– У, проклятый! Подкараулил, да? Чтоб ты сдох, слышишь? Чтоб ты сдох! – И она пошла дальше.
Назавтра московских гостей ожидало увлекательнейшее зрелище – состязание скакунов. По получении телеграммы Насыр и другие аксакалы решили отложить это празднество до приезда гостей. Ранним утром молодые джигиты тихим ходом отправились к кону – оттуда они должны были промчаться во весь опор до подножия Караадыр. Тем временем же в Караое началось веселье, шумной толпой люди стали стекаться к месту, где начались конные игры: байга, кокпар, тенге алу. Чуть поодаль крепкая молодежь начала состязаться в силе, на солнце мелькали потные, смуглые спины. Шараев, Славиков и Насыр снова слушали Акбалака.
Я не слезу с коня, что в скачке скор,
На верблюда навьючу я свой шатер.
Для свободы я вырос, как дикий кулан,
Чтоб пастись, мне нужен степной простор.
Я тростник у реки, где пески легли,
Я стеблем своим не коснусь земли,
Я как тополь, что вырос среди песков,
Даже ветры согнуть меня не смогли.
Я как сук, устоявший и в бурелом,
Хоть руби, не расстанусь я со стволом.
Грудь в железе моя, лицо – булат,
Бей о камни, а я не склонюсь челом.
Когда он пел свою очередную песню, его стали обступать девушки в длинных платьях с пышными оборками понизу и джигиты в праздничных одеждах.
– А молодежь слушает песни Акбалака? – поинтересовался Шараев. – Или они поют лучше?
«В самом деле – поют они песни Акбалака или нет? Или у них свои песни, соответствующие времени?» – подумал Славиков. Сколько он ни приезжал сюда, ему как-то не доводилось слушать, как поет молодежь – Неужто и здесь те же проблемы: у старших своя жизнь, а на подрастающее поколение, увы, не хватает времени? А ведь есть казахам, что передать своим детям, есть! К примеру, знаменитое казахское гостеприимство, которое глубоко запало в душу профессору. Любую твою просьбу казах исполнит с охотой, как будто у него совершенно нет никаких своих дел. Хорошо у них и с почитанием старших: младшие не смеют ослушаться людей поживших, людей с большим жизненным опытом. Да, казахам необходимо осознать особенность своего духовного, морального уклада и ни в коем случае не терять ее, а приумножать, беречь – тогда они могут быть спокойны за свое будущее. Самосохранение нации – это ведь реальная проблема, а не досужий вымысел в наше беспокойное время, когда одна за другой нации, втянутые в процессы урбанизации, в гонку научно-технического прогресса, превращаются из наций в омассовленные общества…
Вот какие размышления повлек за собой вопрос Шараева. Акбалак, выходя из круга молодежи, тронул задумавшегося профессора за рукав. Славиков поднял голову и приветливо улыбнулся. Между тем джигиты и девушки запели – Славиков и Шараев стали слушать.
– Вот тебе и ответ на твой вопрос! – воскликнул, наконец, Славиков. – Ты слышал, сколько в их песнях задора и нормальной беспечности!
– А в песнях Акбалака больше печали и дерзости… – промолвил Шараев после молчания. – Не буду скрывать – они мне нравятся больше, хотя я человек еще не старый вроде.
– Но не это главное! – воскликнул профессор. – Главное, что казахи – это великолепный народ! Тихие, трудолюбивые, бескорыстные – всегда делятся последним с тем, кто нуждается. Умеют они и веселиться – крепко, от души! Что мы сейчас и наблюдаем.
А посмотреть было на что.
В байге, тенге алу и куресе джигиты из близлежащих скотоводческих аулов опередили рыбаков. Рыбаки поначалу не очень огорчились. Но когда и в кыз куу они проиграли, то веселья в них поубавилось. Тогда они принялись ждать главного состязания – скачек. Славиков не без иронии заметил:
– Насыр-курдас, что же произошло с рыбаками? Все призы достались соседям: палуаны у них, стало быть, ловчее?
– Е, Мустафа, ты ведь знаешь, как бывает, капризна удача. – Вдруг печаль нашла на его лицо. – Самых храбрых наших джигитов сожрала война…
Профессору стало неловко: не обидел ли он друга неуместной шуткой?
– Подожди огорчаться, Насыр. Главный приз будет у нас – вороной Мусы в наилучшей форме.
Насыр вмиг повеселел, словно ребенок:
– Е, так оно и будет!
