Однако, когда Джон заговорил первым, Франциска вздрогнула от неожиданности.

— Ты провела ночь на том острове, Франциска? — спросил Джон. — В письме ты сообщала мне, что закончила писать эскиз и картину острова... И вот ты снова этим занята. Что тебя там так взволновало? Почему ты не расскажешь мне все? На это есть какая-то причина?

— Ты что, не веришь мне? — не глядя на жениха, отозвалась Франциска.

— Верю... Но мне хочется услышать полный рассказ о происшедшем, — сухо заметил Джон.

— Все это явилось для меня таким потрясением... Впрочем, важно не это. Важно то, что меня спасли.

— Кто? — Голос Джона звучал требовательно. Он проследил за направлением взгляда Франциски и тоже стал смотреть на едва видный горизонт.

— Фэйртон. Макс Фэйртон. По крайней мере, этим именем он подписывает свои материалы. Он журналист.

— И что же? Он сразу же переправил тебя обратно?

— Нет... Не сразу. На острове не было лодки. Он повесил на шест красный платок — сигнал, о котором у него была договоренность с лодочником. Но лодочник в тот день не появился... и мне пришлось ночевать на острове.

Франциска изо всех сил старалась сохранять непринужденность тона.

— Ты провела там всю ночь?! Неужели ты не могла отправиться назад вплавь?

— Нет, не могла. Фэйртон предложил мне то же самое. — Франциска метнула на своего жениха рассерженный взгляд. — Как бы я хотела, чтоб ты хоть на минуту забыл о том, что ты юрист, Джон. Я не один из твоих клиентов. Я та девушка, которую ты любишь, или ты не видишь никакой разницы?

— Да, да, ты права... — Джон улыбнулся, но тут же продолжил допрос: — Ты ночевала на острове и еще хочешь, чтобы я не проявлял ревности! Интересно! Тебе бы хотелось, чтобы я не ревновал тебя?

Франциска ответила на его улыбку коротким кивком головы.

— Тебе не нужно ревновать, милый. Там не было ничего, на что ты мог бы посмотреть неодобрительно.

— Спасибо. Что ж, верю на слово. Что случилось потом?

Франциска вздохнула, зная, что от его вопросов просто так не отвяжешься.

— Я чувствовала слишком сильную усталость, чтобы плыть обратно. Я просила Макса проводить меня, но он не мог. У него недавно был полиомиелит...

— И все же это не помешало ему спасти тебя?

— Он спас меня, но я представляю, чего ему это стоило. Еще полгода назад он еле шевелил руками и ногами. Он говорит, что сейчас уже почти полностью поправился, но не рискует плавать на такие расстояния. Я его поняла. — Франциска смотрела на своего жениха, как бы бросая ему вызов: «Ну, попробуй, найди хоть неувязку в том, что я тебе рассказала!» — Мы долго ждали, но лодка не пришла. И тогда я осталась. Макс был очень любезен. Он пишет книгу. Поэтому он и уединился на острове.

Джон переваривал услышанное молча.

— Почему бы тебе не пригласить его к нам? — небрежно предложил он, ожидая ее реакции.

Ответ Франциски вполне удовлетворил его:

— Я с удовольствием пригласила бы его. Хотя бы просто для того, чтобы поблагодарить его как следует, но мне кажется, он очень болезненно относится к тому, что его отрывают от работы. Возможно, мы как-нибудь и пригласим его, чтобы сказать спасибо, но не сейчас.

— Мы это обязательно сделаем. — Лицо Джона прояснилось, и он улыбнулся ей. — И зачем ты из всего этого сделала такую загадку, а? Я не знал, что и подумать.

— Я была слишком утомлена, чтобы сразу обо всем рассказать, — призналась Франциска. — Если ты никогда не тонул, то не можешь себе представить, какое это тяжкое испытание. Кстати, к моему появлению на острове Макс отнесся крайне неодобрительно.

Джона это удивило.

— Отчего же?

— Он, правда, пытался скрыть свои чувства, но я-то видела, каково ему было. Видимо, я испортила ему работу, не дала закончить очередную главу или что-нибудь в этом роде.

— И что же он пишет? Наверно, какую-нибудь ерунду?

— Нет. Не совсем, — ответила Франциска, не вдаваясь, впрочем, в подробности.

