- Что?! - изумился Гаор и влепил Лутошке такую оплеуху, что тот отлетел в угол гаража и, больно шлёпнувшись спиной о стену, сполз на пол и остался так сидеть, глядя на Гаора не так даже с ужасом, как с изумлением.

   Гаор подошёл и встал над ним.

   - Ты мужик или кто? - угрожающе тихо спросил Гаор.

   Лутошка ошалело смотрел на него.

   - Запомни, - продолжил Гаор, - есть одна бабская работа, что мужику не под силу. Рожать мы не можем. А остальное всё можем. Понял?

   Лутошка молча кивнул.

   - Тогда вставай и делай, что сказано. Вставай, я тебе не в полную силу вдарил.

   Лутошка послушно встал на ноги.

   Убрав в гараже и подготовив всё на завтра, чтоб если что, обе машины хоть сейчас на выезд, а если нет, то тоже есть чем заняться, Гаор взял газету и белую бумагу, выключил свет, и они пошли через двор к рабской кухне. Лутошка, шмыгая носом, плёлся за Гаором, не смея ни жаловаться, ни, тем более, протестовать.

   Как все, разувшись у входа, Гаор прошёл в свою повалушу, положил газету и бумагу на тумбочку и вернулся на кухню, где Лутошка отмывался у рукомойника. Видно, он уже пожаловался Красаве, потому что та встретила Гаора сердито поджатыми губами. Он улыбнулся ей, уже зная, что и как скажет, если зайдёт речь о том, что он избил Лутошку, хотя и не считал свою оплеуху чрезмерным наказанием.

   Мылся он, как всегда, долго и тщательно, отмывая въевшиеся в ладони масло и смазку. И как всегда Большуха его не торопила.

   - Чо, Лутошка, - начал, к его удивлению, Сивко, - схлопотал?

   - Это за что ты его так, Рыжий? - спросил Тумак.

   "Ну, как всегда, - усмехнулся про себя Гаор, - все уже всё знают".

   - За дело, - спокойно ответил он. - Чтоб на всю оставшуюся жизнь запомнил.

   - Дитё он, - не выдержала Красава, - тебя-то небось...

   - Меня не так ещё били, - перебил он её. - Нет, Мать, кто знает, что и как там будет, всё надо уметь.

   - Так, - вдруг сказал Джадд. - Много знать - долго жить.

   - Точно, - обрадовался поддержке Гаор.

   - Да не об том речь, - возразила Красава. - Учиться надоть, а бить-то так зачем?

   - Мастер завсегда с-под-руки учит, - заступился за Гаора и Тумак.

   - Не нами заведено, - кивнула Нянька, - не нам и менять.

   И Красава замолчала, ограничившись тем, что всё мясо из своей миски выбрала и Лутошке переложила.

   После ужина Гаор сходил в повалушу за белой бумагой, ножом и мешочком, в котором по-солдатски держал нитки и иголку, и сел к общему столу мастерить тетрадь и прописи. Мужики, оставшиеся за столом покурить и потрепаться, переглянулись. Удивились и пристраивавшиеся тут же с разным хозяйственным рукоделием женщины.

   - Ух, ты, - высказался за всех Тумак. - Это чего ж такое?

   - Тетрадь будет, - весело ответил Гаор. - Буду Лутошку грамоте учить.

   Его заявление вызвало недоумённую и даже чуть испуганную тишину.

   - Это как? - наконец выговорил Сизарь.

   - А просто, - ответил Гаор.

   Он говорил, не поднимая головы, сшивая нарезанные листы в тетрадь, будто это так, пустяк, лёгкий трёп.

   - Раз его мне подручным дали, так чего ж нет?

   - Ну, машина ладноть, - с сомнением сказала Балуша, - а энто-то зачем?

   Гаор поднял голову и улыбнулся.

   - А чтоб если до торгов дойдёт, чтоб у Лутошки первая категория была.

   И снова тишина. Гаор вернулся к работе и стал сшивать вторую тетрадь.

   - У тебя-то... какая? - спросил Тумак.

   - Полная первая, - ответил Гаор, - а у тебя?

   Тумак кивнул.

   - Один один три. Меня, я помню, по ней продавали. И чо, любого выучить можешь?

   - Грамоте? - уточнил Гаор. И пожал плечами. - Не знаю. Пока у Сторрама был, троих, да, троих точно, обучил. Но там без этого работать тяжело. Нужно на контейнерах надписи читать, индексы разбирать...

