— Будьте любезны, в следующий раз, когда я вам понадоблюсь, постучитесь.

— Это что, новая традиция?

— Это то, чего я ожидаю.

— Вы всегда ожидаете больше, чем получаете, мисс… Карлион.

— Меня зовут Керенза Карли.

— Я этого никогда не забуду, хотя в одном конкретном случае мне все-таки довелось называть вас Карлион. Вы стали еще красивее, дорогая моя.

— Что вам от меня нужно?

— Все, — ответил он, насмешливо улыбаясь. — Абсолютно все.

— Я — камеристка вашей невестки.

— Я знаю. Поэтому я и вернулся из Оксфорда. Видите ли, до меня дошла эта приятная новость.

— А у меня есть сведения, что вы вернулись домой совсем по другой причине.

— Конечно, есть! Слуги всегда подслушивают под дверью. Могу поклясться, все были в ужасе, когда узнали эту новость.

— Я не подслушиваю под дверями. Но, зная вас и зная, из-за чего обычно молодых людей отсылают назад…

— Вы так много знаете. А помнится, как однажды… Но зачем оглядываться в прошлое? Будущее обещает быть намного интереснее. Я с нетерпением жду нашего с вами совместного будущего, Керенза.

— Не вижу, что у нас с вами может быть общего.

— Не видите? Тогда придется вас научить.

— Я вполне довольна своим нынешним образованием.

— Никогда не следует останавливаться на достигнутом, милая Керенза. Это неразумно. Давайте начнем ваше обучение прямо сейчас. Например, вот так…

Джонни был готов схватить меня, но я сердито отстранилась. Он пожал плечами.

— Вам что, нужны долгие ухаживания? О, Керенза, эта такая трата времени! Вам не кажется, что мы и так упустили уже слишком много?

— Я работаю здесь… к несчастью, — с гневом произнесла я. — Но это не значит, что я ваша служанка. Поймите это… пожалуйста.

— Керенза, неужели вы не догадались, что единственное, чего я хочу, — это доставить вам удовольствие.

— Так это очень просто. Если вы будете держаться от меня подальше, я с радостью буду держаться подальше от вас — и это доставит мне большое удовольствие!

— Какие слова! Какое жеманство! Я бы никогда не подумал, что вы такая, Керенза! Значит, я не получу даже поцелуя? Ну, теперь я буду здесь… и вы тоже. Под одной крышей. Не правда ли, восхитительно?

Он ушел, бросив на меня зловещий взгляд, и я не на шутку испугалась.

На следующий вечер, сразу после обеда, Джастин, Джонни и леди Сент-Ларнстон уединились в гостиной ее светлости, и там состоялся серьезный разговор. Хаггети, который подавал туда вино, рассказывал нам в кухне, что мистера Джонни строго отчитывали за его проступки. Семейство серьезно обсуждало его будущее. Казалось, все они были очень озабочены — все, кроме самого Джонни.

Я убирала одежду Джудит в шкаф, когда она вошла. По ее приказу я стала расчесывать ей волосы. Ее это успокаивало. Хозяйка говорила, что у меня просто волшебные пальцы. Я поняла, что обладаю особым даром — у меня отменно получается ухаживать за волосами и делать прически. Это стало моим самым большим достижением в роли камеристки. Я пробовала разные укладки на голове хозяйки. Иногда я повторяла их со своими волосами. Это приводило Джудит в восторг. Будучи по натуре очень щедрой, она часто делала мне небольшие подарки, — если, конечно, не забывала. Но в основном все ее помыслы были о муже.

У нас установился особый ритуал подготовки ко сну. В тот вечер она выглядела весьма довольной.

— Ты знаешь о неприятностях с мистером Джонни, Керенза? — спросила она.

— Да, мадам, я кое-что слышала об этом.

— Это весьма огорчает, но кажется неизбежным. — Джудит пожала плечами и добавила: — Он совсем не похож на… своего брата.

— Да, мадам, невозможно себе представить более непохожих людей.

Джудит улыбнулась, очень довольная моими словами. Я заплела ей волосы и уложила косы вокруг головы. В своем струящемся неглиже она выглядела просто очаровательно.

— Мадам, вы сегодня особенно красивы, — сказала я ей, потому что мне захотелось сделать ей приятное — возможно, после того, что я услышала в кухне.

— Спасибо, Керенза, — мягко произнесла она.

