— Ты думаешь, он этого хочет, дорогая?
— Ему же нравится всех лечить. Так пусть занимается лечением людей. Он будет получать за это деньги, и люди будут его уважать.
— Может, ему не так важно, что подумают люди, как тебе, Керенза.
— Но это должно быть важно для него!
— Ну, если ему суждено, то так и будет.
— Ты же говорила, что на «суждено» нельзя надеяться, что люди сами создают свое будущее!
— Да, каждый создает свое будущее собственными руками. И ему решать, кем он станет в будущем. А ты должна решить, кем будешь ты сама.
— Джо целыми днями проводит со своими животными.
— Оставь его в покое, — сказала бабушка. — Он выстроит свою жизнь так, как сам захочет.
Но я не собиралась оставлять Джо в покое! Я намеревалась сделать так, чтобы он понял, что нужно вырваться из тех низов, где мы родились. Мы все — бабушка, Джо и я — были достойны лучшей доли. Я не могла понять, как бабушка не видит этого, как она может довольствоваться тем, что имеет.
Сбор трав всегда меня успокаивал. Бабушка объясняла, куда нужно идти, чтобы найти то, что мы ищем; потом рассказывала, какими лечебными свойствами обладает каждое растение. Но в тот день мы время от времени слышали далекие выстрелы. Когда мы устали, бабушка предложила сесть под деревом и отдохнуть. Я уговорила ее рассказать мне о прошлом. Когда она рассказывала, я, словно завороженная, представляла все, о чем она говорила. Мне казалось, что бабушка — это я и что именно меня очаровал молодой шахтер Педро Би, который так сильно отличался от всех. Он, бывало, пел ей красивые песни, которые она не понимала, потому что не знала испанского.
— Но слова не всегда нужны, — говорила бабушка. — О, в этих местах Педро не очень любили — он ведь был иностранцем. Здесь и коренным жителям не хватает работы, говорили некоторые, а тут понаехали иностранцы и вырывают кусок изо рта! Но мой Педро только смеялся в ответ. Он говорил, что ему было достаточно одного взгляда на меня, чтобы принять решение остаться там, где живу я. Он сказал, что его место — рядом со мной.
— Бабушка, ты ведь любила его, по-настоящему любила!
— Он был предназначен мне судьбой, и я сразу поняла: никто другой мне не нужен.
— Значит, у тебя никогда не было другого возлюбленного?
На лице бабушки появилось такое странное выражение, которого я никогда прежде не видела. Она слегка повернула голову в сторону Эббаса и притворилась, будто прислушивается к звукам выстрелов.
— Твой дед не был мягким и кротким, — ответила она. — Он бы, не задумываясь ни на секунду, убил любого, кто позволил бы себе оскорбить его. Вот каким человеком он был!
— А он кого-нибудь убил, бабушка?
— Нет, но мог бы… И убил бы… если бы узнал.
— Что узнал, бабушка?
Бабушка не ответила, но лицо у нее стало такое, словно она надела маску, которая должна была скрыть то, что пряталось под ней. Я прижалась к бабушке и посмотрела на деревья над головой. Хвоя остается зеленой даже зимой, а вот листья на других деревьях уже пожелтели. Скоро придут холода.
— Это было так давно… — произнесла бабушка после долгого молчания.
— Значит, у тебя все-таки был любовник, бабушка?
— Это был совсем не любовник, должна тебе признаться. Может, мне и стоит рассказать тебе, чтобы предостеречь… Иногда полезно знать, какие беды приключаются с людьми, чтобы то же самое не произошло с тобой! Этим другим был Джастин Сент-Ларнстон… Нет, не нынешний сэр Джастин. Его отец.
Я выпрямилась и от изумления вытаращила глаза.
— Ты, бабушка… и сэр Джастин Сент-Ларнстон?..
— Да, отец нынешнего Сент-Ларнстона. Впрочем, они очень похожи. Но тот был испорченным человеком.
— Тогда почему же ты…
— Ради Педро.
— Но…
— Это так на тебя похоже! Выносить приговор до того, как услышишь, что же произошло на самом деле! Ну, раз уж начала, придется рассказать все до конца. Он меня увидел, и я ему приглянулась. Я была девушкой из Сент-Ларнстона и уже успела обручиться с Педро. Сэр Джастин, должно быть, расспросил обо мне и узнал, что я собираюсь замуж. Я помню, как он загнал меня в угол. В том маленьком саду, обнесенном стеной, рядом с особняком.
Я кивнула.
