— И ты должна знать еще кое-что, — добавил он. — Мы получили результаты теста ДНК. Тони говорит, лаборатория побила ради него все рекорды скорости. Результаты совпадают. — Он показал на листок бумаги.

Лейси присвистнула:

— Значит, это волосы Энджелы.

А ты ожидала чего-то другого?!

Похоже, с самой пятницы у нее нет ни мгновения отдыха. Уик-энд пролетел как одна минута: нападение, новая прическа, смерть Редфорда, лекция и урок на стрельбище. Несколько уроков.

Чертовски интересная история для первой страницы за подписью Лейси Смитсониан!

— Такой вывод они сделали.

Лейси опустилась в кресло.

— Глупо. Посылать волосы глупо. Этот идиот что, никогда не смотрит телевизор?

— Копы скажут, что это само по себе ничего не доказывает, — вмешался Тони. — И так и есть. Может, эти волосы пролежали у него несколько лет. И никак нельзя выследить кретина, который их послал.

— Разумеется, мы уведомим департамент полиции, Визит вежливости, так сказать, — вздохнул Мак. — Копы поблагодарят нас и положат материал под сукно. Реакция полиции или отсутствие таковой должны быть особо выделены в статье. Мы поместим это на первой странице.

— А как насчет ФБР? — спросила Лейси.

— Пусть агенты нас навещают, — фыркнул Мак.

Постепенно до Лейси стала доходить общественная значимость статьи.

Она встала.

— Что ж, спасибо за информацию, приятели. Но у меня полно работы.

Мыслями она уже была далеко. Вспоминала, кому надо позвонить прежде всего.

— Сколько даете времени на статью?

Мак откашлялся.

— Статья не твоя, а Тони. У тебя мода, Лейси, а не грабители и копы. И не убийства.

Тони отвел взгляд. Именно то, чего она боялась! Они собираются выбить почву у нее из-под ног.

Крысы! Я уже заплатила за право написать статью!

— И если всплывет что-то новое о Похитителе волос или убийстве Редфорда, все будет освещать Тони. В конце концов, именно он репортер криминальной хроники.

— Но это несправедливо! Именно я получала угрозы. Это моя тема! — запротестовала Лейси. — И волосы прислали мне.

— Да, тебя угрожали убить, — взорвался Мак, казалось, готовый перепрыгнуть через стол и наброситься на нее. — Поэтому я тебя отстраняю. Нечего торчать на линии огня.

— Чушь собачья! Я репортер!

— Прекрати возмущаться, Смитсониан! Жизнь всегда несправедлива. Я не шучу. И ты не лезь в драку.

— Завтра заупокойная служба по Редфорду. Я должна быть там.

Стелла уже звонила ей с полным отчетом. Еще до завтрака.

Но Мак был неумолим:

— Умерь свой пыл, это тема Тони.

— Но я знаю всех игроков. Стилисты мне доверяют. Я в курсе всех дел. И смогу довести игру до конца.

С небольшой помощью, огромным везением и, может, при некотором озарении.

— В таком случае скажи об этом Тони, — посоветовал Мак. Она окатила обоих ядовитыми взглядами. — Не принимай близко к сердцу. И полегче, Лейси. Ты, должно быть, еще не отошла от шока. Лучше напиши новую колонку: что-нибудь посмешнее.

Словно она могла взбить юмор, как суфле: легкое и пушистое. И совсем несытное.

Значит, ты по-прежнему так думаешь обо мне?

— Напишу о Большеголовом Теде — старшем сенаторе [42]из Массачусетса, — с вызовом объявила она, имея в виду самого надежного мальчика для битья для всех представителей прессы. — Ты, видимо, не знаешь, что портной Кеннеди был умнейшим человеком в Вашингтоне и заслуживает всяческого уважения. Ибо всякий, кто смог придать жирняге Теду почти человеческий вид, — настоящий волшебник.

Нападки на почтенного сенатора — самый верный способ вывести Мака из себя. Тот сразу начинал искрить, но Лейси рвалась в бой.

— Если бы Тед нашел свои костюмы на складе уцененных вещей, был бы точной копией Важной Шишки Боба[43]. Только с белыми волосами.

