Энджи проплыла по салону: безмятежная длинноволосая мадонна в фирменном розовом халатике «Стайлиттос», среди моря стриженных почти наголо панков женского рода, сплошь в черном и благодаря густо подведенным глазам напоминавших огромное семейство енотов: должно быть, экономить на карандаше и туши считалось дурным тоном.

Приостановившись, она заверила Лейси: мелирование — это именно то, что надо. Ее несколько отстраненная манера разговора убеждала куда лучше, чем трескучий говорок Стеллы.

Лейси оглянулась на Стеллу:

— Что с ней стряслось?

— А как по-твоему?

— В сообщении полиции говорится о самоубийстве. Но об этом кошмаре не упоминалось. Черт возьми, Стелла, похоже, она оскальпировала себя в приступе безумия, или была пьяна, или наширялась, а потом очухалась, глянула в зеркало и покончила с собой. Такое возможно?

— По крайней мере, так считает полиция.

Стелла осмотрелась и оттащила Лейси подальше от гроба, словно усопшая могла их подслушать.

— Полиция списала смерть Энджи на самоубийство, точнее, на «самоубийство блондинки», и закрыла дело.

Лейси знала, что процент убийств в округе Колумбия был астрономическим, процент раскрытых убийств был вдвое меньше, чем по стране, в морге царил хаос, а результаты вскрытий зачастую изменялись так же быстро, как меняется погода. Вот уже много лет отдел убийств округа Колумбия был всеобщим посмешищем.

Стелла сказала, что копы считают дело элементарным. По их мнению, парикмахер Энджела Вудз перерезала вены на запястьях прямо в салоне «Стайлиттос» опасной бритвой «Конел Конк», обычным орудием труда стилистов, после чего написала на зеркале собственной кровью лишь одно слово «Пока», которое детективы посчитали прощальной запиской. Она истекла кровью на своем рабочем месте, вероятно, в ночь субботы. В воскресенье утром терзаемая жутким похмельем Стелла открыла салон, обнаружила тело, сразу же рассталась с завтраком, после чего вызвала полицию. Последнее, как она сама признавалась, было неудачной идеей, но в тот момент лучшей просто не подвернулось. Впрочем, вряд ли она могла позвонить своему психиатру (которому следовало бы дать ей инструкции именно на этот случай) или своему специалисту по акупунктуре.

Тело забрали, отправили в офис медэксперта и в среду выставили на прощальную церемонию. Похороны были назначены на десять утра в четверг.

«Стайлиттос» так и не открылся в тот день, когда Стелла нашла Энджи. И оставался закрытым в понедельник, пока служащие компании, специализировавшейся на уборке мест преступлений, смывали пятна крови.

«Компании, специализирующиеся на уборке мест преступлений, — перспективный бизнес в Вашингтоне. Наряду с выпуском машинок по уничтожению документов», — подумала Лейси.

— И выпало же тебе ее найти. Должно быть, паршиво пришлось.

— Бывали у меня дни и получше, — признала Стелла, принимаясь грызть украшенный молнией ноготь. — Сколько крови, Лейси! Никогда не думала, что в человеке столько крови. Копы твердили, что она, возможно, сидела на наркотиках. Я им сказала: «Взгляните на эту стрижку». Они ответили, что Энджи, должно быть, помешалась на членовредительстве. Кретины!

— Наркотики? Они проводили тесты?

— Кто знает! Послали тело в морг ОК. Просто чудо, что они вообще не перепутали трупы!

— Выходит, ты не знаешь. А что показало вскрытие?

Стелла покачала головой. Судя по высказываниям прессы, морг был еще одним кошмаром округа Колумбия. Власти пытались привести его в порядок, но при этом приходилось бороться с коррупцией, бездеятельностью персонала, недоброжелательной прессой, недостаточным финансированием и методами работы его сотрудников.

— Представить не могу, что она это сделала. Вовсе не в ее стиле, и, откровенно говоря, дрянная работа, — заключила Стелла.

— Стрижка или самоубийство?

— И то и другое.

— Кстати, почему ты потребовала, чтобы я приехала сюда?

Стелла позвонила Лейси едва не в истерике, вопила в трубку, что та просто обязана встретиться с ней на кладбище, и едва ли не пригрозила отыграться на прическе Лейси, то есть намекнула, что недавно мелированным локонам грозит опасность.

