– Что с ней такое? – участливо спросил он.

– Я еще точно не знаю, но этот тугой корсет мешает ей дышать. – И он решительно расстегнул все пуговицы на блузке.

Троттер смущенно отвел глаза в сторону.

– Может быть, мне следует пойти дальше одному, а вы останетесь с леди здесь? Похоже, она не в состоянии больше идти.

Рэм выругался сквозь зубы.

– Я ее предупреждал. Я не желаю играть роль няньки при этой девице.

Троттер покраснел.

– Я бы тоже, конечно, мог остаться с ней, сэр, но мне казалось, что вы хорошо знаете эту леди. Кроме того, я уверен, что она предпочла бы остаться с вами, а не со мной. Я пришлю за вами кого-нибудь, когда доберусь до постоялого двора. Хорошо?

Рэм вздохнул, покорно соглашаясь с ним. Конечно, он не смог бы ни за что на свете бросить в беде Сьерру. Рэм не согласился бы также оставить ее с незнакомцем, который, по всей видимости, не сумел бы оказать ей помощь из-за крайней застенчивости.

Пригладив ладонью густые растрепавшиеся волосы, Рэм кивнул с рассеянным видом:

– Оставьте нам одеяло и флягу с водой. Мы будем здесь ждать, пока вы не вышлете кого-нибудь нам на подмогу.

Троттер бросил на Рэма взгляд, исполненный глубокой благодарности. Он явно чувствовал огромное облегчение. Затем капрал повернулся и быстро пошел по дороге. Рэм проводил его взглядом, пока Троттер не скрылся из виду в сгустившейся тьме, а потом Хантер сосредоточил все внимание на Сьерре. Она была все такой же бледной. Рэму очень не нравилось ее затрудненное дыхание. С предельной осторожностью подняв ее на руки, он отнес девушку в близлежащий лесок, откуда, как ему казалось, слышалось журчание воды, бегущей по скале. И действительно, в ста ярдах от дороги Хантер обнаружил небольшую горную речку и положил Сьерру на поросший мягкой травой берег. Девушка застонала, но так и не пришла в себя.

Рэм распахнул блузку Сьерры и расстегнул пояс на юбке. Он давно уже понял, что туго зашнурованный корсет мешал девушке дышать. Исполненный твердой решимости, Рэм раскрыл свой перочинный нож и перерезал шнуровку корсета. Сьерра вздрогнула и глубоко вздохнула.

– Вот дурочка, – пробормотал Рэм. – Я бы повесил тех идиотов, которые придумывают моды для женщин. Такие орудия пытки, как корсеты, должны быть объявлены вне закона.

Чувствуя огромное удовлетворение, Рэм снял со Сьерры корсет и бросил его в речку, проводив взглядом, пока он не исчез под водой.

– А теперь примемся за нижние юбки, – произнес Рэм, хотя Сьерра была без сознания и не слышала его. Внезапно его вновь охватило желание овладеть девушкой – так прекрасны были ее узкая талия, маленькая упругая грудь, вмещавшаяся в его ладонях, и точеные бедра. Он представил себе, как прижмет это обнаженное тело к своему, и в нем забурлила кровь. Раздосадованный этими мыслями, Рэм постарался отогнать их и снова склонился над Сьеррой, чтобы помочь ей. Задрав подол юбки, Рэм развязал пояс четырех нижних юбок девушки и стащил их через ноги одну за другой. При этом он заметил огромную опухоль на правой лодыжке Сьерры и изумленно уставился на нее.

– О Боже! – прошептал Рэм, стоя на коленях, и с предельной осторожностью ощупал опухоль.

Сьерра зашевелилась, но так и не очнулась. Это было на руку Рэму, который тем временем снял ботинок с больной ноги девушки, а затем и чулок. Как могла она пройти пешком такое огромное расстояние, чувствуя невыносимую боль? Любая другая женщина на ее месте расплакалась бы и попросила Рэма остановиться. Но упрямая, гордая Сьерра не сделала этого. Вместо того чтобы попросить его сделать привал, она мужественно преодолевала боль, не проронив ни слова. Если бы в конце концов девушка не потеряла сознание, Рэм, вероятно, так ничего и не узнал бы о полученной ею травме.