— Мы возьмем напрокат лодку и отправимся к нему в воскресенье днем, если хочешь, — предложил Джон.

Ему самому хотелось взглянуть на Макса и дать ему свою объективную оценку.

Франциска согласно кивнула и вернулась к своему наброску, но желание работать окончательно покинуло ее, и уже через пару минут она стала собирать свои рисовальные принадлежности в сумку.

— Джон... ты любишь меня?

— Еще как!

— Я рада, потому что тоже люблю тебя. Я не хочу тебя ничем огорчать. Я рассказала Максу о тебе, — проговорила Франциска, мечтательно глядя на легкую дымку, зависшую над морем.

— В самом деле? — Джон надолго задумался. Франциска недоумевала: во что пытается превратить его аналитический ум эту совершенно естественную ситуацию? — И у вас нашлось о чем поболтать?

— Да. Он... женат.

Франциска запнулась и не стала продолжать дальше. Она почему-то не сказала Джону о том, что жена Макса умерла.

— Да? А я думал, он совсем юнец.

— Нет, ему двадцать девять. У тебя сложилось о нем неверное впечатление, Джон. Мне кажется, что у него получится очень хорошая, серьезная книга.

Франциске было легко обсуждать такие вещи с женихом. Она не относилась к категории скрытных людей.

— Он старше меня? — удивился Джон.

Его удивление несколько смутило Франциску.

— Всего на пару лет, милый, — снисходительно сказала она. — Но он еще не одряхлел. Как, впрочем, и ты.

— А ты вообще выглядишь лет на шестнадцать, — сказал Джон. Он подозревал, что Франциска пытается успокоить его.

Девушка сплела пальцы своей руки с его пальцами.

— Подожди только, я скоро повзрослею...

Джон положил руку на ее плечо и притянул девушку к себе.

— Иногда мне кажется, что я этого никогда не дождусь, — сказал он тихо. — Да и чего это мы должны ждать? Самое лучшее время для брака — сейчас.

Франциска вздохнула и улыбнулась.

— В таком настроении ты мне больше нравишься.

Джон понял, что она увильнула от ответа.

— У меня что, плохой характер?

— Нет... Просто я нахожусь в неблагоприятных для замужества обстоятельствах.

С этими словами Франциска обняла своего жениха, осознавая, что ее объяснение вряд ли удовлетворит и успокоит его. Джон был славным молодым человеком, но в силу своей профессии он не принимал полуправды ни в чем. Франциска с тоской вспомнила то утро, когда ее собеседником был Макс.

— Я... Я бы ни за что не стала говорить тебе неправду, Джон.

— Я знаю. Ну что, будем продолжать эту тему? Может, плюнем? Это не важно. Что ты сегодня наденешь?

Теперь пришла ее очередь улыбаться.

— Подожди немного — и все увидишь сам. Я хочу, чтобы ты был поражен, увидев меня в новом наряде. Джон... Сегодня утром я снова виделась с Максом. Вообще-то я не собиралась тебе рассказывать об этом, потому что это не важно, но ты такой милый...

Франциска рада была сделать это признание, сбросить с души камень, освободиться от ощущения вины, которая умаляла радость быть в объятиях Джона...

— Я знаю. Я видел, как ты с кем-то уходила с пляжа, Франциска.

— И ничего мне об этом не сказал! — Франциска покраснела, осознав, что он проверял ее. — Я думала рассказать тебе об этом, но ты так ревнив...

Джон грустно рассмеялся.

— Неужели? А ты бы не ревновала, будучи на моем месте?

— Нет, потому что я уверена в том, что для ревности нет оснований. — Франциска коснулась пальцами его подбородка. — Глупый!

— Ну, хорошо, как тебе угодно.

Джон еще крепче прижал девушку к себе, и ничто в тот момент, как ей казалось, не могло вмешаться в их духовное единение.

Они вернулись в отель в прекрасном настроении.

Платье Франциски, в котором она собралась на бал, было новой модели. Она купила его в Париже в начале отпуска. Темно-красный бархат подчеркивал ее молодость и чистоту. Узкая юбка и узкий корсаж делали девушку еще более стройной. С радостным волнением Франциска поняла, что это платье подходит к ней гораздо лучше всех прочих. Горделиво вскинув голову, она торжественно и медленно вошла в комнату своего отца, ожидая его оценки.