— Ошибаешься, я никогда не подошла бы к тебе, если бы не была уверена, что ты не из Вашингтона. Мне до смерти надоели тамошние мужчины.

Шанс напрягся.

— В Вашингтоне? — Он изо всех сил старался сдержать волнение. — Почему в Вашингтоне? Разве ты живешь не в Айове?

Она откинулась на спинку стула.

— Я родилась там, а теперь живу в Вашингтоне.

— Но ты же говорила, что работаешь в Лиге молочного животноводства штата Айова.

— Да, я лоббирую их интересы.

— В Капитолии?

— Все лоббисты размещаются там. — Тиффани криво улыбнулась.

Шанс и сам это знал. Значит, если она живет в Вашингтоне, можно будет продолжить знакомство. Однако она явно не хочет иметь никаких дел с мужчинами из Вашингтона… Хотя, возможно, он неправильно понял и она избегает мужчин определенного сорта…

— Значит, тебе не по вкусу политики? — Шанс очень старался, чтобы в голосе не прозвучала нотка надежды. Но, проклятье, он действительно надеялся!

— Для простого парня в джинсах ты проявляешь слишком большой интерес к моему мнению о мужчинах. — Тиффани бросила взгляд на его потертые джинсы, которые он купил днем.

— Мне интересен ход твоих мыслей. — Шанс не собирался отступать. — Ну, скажи, ты не любишь политиков?

Тиффани прикусила нижнюю губу, словно раздумывая, потом встала и подошла к холодильнику. На ней были слаксы и скромная блузка, но она двигалась с такой грацией, что и в этой простой одежде выглядела соблазнительнее любой обнаженной модели.

— Хочу выпить белого вина, — сказала она. — Тебе налить?

Он хотел было попросить виски, но передумал.

— Пива, если у тебя есть.

Мужчина, отвечающий ее желаниям, вероятнее всего предпочитает пиво. Ему уже начала нравиться эта игра.

Тиффани поставила перед ним кружку с пивом и села напротив с бокалом вина в руке. Она отпила почти половину и только после этого заговорила:

— Я ничего не имею против политиков. — Она слегка пожала плечами. — Ну, может, в какой-то степени, но стараюсь не показывать этого, потому что мой отец — член Конгресса.

Ее отец конгрессмен? Тогда, в постели, она сказала, что ее фамилия Олбрайт. У Шанса даже рот открылся от удивления.

— Ты дочь Билла Олбрайта?

Она отшатнулась.

— Ты слышал о моем отце?

Слишком поздно Шанс понял, что допустил промах. По долгу службы в адвокатуре штата он не мог не знать имена членов Конгресса, но для выходца с юга и повесы знакомство с конгрессменами — дело неслыханное.

— Я не уверен. — Шанс мысленно проклял свой язык. — Должно быть, читал в газетах. Некоторые вещи застревают в памяти, неизвестно почему.

— Но в Палате представителей больше пятисот человек, почему ты запомнил именно Билла Олбрайта?

Он запомнил Билла Олбрайта потому, что не далее, как две недели назад познакомился с ним на благотворительном концерте Национального симфонического оркестра. А еще один из коллег-адвокатов представил ему Олбрайта как горячего поборника семейных ценностей — так по крайней мере следовало из его речей.

— Должно быть, потому, что они с моим отцом тезки, — внезапно выпалил Шанс.

— Твоего отца зовут Билл?

— Да. — Он энергично затряс головой, хотя, если честно, Уильям Макман, не размышляя, свернет шею любому, кто осмелится назвать его уменьшительным именем.

— Билл — имя не редкое, — кивнула Тиффани.

— Да, не редкое. Так что ты говорила о политиках?

Она немного поколебалась.

— Я довольно давно в Вашингтоне и видела, как политики… работают.

— Что ты имеешь в виду? — Его мнение о ней стремительно менялось. Теперь было ясно, что перед ним не легкомысленная девица, а лоббист, болеющий за свою дело, и дочь одного из наиболее здравомыслящих конгрессменов.

— Они живут по принципу «ты — мне, я — тебе». Понимаешь?

Шанс помогал конгрессмену Грили с подачи Макмана-старшего. Отец не особенно распространялся, но Шанс понял, что его просят помочь в благодарность за услугу, которую конгрессмен когда-то оказал Уильяму Макману. Ради этого он и прилетел в Саванну.