Нижние юбки Сьерры были сейчас очень кстати. Рэм разорвал одну из них на бинты, а затем смочил их в ледяной воде горной речки. Сделав компресс, он осторожно протер бледное лицо, шею девушки и наложил компресс на распухшую лодыжку. Однако этой меры было явно недостаточно для того, чтобы опухоль спала, и поэтому Рэм подтащил Сьерру поближе к реке и опустил ее поврежденную ногу по щиколотку в ледяную воду. Заметив, что она начала сильно дрожать, Рэм вспомнил об одеяле, которое он оставил на дороге. Теперь ему ничего не оставалось, как только согреть девушку теплом собственного тела. Он прилег рядом с ней и прижал ее к себе, заключив в объятия.

Его собственное тело горело огнем. Еще бы! Он ощущал в крови огонь желания, видя, как соблазнительно распахнута блузка Сьерры. Подол ее юбки был высоко задран, обнажая бедра. Рэм мог видеть упругие бугорки груди девушки, топорщившей тонкую ткань сорочки, сквозь которую просвечивали твердые маленькие соски. Ноги Сьерры были слегка раскинуты, и это тоже возбуждало Рэма. Ему было трудно дышать. Рэм не мог позволить себе воспользоваться беспомощным состоянием женщины, это было не в его духе, поэтому он крепко сжал зубы и попробовал думать о чем-нибудь неприятном.

Дора!

Когда-то Дора была для него всем. В то время Рэм был чертовски молод и доверчив. Но Дора – человек, которому Рэм бесконечно доверял и которым восхищался, преподали ему урок на всю жизнь. Урок, который трудно было забыть – или простить.

Джейсон Джордан!

Рэм погрузился в воспоминания. В то время ему был двадцать один год...

Много лет спустя ему часто во сне снился металлический звук захлопывающихся за ним стальных дверей. Рэм не в силах был забыть давящего чувства одиночества, невыносимой тишины, отвратительной пищи, тяжелого изнурительного труда и побоев. Особенно побоев! При этом он знал, что Дора и Джейсон наслаждаются жизнью на свободе и смеются над ним. Каким же круглым идиотом он тогда был!

Нет, более он такого не допустит. Рэм давно уже поклялся себе, что никогда не даст женщине завладеть своими чувствами. За истекшие годы Рэм множество раз повторял эту клятву. Целых два года были вычеркнуты из его жизни! Этого времени уже не вернешь. Рэм навсегда утратил наивность и научился никому не доверять, приобретя суровый жизненный опыт. Того молодого впечатлительного парня, которым он был раньше, больше не существовало. Он погиб, а из его праха восстал совсем другой человек – сильный, суровый мужчина, над которым не властны были женские чары.

Сьерра застонала и заворочалась, выведя Рэма из задумчивости.

– Все в порядке, дорогая, – тихо прошептал он ей на ухо. – С тобой будет все в полном порядке.

И он крепче обнял Сьерру, сразу же забыв все свои горькие воспоминания и данную им себе клятву. После Доры у Рэма было много женщин, и он не сомневался, что в последующие годы их будет еще больше. Но вряд ли он будет испытывать хотя бы к одной из них те чувства, которые ему внушила Сьерра Олден. К сожалению, Рэм не мог позволить себе такой роскоши, как любовь.

Эта горькая мысль, однако, не помешала ему мечтать о близости со Сьеррой. Ему так хотелось еще крепче сжать девушку в объятиях, овладеть ею и услышать, как она будет в порыве страсти шептать его имя.

Ему хотелось стать ее первым любовником. Первым и последним.

Внезапно Рэм понял, что эта женщина была для него опаснее, чем он думал.

Сьерра пришла в себя, чувствуя покой и уют. Ей было тепло и хорошо. Медленно приоткрыв глаза, она заметила, что свет нового дня едва начал брезжить. Затем девушка увидела качающиеся высоко над ней кроны деревьев и нахмурилась, стараясь вспомнить, где она находится и почему оказалась здесь. Сделав резкое движение, она почувствовала боль, и тут же память вернулась к ней. Сьерра вспомнила, что совсем недавно едва избежала смерти. Застонав, она попыталась подняться на ноги, но, к своему изумлению, обнаружила, что лежит в объятиях Рэма. Подняв взгляд на него, она встретилась с ним глазами. Выражение лица выдало Рэма, сказав о его чувствах больше, чем он этого хотел. За досадой скрывалось более глубокое чувство, это была озабоченность, светившаяся и его взгляде. Но кроме нее, Сьерра заметила и еще кое-что, чего она пока не смогла истолковать.