Современные епископы и «отцы» теперь уверяют в его харизматическом особом положении, сравнивают его с Авраамом и Моисеем, превозносят как «благочестивого», «богоугодного вождя», «Богом назначенного всеобщего епископа» (komos episcopos), «единственного из всех римских императоров, который был другом Бога», «любимца Бога», без возражений именуют его «спасителем», «освободителем», называют его «излучающим свет примером богобоязненной жизни для всех людей», делают его идеальным типом христианского правителя. Это обожествление или же формула Бог — Христос — император (и предпочтение монархии перед другими формами правления) будет влиять на мир вплоть до нового времени. И не «гражданская» история, — церковная история дала Константину титул «Великий», и даже «с полным правом» (католик Эрхард). И еще в XX веке доказывают его «однозначно христианскую позицию в вере», «миссионерскую ревностность» (католик Баус), «постепенно углубляющееся прорастание в христианство и растущую радость по отношению к религии» (католик Бильмейер), славят его как «сияющий образец христианского мира», «princeps christianus»^[122](католик Штокмейер), как «христианина сердцем, не только внешним поведением» (протестант Аланд). Да, на Востоке, где его как «равноапостольского», даже как «13-го апостола», причислили вместе с его матерью к святым, его портреты еще и сегодня висят в греческих церквях, где его праздник все еще проходит 21 мая помпезно и экзальтированно.

Однако Константин, названный прямо-таки «наиболее религиозным из всех императоров» (религиониссимус Август), смог «стать идеальной фигурой не только одного императора, но христианского господства вообще» (Леве).

ОТ ЦЕРКВИ ПАЦИФИСТОВ К ЦЕРКВИ ВОЕННЫХ ПОПОВ

Однако этот государь, похороненный в гробнице апостола и провозглашенный восточной церковью святым — как, конечно, всякий такого пошиба и на Западе, например, Карл,(саксонский- вероятно, не только — мясник), Генрих II «тысячи провозглашенных святыми преступников» (Гельвеций), — однако, этот св. Константин, не проигравший ни одного сражения, «человек войны» (Прете), «совершенное воплощение «солдатчины» (Зеек), вел одну войну за другой, которые характеризовала, по крайней мере частично, «ужасная жестокость» (Корнеманн) не позднее лета или осени 306 г против бруктеров, сначала на римской, потом на их собственной территории. В 310 г снова против бруктеров, чьи деревни он сжег, чьих пленных он велел растерзать живыми. В 313 г против франков, племенные вожди поплатились жизнью. В 314 г против сарматов, которые укрощены уже при Галерий, теперь он становится «великим победителем сарматов» (Sarmaticus Maximus). В 315 г против готов (Gothicus Maximus). В 320 г сын Крисп побивает аллеманов, в 322 г он сам еще раз сарматов. Он захватывает богатую добычу и угоняет бесчисленных пленных на римскую землю как крепостных. В 323 г он побеждает готов, причем каждого, кто им помогал, он приказывает сжечь живьем. Кто уцелел, — снова отправляется в плен. Новый титул «Gothorum Victor Triumphator». Новое начинание ежегодно праздновавшиеся с 4 до 9 февраля «ludi Gothici»^[123](ср. «Франкские игры» — стр. 189). В свое последнее десятилетие Константин часто сражается в дунайских странах, уже пытается выступать по отношению к ним как «миссионер» (Крафт), наносит германцам поражения, которые сказались «вплоть до их религиозной истории» (Деррьес). В 328 г. он подчиняет готов в Банате. В 329 г Константин II уничтожает войско аллеманов почти полностью. В 332 г отец и сын побеждают при Марцианополисе готов еще раз, чьи мертвецы, жертвы также голода и мороза («fame et fngore» аноним Валезиан), насчитывались сотнями тысяч, среди них, вероятно, много также женщин и детей. «Великий победитель готов». Даже в год своей смерти «создательхристианскоймировой империи» (Дельгер), особенно подталкиваемый клиром Армении, интенсивно снаряжается против персов, которых он хочет победить в недвусмысленно крестовом походе, с множеством военных епископов, переносной культовой палаткой, литургическим реквизитом.

