Когда я стою и смотрю на список, мне в голову приходит мысль, что неплохо бы обзавестись общим символом.

— Нам нужен флаг или что-то в этом роде, — говорю я. — Он будет означать, что нас связывает нечто общее и это наш дом.

— Да! — кричат дети. — Флаг — это круто!

— Что за флаг? — спрашивает Габриэль.

— Ну, флаг с каким-нибудь символом, кто мы такие.

— Так какой же символ будет на нашем флаге? — спрашивает Дина. — Цветок?

Я задумчиво качаю головой и говорю:

— Нет, мне кажется, нам нужно что-то абстрактное.

— Например, флаг с зеленым кругом, — предлагает Габриэль.

— А что это значит? — интересуется Щегол.

— Зеленый круг — это символ тайного общества, — объясняю я. — В нем состоят люди, которые стремятся к чему-то большему и лучшему. Они хотят жить разумнее и думают о благе всех, а не только о себе.

— Тайное общество, — повторяет Щегол. — А что, неплохая идея!

На следующий день над домом развевается большой белый флаг. В центре Дина нарисовала зеленый круг. По-моему, получилось красиво. Торжественно и многозначительно. Всем своим видом флаг говорит, что здесь живут люди, которым есть что сказать миру.

Мы обсуждали то одно предложение, то другое, пока Бенджамин не завел разговор о черных. Я вдруг вспомнила, как мы впервые зашли в кухню, и мне в глаза бросилось развернутое бумажное полотенце. Да, совершенно белое полотно с нашим зеленым кругом сочетается как нельзя лучше. Мы — зеленые! Эта идея понравилась всем, и теперь, глядя на флаг, я чувствую, что мы сделали правильный выбор. Белый цвет — цвет примирения, спокойствия и чистоты. Он идеально подходит нашему «Зеленому кругу».

Тем более если на крыше висит флаг, всем ясно, что тут кто-то живет. Это, конечно, связано с определенным риском. Здесь действует закон джунглей. Но я надеюсь, что, увидев наш флаг, люди проникнутся к нам уважением.

Крошка Вторник с Демоном идут на огород. Я вижу, как они останавливаются у грядок. Крошка Вторник бывает там не реже меня.

— Я хочу увидеть, как появятся плоды, — говорит она с самым серьезным видом.

— Нужно время, тебе придется запастись терпением, — отвечаю я.

Большая часть ростков все еще жива. Мы поливаем их только водой из подземного ручья. Но некоторые по непонятным причинам завяли, просто сморщились, и все. Я сразу же их выпалываю и надеюсь, что это не какая-нибудь заразная болезнь.

Бенджамин хочет, чтобы я отправилась вместе с ним и Дэвидом на охоту. Он показывает мне свой лук. Я проверяю тетиву, дергаю за нее пальцем и слышу высокий вибрирующий звук.

— Слышишь? — спрашивает он. — Она очень прочная, точно не порвется.

Я знаю, что Дэвид с Бенджамином провозились с тетивой весь вчерашний вечер. Ободрали электрические провода и сплели их с тонкими кожаными шнурами, вырезанными из старой куртки.

— Ну, и на кого вы собираетесь охотиться? — спрашиваю я. — На белых птиц?

Бенджамин качает головой.

— Этот тип лука не подходит для высоких выстрелов, — говорит он. — Мы устроим охоту на крыс.

Я киваю и спрашиваю:

— Интересно, где они обитают?

— Мы думаем, те, что остались здесь, держатся подальше от дома и днем сидят под землей. Мы попробуем поискать их ночью.

Вдруг я замечаю, что Бенджамин весь весь в поту, хотя просто сидит и разговаривает.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я его и кладу руку ему на лоб. — Ты весь горишь.

Ничего, пустяки, — отвечает он.

Вечером Крошка Вторник приносит еще два засохших ростка. Она держит их в объятьях как живых существ и, выбрасывая, готова расплакаться. Я боюсь, что остальных ждет та же участь. Мы словно в стерильной камере. Но я говорю Крошке Вторник:

— Так всегда бывает, когда занимаешься земледелием. Ничего страшного, у нас еще много ростков.