   - Ну, Лутошка, - пыхнул дымом Чубарь, - свезло тебе. Будешь с первой категорией, тебя хозяин поберегёт, она дорогая.

   - Ну, разве так, - вздохнула Красава, зашивавшая рубашку Сизаря. - Ты только не бей уж его так. Памороки отобьёшь, куды он тогда...

   Этого слова Гаор не знал, но об общем смысле догадался и весело ответил.

   - Дурить не будет, так не за что станет.

   Лутошка вздохнул так горестно, что остальные рассмеялись. А Нянька как припечатала.

   - Раз на пользу, так и давай.

   Сшив тетради, Гаор вспомнил, что не захватил ручку из гаража, и досадливо ругнувшись, встал из-за стола.

   - Ты это куды на ночь глядя намылился? - сразу спросила Нянька.

   - За ручкой в гараж схожу, Старшая Мать, - ответил Гаор, натягивая на босу ногу сапоги.

   Ночные хождения по двору не запрещались, но не одобрялись, как уже давно заметил Гаор. На ночь их, как в казарме, не запирали, ну так и наглеть нечего.

   - По-быстрому давай, - нехотя разрешила Нянька.

   Вместе с Гаором вышел и Джадд, который спал не со всеми, а в своём сарайчике, где у него стояла маленькая печка.

   - Не мерзнёшь там? - спросил у него как-то Гаор.

   Джадд мотнул в ответ головой и после паузы ответил.

   - Своё нет холодно. Своё хорошо.

   Гаор тогда понимающе кивнул. Отдельное жилье, своё и только своё - это, конечно, хорошо, но в гараж переселяться - это тоже дураком надо быть.

   На дворе сыпал мелкий снег, и Гаор, вышедший без куртки, в одной рубашке, бросился к гаражу бегом, как по тревоге. Обрадованный неожиданным развлечением запрыгал вокруг него Полкан, едва не сбивая с ног.

   - А чтоб тебя, псятина! - весело отпихнул его Гаор, вытаскивая щеколду.

   Взяв из сумки, в которой он в рейсах держал накладные и бланки заказов, ручку, Гаор побежал обратно. Опять в сопровождении Полкана.

   - Снег пошёл, - объявил он, ввалившись в восхитительно тёплую кухню.

   - Ну и ладноть, - сказала Большуха, - завтра тёплого тебе достану.

   - Поздно зима нонеча, - пыхнул дымом Тумак.

   - А не скажи, - заспорил сразу Чубарь, - помнишь, хозяин тады раненый приезжал, тады аж за новогодье предзимье затянулось.

   Под разговор, какие когда были зимы, Гаор сделал первую страницу прописей, но поглядел на клюющего носом Лутошку и махнул рукой.

   - Ладно, грамотой завтра займёмся.

   - И то, - сразу согласилась Красава, - время-то позднее, спать пора.

   Нянька кивнула, и все дружно стали вставать и собираться на ночь. Заснувшую в углу в обнимку с кошкой Малушу Большуха даже будить не стала, так и унесла на руках.

   У себя в повалуше Гаор спрятал обе тетради, нож и мешочек в тумбочку, не спеша разделся до белья, лёг и взял газету. Наступило его долгожданное, вымоленное время. Хорошо, свет электрический и лампочка удачно под потолком - можно читать лёжа. Газета была старая, вернее, часть газеты, чуть ли ещё не военной поры, но он читал её с наслаждением, упиваясь не смыслом прочитанного, а самим процессом чтения. И тем, что может читать спокойно, никого и ничего не боясь. Не было такого, чтоб хозяин ночью на рабскую половину заявился и по повалушам пошёл, и свет он сам выключит. И... и наглеть тоже нечего. Гаор со вздохом сложил дважды прочитанный лист, положил его на тумбочку и встал выключить свет.

   И уже лёжа в темноте, тихо засмеялся. Газеты на обтирку, а он сначала прочитает, а потом уже по назначению. Ну, житуха теперь будет... и помирать не надо! И сам себя одернул, засыпая: не радуйся - сглазишь!

   Если бы не рейсы... Конечно, Лутошка старался, но три дня занятий, а потом Гаор в рейсе, и практически, начинай сначала. Конечно, он оставлял Лутошке задания. Написать сколько-то там строчек букв, но кто ж проверять будет? К его удивлению, все до одного рабы были неграмотны. У Сторрама худо-бедно, но буквы и цифры все различали, а здесь... только разве что устным счётом почти все владели. Но учить-то Лутошку хозяин ему приказал, а перекладывать свою работу на кого другого Гаор с детства не привык и всегда считал зазорным.