— Откуда же ему узнать? Прошел уже целый год с тех пор, как я скрылась. Тем не менее я очень рада, если вы побудете с нами, пока Ван Ю не выздоровеет окончательно.

— Я постараюсь, Белл, но не могу обещать. Есть вещи, о которых я вам не говорил… Дело в том… Словом, мой младший брат сидит в тюрьме за убийство в пределах самообороны. Я жду от нашего адвоката телеграммы об отсутствовавшем ранее свидетеле. Как только я что-то узнаю, мне придется вернуться в Аризону.

— О, Кейси, я глубоко сочувствую вам. — Наконец-то она узнала хоть что-то о Кейси Уокере! — Так вы тоже живете в Аризоне?

— Не совсем так, — уклончиво ответил он. — Я много путешествую. Даю слово, что перед отъездом расскажу вам все о себе, — пообещал он, мысленно добавив: «Надеюсь, вы не возненавидите меня после этого».

Кейси не представлял, как страстно он смотрит на Белл, пока не понял, что его взгляд смущает женщину, что она волнуется и даже вроде бы поеживается. Он посмотрел на ее губы, вспомнил их сладость и то, как они горячо откликались на его поцелуи. Но после того как он наврал ей насчет дел, будто бы удерживающих его в Плейсервилле, он утратил право целовать Белл. Уокер откашлялся и отвернулся.

— Хочу повидать Томми, — сказал он. — Соскучился по разбойнику.

Он был уже у двери, когда Белл негромко окликнула его:

— Кейси… Спасибо вам.

— За что? — спросил он, тут же обернувшись.

— За то, что вы вернулись. Мне вас очень не хватало. Доверием награждают достойных, и вы его заслужили.

— Не награждайте меня добродетелями, которыми я не обладаю, — предостерег ее Кейси и вышел.

Бремя доверия Белл легло на Кейси тяжелым грузом. Он бросил вызов Макалистеру и понимал, что тот нажмет на все рычаги, чтобы отыскать Томми, и рано или поздно своего добьется.

Все последующие дни проходили в размышлениях, стоит ли сказать Белл, чтобы она вместе с мальчиком уехала из этих мест, или все же надеяться на лучшее. Формально отказавшись от расследования, он утратил всякий интерес к его чисто технической стороне и должен был бы уехать. У него своих проблем полным-полно. Но его удерживали смягчающие обстоятельства в виде темноволосой соблазнительницы с карими глазами и славного маленького мальчугана.

Ногу Ван Ю освободили от лубков, сам он день ото дня набирался сил. Старый китаец не уставал повторять, что вполне способен защитить Томми. Кейси понимал, что пора отсюда убираться, но совесть требовала, чтобы он рассказал Белл, что Макалистер может появиться в любую минуту. Инстинкт и совесть были заодно, но Уокер по-прежнему пребывал в нерешительности.

Однажды вечером, когда Кейси сидел у себя в маленькой комнатке при кухне, дверь приотворилась, в нее протиснулся Томми, подошел и сел на постель рядом с Кейси, который чистил свой револьвер. Мальчик с увлечением наблюдал за этим процессом, потом спросил:

— Вы собираетесь из него стрелять?

— Только если в этом будет необходимость, — улыбнувшись малышу, ответил Уокер.

— Ван Ю уже совсем поправился. Мама говорит, что вы скоро уедете. Это правда?

— Да, довольно скоро. Тебе и Ван Ю придется заботиться о твоей маме.

— Вы думаете, что противный старый Макалистер перестал меня искать?

— Он твой дедушка, Томми.

— Он хочет отобрать меня у мамы. Я его не люблю.

— Ты его когда-нибудь видел?

— Нет, и совсем не хочу его видеть.

— Он может дать тебе все, что только пожелает мальчик твоего возраста.

С упрямым выражением Томми вздернул маленький острый подбородок, и Кейси не удержался от улыбки.

— У меня и так есть все, чего я хочу, — сказал мальчик. — Если Макалистер заберет меня, маме будет очень плохо. Ей и сейчас плохо. Я слышал, как она плачет ночью, думая, что я сплю.

Рука Кейси замерла, крепко сжав тряпку, которой он протирал оружие.

— Твоя мама плачет?

— Все время, — грустно проговорил мальчик. — Она никогда не плакала, когда был жив папа.

Кейси отложил револьвер в сторону.