— Я была глупенькой. Пришла повидаться с одной из служанок, которая работала на кухне. Он поймал меня в саду, сказал, что я ему понравилась. А затем он пообещал дать Педро работу — безопаснее и выгоднее, чем на шахте, — если я буду вести себя благоразумно. Заверил меня, что Педро ничего не узнает. Я ему отказала. Я любила Педро, собиралась за него замуж, и для меня никого другого не существовало!
— А потом?..
— Дела у Педро пошли неважно. Рудник Сент-Ларнстонов тогда работал, и мы были полностью в его власти. Я думала, что хозяин забыл обо мне. Но он не забыл. Чем яростнее я ему отказывала, тем больше он меня хотел. Педро ничего не знал. Это было просто чудо! И вот однажды вечером… до того, как мы поженились, я пошла к Сент-Ларнстону и сказала, что если это останется в тайне и если он оставит Педро в покое, то… Так было лучше…
— Бабушка!
— Это тебя шокирует, моя девочка? Я рада. Но хочу, чтобы ты поняла: я была вынуждена так поступить. Позже я об этом много думала и пришла к выводу, что поступила правильно. Это то, о чем я тебе говорила… создание своего собственного будущего. Мое будущее было с Педро. Я хотела, чтобы мы всегда были вместе, жили в своем доме, чтобы вокруг были наши дети — мальчики, похожие на него, и девочки, похожие на меня. И я решила, что таким образом, возможно, куплю наше с Педро будущее. И знаешь, я была права — в противном случае Педро пришел бы конец. Ты не представляешь, что за человек был тот, прежний, сэр Джастин! У него не было ни капли сочувствия к таким, как мы. Мы были для него все равно что фазаны, которых они сейчас отстреливают… Нас разводили для его развлечений. Он бы убил Педро, отправив его на опасную работу. Я должна была сделать так, чтобы нас оставили в покое, ведь Сент-Ларнстон воспринимал все это как спорт, не более. Поэтому я и пошла к нему первой.
— Я ненавижу Сент-Ларнстонов, — заявила я.
— Времена меняются, Керенза, — и люди вместе с ними. Сейчас тоже нелегкие времена, но все-таки не такие жестокие, как в моей юности, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. И когда у тебя появятся дети, их жизнь будет немного легче. Так устроен мир.
— Бабушка, а что было потом?
— Это был не конец. Одного раза ему показалось мало. Он слишком сильно увлекся мной. Мои черные волосы, которые так нравились Педро… Ему они тоже очень нравились. Первый год моего замужества был ужасным, отвратительным. Он должен был стать самым лучшим, самым замечательным годом в моей жизни, но мне приходилось ходить к нему… А если бы Педро узнал, он бы убил негодяя, потому что в его сердце кипела настоящая страсть!
— Тебе было страшно, бабушка?
Она нахмурилась, словно пытаясь вспомнить.
— Это была какая-то безумная авантюра. И длилась она примерно год, пока я не поняла, что жду ребенка… Я не знала, от кого из них. Керенза, я бы ни за что не родила ребенка от Сент-Ларнстона, ни за что! Я представила, как всю последующую жизнь буду смотреть… на ребенка, похожего на него, и обманывать Педро. Это было бы… как пятно, которое невозможно отстирать. Я не могла этого допустить. Поэтому… я избавилась от этого плода, Керенза. Я сильно болела, чуть не умерла, но не родила этого ребенка. Так все и закончилось. Сэр Сент-Ларнстон забыл обо мне. Я постаралась подладиться под Педро. Он говорил, что я — самая нежная женщина на свете. Но это — с ним. С другими я могла быть очень резкой. Ему это нравилось, Керенза. Он был счастлив. Иногда я думала, что моя нежность к мужу и желание во всем угодить ему объясняются тем, что мне пришлось обмануть его. Странно, правда? Словом, нет худа без добра. Это заставило меня по-другому посмотреть на жизнь и многое понять… Вот тогда-то я и начала помогать другим. Поэтому, Керенза, никогда не жалей ни о каком приобретенном опыте — будь он хорош или плох. Поверь, всегда можно извлечь что-то хорошее из плохого — и наоборот. Это так же верно, как то, что я сейчас сижу тут, в лесу, рядом с тобой. А спустя два года родилась твоя мать — наша дочь, моя и Педро. Я чуть не умерла при родах и после этого не могла больше иметь детей. Думаю, все, что произошло раньше, и стало тому причиной. И все же это была хорошая жизнь. Годы прошли, все плохое забылось, и теперь, оглядываясь назад, я говорю себе, что не могла бы поступить иначе. Это был единственный выход.