Тем временем шумные толпы людей повалили к Караадыру. Вдалеке показались скачущие лошади. Пыль, поднимаясь из под их копыт, зависала в воздухе не рассеиваясь. Пока люди взбирались и удобно располагались на холме, всадники стали приближаться к кону. Впереди летел вороной Мусы. Стрелой он пересек межу кона; к своему любимцу уже бежал Муса.
– Вороной первый! Вороной первый! – зашумели на холме рыбаки и потянулись к Мусе, который, время от времени трогая свою соломенную шляпу кнутом, гордо поглядывал на людей. Потом подошел к седоку и одобрительно похлопал того по плечу:
– Как жеребец?
Подоспели и Славиков с Шараевым:
– Муса, ей-богу, ты просто непобедим!
– Это еще не скачки! – громко ответил Муса, искоса поглядывая на Шараева. – Вот, помню, в прошлом году республиканские. Там трудно нам пришлось, это точно. И все равно – первый!
Народ потянулся к морю – приспело время лодочных состязаний. Эти увлекательные гонки тянули к себе всех – и старых, и молодых рыбаков. А придуманы они были сразу после войны рыбаком Камбаром с Жайика.
– Егор Михайлович, не хочешь попробовать? – предложил Славиков Шараеву. – Ты да Болат – вот тебе и сборная московских ученых. – Славиков рассмеялся. – А приз пополам, а!
– Идет! – легко согласился Шараев. – Уважаю активный отдых!
Они с Болатом разделись, остались в одних плавках.
– Подожди, – вспомнил профессор про Болата. – У тебя же спортивный разряд? Боюсь, что это будет несправедливо.
– Ну и пусть, вмешался Игорь. – Тут разрядом вряд ли возьмешь, тут нужно другое…
Славиков махнул рукой:
– В самом деле, разряд тут ни при чем… Только поторопитесь – вам надо выбрать лодку полегче.
Слышавший весь этот разговор молодой рыбак из Караоя Жарасбай поспешил к Насыру:
– Насыр-ага, нам надо быть осторожнее… У этого Болата, оказывается, разряд!
Насыр озорно прищурился:
– Чего ты испугался? Он привык к легким лодчонкам, к небольшим расстояниям, к гладкой, стоячей городской воде. А тут, во-первых, лодки во много раз тяжелее, во-вторых, расстояние три километра и, самое главное, – морская вода очень, между прочим, коварная. Так что не суетись попусту – у нас много преимуществ.
– Они, наверно, сразу вперед рванут, – стал гадать Жарасбай.
Насыр удивился его наивности:
– С чего ты взял? Настоящий спортсмен сначала будет приглядываться к сопернику – это первейшая тактика. Я вот что предлагаю. Минут через десять после начала, когда им покажется, что они уже изучили нас, вам с Бекназаром надо резко, с ходу вырваться вперед. Они бросятся вас догонять, ваша задача – измотать их. Чередуйтесь с Бекназаром – сначала один жмет, другой отдыхает, потом – наоборот. Ясна задача?
– Хитрая ваша тактика, Насыр-ага: мне бы это ни за что в голову не пришло! Не рыбаком бы вам быть Насыр-ага, а тренером! Жили бы сейчас в городе, в благоустроенной квартире…
– Жизнь тренера тоже не сахар, не думай. А что касается призвания… Нет, Жарасбай, я родился и умру рыбаком; ни за что я море не променяю на город.
К месту старта лодки двигались размеренно, спокойно. Шараев и Болат шли бок о бок. Болат сказал негромко:
– Егор Михайлович, нам надо вместе держаться. Постарайтесь не отставать от меня.
– Хорошо задумано.
– Они будут навязывать нам свой темп. Нам надо как ни в чем не бывало этот темп выдержать. А на самом финише мы сделаем мощный рывок…
– И дело в шляпе? – засмеялся Шараев. – Хоть и тяжелые у них лодки, но даже женщины на воде управляют ими легко, ловно игрушечными. Трудно поверить, что слабый пол на такое способен…
Подплыли к назначенному месту. Насыр громко гикнул, и гонки начались. Сначала шли кучно, потом лодки стали растягиваться. Насыр оказался прав: гости не рвались вперед, а приглядывались, осторожничали – шли в середине. Тогда Жарасбай, призывно крикнув, энергично налег на весла. Его длинноносая лодка заскользила по воде легко, как скорлупа. Он быстро удалялся от соревнующихся. Невдалеке пронзительно засвистал Бекназар. Он бросился догонять Жарасбая – казалось, что между ними завязалась борьба.