Вскоре она отпустила меня, добавив, что в этот вечер я ей больше не понадоблюсь. Я пошла в комнату Меллиоры и увидела, что та сидит у окна и смотрит в сад, залитый лунным сиянием. Ее поднос с едой — символ уединенной жизни — стоял на столике рядом с ней.

— Наконец-то ты свободна, — заметила я.

— Ненадолго. — Меллиора усмехнулась. — Через несколько минут я должна идти в комнату сэра Джастина.

— Они заставляют тебя слишком много работать.

— Ничего не имею против. — Она просто светилась. Я подумала, что так, вероятно, должна выглядеть влюбленная женщина. «О, Меллиора, — мысленно воскликнула я, — боюсь, ты подвергаешь себя опасности!» — Бедный сэр Джастин, — продолжала она, — так больно видеть его беспомощным и вспоминать, каким он был раньше! Я вспоминаю папу…

— Это несправедливо, что тебе приходится ухаживать еще и за ним! — заметила я.

— Могло быть и хуже.

«О да, — подумала я, — ты могла бы работать как проклятая в доме, где не было бы Джастина. Ты это имеешь в виду?» Неожиданно для себя я заметила, что мое отношение к Меллиоре изменилось: раньше я бы высказала ей все, о чем думала. И дело не в том, что мы стали другими. Просто эта опасная ситуация была слишком деликатным делом, к тому же очень важным для Меллиоры, чтобы она захотела обсуждать его или прислушиваться к чьим-либо советам, даже моим.

— А теперь еще, — произнесла я, желая сменить тему, — вернулся Джонни.

— А… Джонни! Ну, это не такая уж неожиданность. Джонни всегда остается верен себе, — с самодовольным видом сказала Меллиора, подразумевая, что Джастин — совсем другое дело. Я вспомнила Джудит, говорившую почти то же самое. Две женщины, которые любят одного и того же человека — любят сильно и страстно. И обе, несмотря на свою непохожесть, стали жертвами этого глубокого чувства.

— Как бы я хотела, чтобы он не возвращался в Эббас! — воскликнула я.

— Ты его боишься?

— Ну, не то чтобы боюсь, однако он может сильно досаждать мне. Но не переживай, я смогу с ним справиться.

— Я в этом не сомневаюсь. — Меллиора повернулась и выглянула в окно. Я знала, что она думает вовсе не обо мне и не о Джонни. Все ее мысли были только о Джастине — и так будет впредь. Она одержима любовью, как и Джудит. Но, к счастью, Меллиора по натуре более уравновешенная.

Между нами порвались какие-то связи, потому что, чем больше крепло чувство Меллиоры к одному человеку, тем меньше времени оставалось в ее жизни для других. Потом я спросила ее, не слышала ли она что-либо о Киме. Подруга удивилась, и какие-то несколько секунд мне казалось, что она пытается вспомнить, о ком идет речь.

— Ким? Нет, он не станет писать. Он всегда говорил, что не силен в письмах, но когда-нибудь обязательно вернется.

— Как ты думаешь, он действительно вернется?

— Конечно. Он был абсолютно уверен, даже пообещал это. А Ким — такой человек, который всегда выполняет свои обещания.

Я была очень довольна. Я представляла, как однажды Ким вернется в Сент-Ларнстон, придет в Эббас. Я, казалось, слышала, его голос: «Керенза! Вы стали очаровательной леди!» А когда он увидит, что Меллиора одержима Джастином, то станет моим другом, а не ее. Я была уверена, что можно сделать жизнь именно такой, какой ты хочешь ее видеть. Но можно ли вернуть в свою жизнь тех людей, которые нам нравятся? Нужно будет спросить бабушку.

Меллиора сказала, что ей пора идти к сэру Джастину, поэтому я ушла от нее и вернулась к себе в комнату. Некоторое время я стояла у окна, думая о Киме и о той ночи, когда был бал-маскарад. Потом я подошла к зеркалу и зажгла свечи. Сильно ли я изменилась с тех пор? Я стала старше, мудрее и утонченнее. Последнее время я много читала. Я старалась стать достойной… Кима? Нет. Особы, которой собиралась стать.

Я вытащила шпильки, державшие волосы, тряхнула головой, чтобы кудри рассыпались по плечам. Густые, пышные, они были красивее, чем у Джудит. Я ловко собрала их в высокий узел. Где мой испанский гребень? Где моя мантилья? Я прикрепила их к волосам и восторженно замерла, глядя на свое отражение. «Нарцисс, — с иронией подумала я о себе. — Самовлюбленный Нарцисс!»