— Ты помнишь своего папу?

Томми кивнул:

— Папа всегда со мной играл и сажал меня радом с собой на коня. Мама тогда не была грустной, она часто смеялась. Я хочу снова видеть, как она смеется, но она не может, потому что Макалистер гонится за нами.

— Держу пари, если ты очень постараешься, то сможешь сделать так, что твоя мама снова будет смеяться.

— Правда? — обрадовался Томми. — Маме хорошо, когда вы здесь, Кейси. Вам обязательно нужно уезжать? Вы нас не любите? Я вас люблю, и мама тоже. Вы не хотите стать моим папой?

Чувство раскаяния и жалости охватило Кейси с невероятной остротой, когда он услышал эти слова ребенка. Он не заслуживает такого доверия и не может ответить Томми на его вопрос так, как ему бы хотелось. А ведь он любит мальчика, а еще сильнее любит его мать. В эту минуту он живо вообразил себе реакцию Белл на его сообщение о том, что он, Кейси Уокер, детектив из агентства Пинкертона. Но Томми вовсе не был обескуражен его молчанием. Он просто повторил вопрос:

— Вы не хотите стать моим папой, Кейси?

Тут в дверь постучалась Белл, избавив Уокера от необходимости отвечать. Мгновением позже она уже была в комнате.

— Вот ты где, Томми! Я так и думала. Не мешал бы ты мистеру Уокеру.

— Он не мешает мне, Белл. Томми очень разумный мальчик. Вы прекрасно его воспитали. Я как раз хочу… — Он не закончил фразу, остановленный вспыхнувшей мыслью о собственных делах и обязанностях. О чем он думает, черти бы его взяли! Он не может остаться с Белл. Марк ему брат, родная кровь и плоть, и это главное. — Пора домой, Томми. Ван Ю тебя ждет.

— Мне идти, мама?

— Время спать, сынок. Я приду, как только управлюсь с делами. Мне надо поставить тесто.

Томми неохотно удалился, но Белл задержалась.

— Надеюсь, Томми не болтал тут больше, чем следует. Дети бывают очень разговорчивыми. И любопытными.

— Томми — истинное сокровище. Я понимаю, почему вы не хотите расставаться с ним.

— Вы знаете, мне показалось, особенно после того, как вы посоветовали мне отправить Томми к свекру… Словом, я опасалась… но нет, оставим это. Глупо было с моей стороны думать, что вы работаете на Макалистера.

У Кейси перехватило дыхание, но он призвал на помощь всю свою волю и, похлопав по кровати возле себя, предложил:

— Присядьте, Белл. Мне нужно вам кое-что рассказать.

Несколько долгих секунд Белл обдумывала это предложение, потом все же подошла, прихрамывая, как показалось Кейси, чуть сильнее обычного, и присела на краешек постели, выпрямив спину. Должно быть, она сегодня много часов провела на ногах и теперь расплачивается за это болью.

— Нога болит? — спросил он.

— Я привыкла, — пожала плечами Белл. — Не стоит меня жалеть. Я знаю, что такая хромота женщины вызывает у большинства мужчин неприятное чувство, чтобы не сказать больше.

— Проклятие, Белл, да я об этом просто не думаю.

Белл затаила дыхание, моля небеса о том, чтобы он не думал о том же, о чем и она. Белл взглянула на губы Уокера, и ей захотелось, чтобы он поцеловал ее, как уже целовал раньше. Господи, да что это с ней, в конце концов?!

— О чем же вы думаете, Кейси?

— О том, какая вы храбрая, решительная и красивая. Волосы у вас темные, словно мех соболя. Такие мягкие и блестящие. Я хотел бы запустить в них руки и перебирать пальцами шелковистые пряди. Мне не нравится, что вы так устаете от работы.

Белл машинально потерла больную ногу.

— Что поделаешь, необходимо зарабатывать на жизнь для себя и для Томми.

Огонек керосиновой лампы отражался двумя золотистыми точками в ее карих глазах. Кейси ощутил вспышку желания, на этот раз небывало сильную. Как же он ее хотел!

Кейси наклонился к Белл, коснулся губами ее губ, потом еще раз, еще, целуя ее бессчетно, все крепче и крепче, ненасытно и страстно. Губы ее отдавали медом, и в промежутках между поцелуями он шепнул ей об этом.

— Я пекла пирожные, — неожиданно ответила она тоже шепотом.