Старший партнер адвокатской конторы, в которой работал Шанс, был более откровенен. Он прямо заявил, что их фирма в обмен на любезность хотела бы воспользоваться помощью конгрессмена Грили.

— Да, действительно, политики могут быть такими, — пробормотал он.

— Не только политики, — отозвалась Тиффани, — все в Вашингтоне такие.

— Не может быть, чтобы все, — возразил Шанс.

— Все без исключения, — убежденно повторила она. — Поверь мне, я бываю на многих встречах в Вашингтоне и давно это поняла. Политики, чиновники, адвокаты — все одинаковые.

— Адвокаты? — встрепенулся он. — Не может быть, чтобы и они были такими же, как политики.

— Ты что, смеешься надо мной? Видимость для них важнее сути. Почему, думаешь, так много адвокатов идет в политику?

— Но, это неправильно!

Она кивнула:

— Да, неправильной. Когда мужчина приглашает меня на свидание, я не знаю, то ли я ему нравлюсь, то ли его интересует дочь конгрессмена Олбрайта. В последнем случае он обретает вес в глазах общества.

Шанс нахмурился:

— Даже не представляю, что кто-то может назначить тебе свидание с корыстными целями. — Он немного помолчал. — Разве только, чтобы затащить тебя в постель.

Тиффани закатила глаза и улыбнулась.

— Поэтому я и подошла к тебе на улице. Шанс — ты не похож на моих знакомых мужчин.

Да, виновато подумал он, потому что я еще хуже, чем они.

— Тебя не заботит, что скажут о тебе люди, — продолжала она. — Иначе ты не пошел бы сегодня в этот бар и не надел бы старые затертые джинсы. Ты не стал бы являться в незнакомую компанию незваным гостем.

Шанс похолодел: ведь он проделал все это в надежде понравиться ей.

— Ты мне понравился. — Она снова коснулась его щеки, и он невольно накрыл ее руку своей ладонью. — Ты совсем не похож на мужчин, которых я знала раньше.

Это был самый подходящий момент, чтобы признаться ей, что он не только не лучше ее знакомых мужчин, а, может быть, даже хуже. Но тут Шанс промахнулся во второй раз: он снял примочку с глаза и посмотрел на Тиффани.

Нет, не мог он признаться сейчас, когда в ее глазах светились такие теплота и участие?

— Мужчины, которые не восхищаются твоими личными достоинствами, — просто идиоты, — сказал он.

Она засмеялась:

— Я буду скучать по тебе, когда ты покинешь меня, Шанс Макман. — Их взгляды встретились, и Тиффани перестала смеяться. Когда она заговорила, голос прозвучал напряженно. — Я как раз хотела спросить тебя, когда ты собираешься уходить?

— Пока не знаю, — ответил он и в свою очередь поинтересовался: — Ты еще долго здесь будешь?

— До среды.

Сейчас вечер субботы. Ему во что бы то ни стало надо закончить дела здесь не позднее, чем в воскресенье, а в понедельник быть в Вашингтоне, в своей конторе.

Впервые в жизни Шанс решил отступить от правил и нарушить порядок.

— Я тоже останусь здесь до среды, — заявил он.

Наградой была ее улыбка, которая возвела его безответственный, ничем не оправданный поступок в ранг подвига.

Шанс постарался унять внутреннее беспокойство.

— Как твой глаз? — спросила Тиффани.

— Чертовски болит. — Он поморщился и приподнял припухшее веко. — Подойди посмотри, что там.

Она отодвинула стул, шагнула к нему и с явным удовольствием запустила пальцы ему в волосы. Глаза у нее стали цвета мокрого речного песка.

— Почему бы мне не полечить тебя поцелуем? — Она прижала губы к распухшей брови.

Шанс едва не застонал от удовольствия. Тиффарни скользнула ему на колени и приникла к губам. Шанс забыл обо всем на свете, не в силах оторваться от нее.

— Ты не будешь против, если мы закончим на кухонном столе? — спросил он, задыхаясь.

Он был уже не в состоянии сделать ни шагу, его терпение стремительно убывало.

— Да, — ответила Тиффани, и он скорее почувствовал, чем увидел улыбку на ее губах.

В этот момент Шанс окончательно понял: ради того, чтобы удержать ее, он пойдет на все. Даже скроет, кем он является на самом деле.