— Все это действительно ужасно, Стелла, но при чем тут я?

— Мне казалось, ты... ну... понимаешь... заинтересуешься.

Подруги уселись на складные стулья и стали разглядывать цветочные аранжировки. Взгляд Лейси остановился на маленькой корзинке с милыми и грустными фиалками, присланными из салона, и снежно-белой композиции из роз, ирисов и гладиолусов с карточкой, гласившей: «Всегда, Бойд».

Должно быть, Бойд Редфорд, владелец «Стайлиттос», печально известный босс Стеллы. Россыпь розовых гвоздик от семейства Вудз. Приглушенный свет падал на гроб, превращая его в центральную точку. Несмотря на яркие цветы, панели темного дерева и бордовое ковровое покрытие наводили тоску. Коробки с бумажными платками были расставлены по всей комнатке, очевидно, для удобства скорбящих.

— Заинтересуюсь? — выжидающе повторила Лейси.

Стелла шумно вздохнула:

— Ну... поскольку ты специалист по таким делам, я подумала, а вдруг...

— Специалист?

Что она несет?

Лейси была вне себя.

— Стелла, я пишу обзоры мод!

— А я очем?

— Специалист в какой области?

— Стиль. Оттенки. Как ты написала на прошлой неделе: «Оттенки стиля — ключ к обретению индивидуальности».

— А... да... что-то в этом роде. Погоди! Да ведь ты не читаешь мою колонку.

— «Преступления против моды»? Шутишь? Как Библию. А «Укусы моды»? Мы их просто обожаем! Следовало бы печатать их каждый день.

— Каждый день? Да я едва вытягиваю «Преступления» раз в неделю! Что же до «Укусов», они кусаются, только когда у меня есть настроение или когда заставляет главный редактор.

Лейси поверить не могла, что кто-то в самом деле читает ее колонку или «Ай-стрит обсервер», новомодную ежедневную газету, в которой она появлялась. Лейси втайне думала о ней как о никчемной газетенке и твердо верила, что проклятая колонка уничтожит ее как журналиста, если не буквально, то фигурально. Убьет ее мечту стать хорошим репортером. Настоящим репортером. Не обозревателем мод, даже не обозревателем антимод, как ей нравилось о себе думать. Она предполагала, что еженедельные обличительные речи по адресу портновского искусства изливались в компьютер, как в бездонную пропасть, чтобы уже никогда не появиться на свет. Но как оказалось, люди действительно их читают, оценивают и даже цитируют! О Господи!

— И ты посчитала, что стоит мне взглянуть на мертвое тело, и я сразу соображу, что случилось?

Только в округе Колумбия люди способны поверить, что первая попавшаяся идиотка с улицы, пусть даже и обозреватель мод, может раскрыть убийство раньше полиции.

— Я не следователь, Стелла, — начала Лейси, пытаясь отрезвить Стеллу. — Почему не нанять частного детектива?

—Да по сотне причин. Во-первых, это стоит денег. Во-вторых, я никого не знаю. В-третьих, у меня есть ты.

— О, Стелла, — вздохнула Лейси. — Не представляю, что и сказать.

— В-четвертых — оттенки. Лейси, взгляни на нее. Тут, можно сказать, масса оттенков. Как на неоновой вывеске. А у тебя особое чутье в том, что касается оттенков.

Стелла принялась грызть второй ноготь. Вся эта неразбериха отрицательно сказалась на ее маникюре, и прибытие копов ничего не решило.

— Что ж, это лишь идея. Можешь подать на меня в суд.

— Очень мило с твоей стороны, но... Что за идея, Стелла?

Немедленно убирайся отсюда. Тебе незачем в это вникать.

— Понимаешь, ты всегда пишешь, что по манере одеваться можно узнать человека. Что-то вроде ключа к разгадке характера и тому подобное. Прическа. Одежда. Макияж. Совсем как язык или особый код, верно? Вот ты, например, одеваешься по моде сороковых. Сразу видно: ум, красота и без дураков. Что-то в этом роде. Я права?

Лейси не могла спорить со Стеллой, поскольку оцепенела, слушая собственную философию моды в чужом упрощенном изложении.