладоши.
Зоник заметно нервничал, даже кепку снял. Гортанно обращаясь к залезшему на свое место спутнику, стучал ладонью по дерматиновой полке и кивал в сторону прохода. Спутник слушал внимательно, но взгляд его был прикован к распахнувшемуся халату Валентины. Та отвернулась, делая вид, что ее нисколько не интересует происходящее, и обернулась к Петровой, только когда Зоник, натянув кепку, метнулся в сторону бойкого говора проводницы.
Люся подняла голову и спросила у соседа сверху:
– Вы с ней знакомы?
– Ани знакомы. Эта иво жэнщина.
– Жена? – переспросила уже Валентина.
– Нэт, жэнщина. А ты хочешь быть мая жэнщина?
Валя набралась мужества и отрезала:
– Не хочу.
Петрова закатила глаза и вздохнула. Ей стало страшно оставаться ночью рядом с этим, как ей показалось, головорезом.
– Валь, – прошептала она, нагнувшись к подруге. – Ты не боишься?
– Чего?
– Не чего, а кого?
– Кого? – непонимающе зашипела Валентина.
– Ну его, этого, – Люся кивнула в сторону верхней полки.
– Вообще-то побаиваюсь, – призналась Валечка. – Может, того мужика позовем?
– Какого еще мужика? – Петровой явно не понравилось предложение подруги. – Ветеринара, что ли?
– Нэ нада вэтэрэнара, – неожиданно заклекотал сверху горец. – Адни даэдим.