Итак, не в едином, а в очень разных потоках и формах предания завязывали отношения ранние христиане Уже в праобщинах соперничали по крайней мере две фракции — «эллинистов» и «иудеев» Между Павлом и первоапостолами тоже часто возникали ожесточенные споры. И то, что позднее стало дьявольщиной, преследовалось, было к первоистокам часто гораздо ближе, чем «правоверность», объявившая это потом ересью. Например, из насильственных соображений, причем всякий раз подсовывали теологию, якобы «истинную» веру, чтобы можно было легче побороть церковно — политических конкурентов (ср. в особенности гл. 8). Или из соображений оппортунизма, так как такое верование соответствовало господствовавшей в конкретной местности вере. В определенных областях Малой Азии, Греции, Македонии, но особенно в Едессе (Египет), так же как в большой части старого мира, христианство проповедовалось сначала в форме, которая не соответствовала тому, что позднее названо «ортодоксальной». Однако она, естественно, считалась во всех этих регионах христианством абсолютно. И их приверженцы смотрели на по-иному веривших, примерно, ортодоксальных христиан, так же высокомерно и тупо сверху вниз, как те на них. Ибо каждое направление, церковь, секта держались за «собственное», «истинное» христианство.
Таким образом, в начале новой веры не стояли ни «чистое учение» в протестантском смысле, ни католическая церковь Более того, после отделения иудаистской секты от ее иудейской материнской религии как второй большой шаг последовало возникновение язычески-христианских общин под главенством Павла — часто в острой полемике с иудейскими христианами, первоапостолами в Иерусалиме.
Затем в первой половине II-го столетия была основана церковь Марка, которая охватывала всю Римскую империю и, вероятно, была более интернациональной, чем образовавшаяся во второй половине столетия старокатолическая церковь, перенявшая, за исключением основной религиозной идеи, почти все у Марка, создавшего также первый «Новый Завет».
Согласно communis opinio[69]старокатолическая церковь возникла между 160 и 180 гг. Юридически до сих пор существовавшие независимо общины теперь объединились и решили, кого считать «правоверным», а кого нет. Но и эти церкви не были окончательным, неизменным оплотом «ортодоксии», а необычно гибкими. И скоро всплывшие многочисленные «еретики» и «ереси» не были привнесены в церковь извне), — это «бесспорно неисторично» (фон Соден). Напротив, эти «еретики» приходили обычно изнутри. Но так как большинство их посланий уничтожено, мы осведомлены о них односторонне, искаженно, часто полностью лживо.
В конце II-го века, когда католическая церковь была основана, языческий философ Цельс язвил, что с тех пор как христиане выросли в количестве, среди них возникли расколы и партии, и каждый хотел бы сам создать начало — «ибо о том они мечтают с самого начала» «И вследствие множества они снова разделяются и затем проклинают друг друга, так что, так сказать, они имеют лишь одно общее, а именно имя а в остальном партиями оценивается это так, а то по-другому». В начале III-го столетия римский епископ Ипполит знает 32, в конце IV-го столетия епископ Брешии Филастев — 128 конкурирующих христианских сект (и 28 дохристианских «ересей»). Но, тогда политически бессильная, доконстантиновская церковь беснуется как против евреев, так и в борьбе с «еретиками» поначалу лишь словесно, к становящемуся все тяжелее разрыву с синагогой присоединяется точно так же набирающая силу конфронтация со всеми инакомыслящими христианами. Ведь для отцов церкви как раз любое отклонение от веры является тягчайшим грехом Именно это принесло раскол, воодушевление приверженцев, утраты власти. Таким образом, во время полемики не пытались ни действительно познакомиться с другой точкой зрения, ни объяснить, потому что это часто невозможно и опасно, свою собственную. Напротив, единственной целью было «побить противника всеми имеющимися средствами».
(Гигон) «Античное общество вследствие своих совсем других, недогматических религиозных представлений таких религиозных распрей до сих пор не знало» (Врокс).