Принципиально это тоже не было новым, напротив, религия издавна связана с войнами Везде имелись боги войны и сражались по их приказанию, с их одобрения. В Индии священник сопровождал полководца Германское войско часто собиралось в священной роще и несло в сражении культовые символы, германцы имели даже вооруженных священнослужителей в войсковом сопровождении и не находили «ничего удивительного в этом даже в христианское время» (Андерсен Денцлер). Очень уважали религию и войне римляне. Их бог войны Марс имел храмы на Марсовом поле, на Аппиевой дороге, в цирке Фламиния, один как Ультор («Мститель») на Форуме Августа. В марте и октябре, очевидно, к началу и концу кампании, отмечается праздник Марса, военные горны (23 марта и 23 мая) чистятся, лошади тоже освящаются Салии — танцующие священники, исполняли сакральный танец, один из их щитов падал прямо с неба, с Carmen Saliare^[124]они взывали к ногам — подобно тому как полководец перед военным походом должен был с криком «Бодрствуй, Марс» потрясать «копьем Марса» Еще большую роль играла религия в войне у иудеев, чей «Завет» как раз христиане и приняли (стр.105 и след.), конечно,вначалене приняв его воинственного рычания.

Ориген, крупнейший теолог раннехристианского времени, вполне убежден, что христианин, понимающий Ветхий Завет буквально, должен «покраснеть» перед лицом столь многих «тоньше и разумнее действующих человеческих законов, хотя бы римских или афинских» Воинственные части Библии Оригену кажутся объяснимыми лишь с точки фения Войны духа Иначе, полагает он, апостолы никогда бы не «передали зти книги евреев ученикам Христа для чтения в церквах» «Мы пришли, послушные призыву Христа преломить копья и перековать мечи на орала. Мы никогда больше не обнажим меч против какого-либо народа и учим больше не воевать.

В конце концов синоптический Иисус выступает как не-боец, как пацифист, он свободен от шовинистических инстинктов, от властных амбиций. Никогда он не разрешает внедрять «Благую Весть»^[125]огнем и мечом. Напротив, он отвергает всякое насилие, предлагает отказ от противодействия, героизм терпения, а не самоутверждения. Он даже требовал воздавать за зло добром.

В Новом Завете христиане должны брать лишь «щит веры», «шлем спасения и меч духовный, который есть слово Божие». И в соответствии с новозаветным запретом убийствав христианстве в течение первых трех столетий нигде не разрешалась военная служба!Юстин, Татиан, Афенагор, Тертуллиан Ориген, Киприан, Арнобий, Лактанц, сколь ни различны они человечески и теологически, становились ли они «еретиками», обвинены ли были в «ереси», оставались ли «правоверными», все они не уставали возвещать миру ненасилие. Они все уверяют, подобно Афенагору, что христиане «своих врагов не ненавидят, но даже любят их даже благословляют и молятся за тех, кто домогается их жизни, чтобы они «побитых не били вновь, ограбленных не судили» «Таким образом, мы ни в коем случае не должны оказывать сопротивление», — так комментирует св. Иустин Нагорную проповедь Император не мог быть христианином, христианин никогда не мог быть императором Тертуллиан жестко противопоставляет христианский долг и военную службу, божественную и человеческую присягу, «ратный символ Христа и ратный символ Дьявола, стан света и стан мрака». Он называет военную службу «невыносимой» и объявляет любую униформу «у нас запрещенной, так как она есть знак неразрешенной профессии» «Как можно вести войну, более того, быть в мире воплощением солдата без меча, что Господь отнял?» Именно он «разоружил Петра и тем самым отнял меч у каждого солдата». Климент Александрийский доходит до отклонения военной музыки (подобно — по другим основаниям — Альберту Эйнштейну, согласно которому всякий, охотно шагающий в ногу, получил «свой мозг по недосмотру») Отвергали теологи также любую необходимую оборону и смертную казнь, — Ветхий Завет требовал ее даже за прелюбодеяние, за гомосексуализм, «нецеломудренного» зверя (стр. 67).