Когда мы выходим на охоту, мое настроение улучшается. Темнота приносит облегчение, словно чем меньше видишь вокруг себя, тем лучше. К тому же прохладным воздухом легче дышится. Я чувствую босыми ногами теплую землю и удивляюсь, почему здесь не растет трава, в то время как баклажаны взошли и лезут вверх. Неужели в земле не осталось семян? Может, сожгло солнцем или смыло?

Бенджамин останавливается и поднимает руку. Мы с Дэвидом застываем позади него. Бенджамин медленно достает стрелу из кожаного колчана за спиной, прикладывает ее к луку и натягивает тетиву.

Я задерживаю дыхание, но ничего не происходит. Выждав какое-то время, Бенджамин опускает оружие и кивает в ту сторону, куда целился.

— Там что-то двигалось. Нужно подойти поближе.

Мы на цыпочках крадемся вперед. Останавливаемся, приглядываемся и прислушиваемся. Мне кажется, что из-под земли доносится какой-то шорох. Мы проходим еще несколько шагов. Медленно-медленно. Я едва различаю в земле какую-то дыру. Из нее непрерывно выползают маленькие существа. Я не сразу понимаю, что это крысы. Они двигаются осторожно, садятся, принюхиваются, чешутся, поднимая пыль. Бенджамин и Дэвид натягивают луки. Они достаточно близко, чтобы не промахнуться. Я снова задерживаю дыхание. Они отпускают тетиву почти одновременно, словно тренировались в синхронной стрельбе. Слышно, что их стрелы достигли целей. Крысы кричат. Они поднимаются на задние лапы и пристально смотрят на нас. Нас обнаружили. «Сейчас бросятся наутек», — думаю я. Но вместо этого на поверхности показывается еще больше зверьков. Они осторожно приближаются к нам, пронзительно визжа. Боковым зрением я вижу, как Бенджамин и Дэвид перезаряжают луки и почти сразу стреляют. С глухим звуком стрелы поражают цели. Но крысы не останавливаются. Широким фронтом они подбираются к нам все ближе и ближе. Я замечаю, что одна из них, крупная темно-коричневая, видимо, является их вожаком, поскольку другие зверьки постоянно поддерживают с ней контакт. Крыса-вожак держится почти в самом центре стаи. Я пытаюсь указать на нее Дэвиду с Бенджамином. Они снова стреляют. Тот же глухой звук попавших в цель стрел. Но, похоже, крысы лишь приходят в еще большее возбуждение и волнение. Они пронзительно визжат, скаля зубы, на их мордах застывают агрессивные гримасы.

— Вон та! Убей ее! — кричу я.

Бенджамин мгновенно стреляет — крыса-вожак подпрыгивает и падает на землю. Стрела пронзает ее насквозь. Крыса серьезно ранена, но встает на задние лапки, смотрит на нас и визжит. Затем бросается вперед. Стрелы пригвождают к земле еще несколько бегущих рядом крыс. Я вижу, что крыса-вожак сильно хромает.

— Еще раз, — шепчу я. — Пристрели ее!

Лук покидает новая стрела, сопровождаемая звоном тетивы. Крысу-вожака отбрасывает назад. Зверек остается лежать на спине. Лапы все еще двигаются, словно она пытается убежать. Еще некоторое время крыса дергается и наконец затихает.

Поняв, что вожак мертв, крысы явно выражают беспокойство. Они не решаются продолжать наступление. Некоторое время спустя хаос и беспорядок заставляют их повернуть назад. Они бегут обратно в нору. Мы стоим и позволяем им убраться восвояси.

Бенджамин подбирает с земли мертвых зверьков. Вытаскивает из их тел стрелы. Связывает хвосты и вешает себе на плечо. Когда мы подходим к веранде, Дэвид дает ему острый нож, и Бенджамин начинает потрошить добычу. Демон мгновенно съедает все, что падает на землю. Бенджамин ловким привычным движением сдирает с тушек шкуру. Я смотрю на ободранные крысиные трупики и на окровавленные руки Бенджамина.

Мы разводим костер прямо перед домом. Никто из детей не спит. Они стоят и показывают пальцами на крыс. Дэвид приносит деревянный скребок для обуви, лежащий у входа в кухню, разрубает его и кидает в огонь. Когда дрова прогорают и светят оранжевыми углями, Бенджамин выкладывает крыс на решетку для гриля. Угли шипят, от них идет белый дым. «Боже мой», — думаю я и вспоминаю барбекю во дворе нашего дома.