Мак любил Кеннеди. В точности как свои старые вельветовые пиджаки. Не важно, как бы ни обтрепались обшлага, сколько бы грязных катышков ни скопилось в карманах, он твердо верил, что они незаменимы и всегда к месту. И он не любил насмешек ни над пиджаками, ни над семейством Кеннеди. И хотя позволялЛейси многое, издевательств над Кеннеди не допускал и всегда проводил черту там, где начиналась тема Кеннеди.

— Господи, Лейси, неужели несчастные Кеннеди и без того мало страдали?

— Я несправедлива. Портной Теда Кеннеди заслуживает Нобелевской премии. Всякий, кто может скрыть толстое брюхо Теда, способен решить вопрос с национальным долгом.

— Оставь беднягу Тедди в покое. Я хотел, чтобы ты написала об этой благотворительной акции в связи с жарой в городе. Мне уже звонили насчет нее. Вот это как раз твой переулок. Не помнишь? В ближайшую среду.

Правда, Мак мудро не упомянул о том, что звонившие умоляли послать кого угодно, только не «эту Смитсониан, которая пишет "Преступления против моды"». Но Мак никого не желал слушать.

— Ты полезла в бутылку. Прекрасно. Сорви на них злость. Задай им жару.

Лейси мрачно направилась к своему столу. В довершение ко всем неприятностям в голосовой почте присутствовало сообщение от Вика с уведомлением о том, что особым приказом Жозефины ее запрещено пускать на заупокойную службу по Редфорду. Но тут он сильно ошибся. Именно на этой службе она появится, хочет этого Вик или не хочет. Отлучение от столь важного мероприятия заставило ее почувствовать себя настоящим репортером. Еще лучше, если ее вытолкают со скандалом.

А тут еще идиотский показ мод! Только его ей и не хватает. Лейси содрогалась при одной мысли о нем и вот уже несколько недель с тоской ожидала среды. Полли Парсонс привязалась к ней с требованием осветить события в аспекте «Стайлиттос». Но начиная с середины апреля она почти ни о чем, кроме «Стайлиттос», не писала.

Благотворительный показ мод рекламировался как «Последний крик столичной моды».

Можно подумать, в столице кто-то имеет понятие о последних тенденциях моды!

Парикмахеров «Стайлиттос» удостоили чести причесывать моделей, и пока никаких изменений по этой части не предвиделось, но Полли Парсонс, как ни странно, совершенно перестала досаждать Лейси.

Зато стали поступать звонки от различных приспешников Бет Энн Вудворт, устроителя показа. Она была исполнена решимости не дать ничему и никому испортить миг ее триумфа, и более всего негативным публикациям о смерти каких-то жалких стилисток и кончине ничтожного владельца «Стайлиттос». Положение усугублялось еще и тем, что миссис Вудворт была подругой Жозефины Редфорд, у которой, похоже, друзья имелись повсюду.

Лейси была знакома с Бет Энн Вудворт, одной из тех вашингтонских блондинок, которых окружающие считают красавицами. Многие удачно выходят замуж, за сенаторов или даже министров.

Но без прически «шлем», костюмов от Шанель и трикотажа от Сент-Джона Бет Энн легко было принять за двойника куклы Кэббидж Пэтч[44].

Но вот дурой ее никто не назвал бы. Не далее как сегодня утром она подняла трубку золотого с белым телефона в стиле ампир и самапозвонила редактору Лейси. Приспешники не справились с заданием.

Бет Энн была очаровательна, обаятельна, чуть снисходительна и серьезна. И настоятельно потребовала, чтобы «Обсервер» послал на показ мод другого репортера, любого репортера, кого-то более сочувствующего благотворительным мероприятиям. Это навело Мака на мысль послать Трухильо, спортивного обозревателя или одну из примадонн, освещающих события на Капитолийском холме. Пусть попробуют разобраться в тонкостях высокой моды. Может, Фелисити Пиклз покритикует закуски!

— Это благотворительный показ, мистер Джонс, — умоляла устроительница. — Проявите хоть немного милосердия!

Мак рассмеялся. Никакого милосердия для богатых, особенно от четвертой власти, извечного защитника простых людей. И всем это известно.

Поэтому он объяснил Бет Энн, что та имеет полное право не допускать Смитсониан на показ мод, но в этом случае Смитсониан имеет полное право написать о дискриминации прессы пещерными жителями Вашингтона и в пух и прах разнесет сам показ.