«ОБВИНЕНИЕ В ЕРЕСИ» В НОВОМ ЗАВЕТЕ
Снова вышел вперед Павел, «первый христианин, создатель христианства» (Ницше). Как еврей он «благосклонно» смотрел на побивание камнями Стефана, даже вымолил у первосвященника полномочия преследовать сторонников Иисуса и за пределами Иерусалима. Он «яростно выступал прожив общины», «дышал угрозами и смертью против учеников Господа» Павел сам признает, что он их преследовал «сверх меры», «даже до смерти», говорят «Деяния апостолов» — Возможно, все это тенденциозное преувеличение, чистая легенда, чтобы тем величественней могло показаться его обращение, но к его фанатичной сути оно тоже очень подходит.
«Благороднейший из борцов» (Григорий Нисский), «атлет Христа» (Хризостом и Августин) сам себя, однако, изображает как фехтовальщика, который «ни одного удара не наносит впустую». Давно известно также, что обстоятельства легко формируются им «в стратегические задачи», что это при нем закишели речения из военной сферы, что он все свое существование понимал как «militia Christi»[70]и удивительно создал уже многие механизмы, с помощью которых потом папы будут стремиться к мировому господству. Не в последнюю очередь это относится к его эластичности, его оппортунистической практике, если не существует никакой другой возможности, к гибкой приспособляемости того, который называет «язычников сонаследниками» и прославляет свое служение «как апостол язычников», при необходимости проповедует совершенно открыто «Ибо и я израильтянин», «мы по природе иудеи, а не из язычников грешники». Так что в конце концов он объясняет напрямик «Я для всех стал всем», даже. «Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что же еще меня же судить, как грешника?».
Для всех инакомыслящих потерявшего человеческий облик Рима особым примером стал фанатик Павел, классик нетерпимости, он сыграл прямо-таки «ключевую роль для начала таких столкновений» (Паульсен).
Это показывает его отношение к первоапостолам, к Петру тоже. Ибо прежде чем церковная легенда сфабриковала идеальную пару апостольских вождей Петра и Павла (еще в 1647 г папа Иннокентий X осуждал уравнивание обоих как еретическое сегодня Рим отмечает их двойной праздник 29 июня), их партии и они сами враждовали друг с другом со всей страстью «Возбуждение», «ожесточенный спор», — об этом говорится в самих «Деяниях святых апостолов» Павел же, которому Христос дал «служение примирения», противостоит Петру «лично», уличает его в «лицемерии», и вместе с ним, сообщает Павел, «лицемерили и прочие иудеи». Он высмеивает иерусалимских вождей как «архи» или «высших апостолов», чьи воззрения ему безразличны, осыпает их ругательствами «уроды», «собаки», «лжеапостолы». Он жалуется на «вкравшихся лжебратиев», на расколы, партии, которые подписываются его, Петра, и другими именами. Он обвиняет своих противников в зависти, ненависти, перебранках, в путанице, подстрекательстве, волшебстве, искажении веры и несколько раз проклинает. С другой стороны, община обвиняет его самого в том же самом, в том числе в корыстолюбии, финансовых обманах, поносит его как труса, ненормального, сумасшедшего и хочет отнять у него его собственную епархию Агитаторы из Иерусалима вторгаются в его регион, сам Петр, «лицемер», выступает в Коринфе «против лжеучения Павла». Полемика становится все острее вплоть до смерти обоих и продолжается после. Послание (Павла) Титу обзывает иудо-христиан «пустословами и обманщиками», которым должно «заграждать уста», в то время как Евангелие от Матфея (иудо-христианское) называет неиудеев собаками и свиньями.
Бог, радуется Ориген, дарит в Библии свою мудрость «в каждой букве».
Главные послания Павла, который сравнивает свое дело с кулачным боем, «воинствует» ради Христа, абсолютно полемичные послания Своевольных вроде Аполлоса, или Варнавы он недолго терпит близ себя, при нем остаются молодые люди вроде Тимофея, новички вроде Тита, легко приспосабливающиеся вроде Луки.
