Это было не явление, это был Фридольф. Нос у него был совершенно белый, и с усов свисали большие белые капли. Нетрудно было догадаться, что он без разрешения пробрался за занавеску и вылакал сливки.

— Фридольф! — зашипела Фрида. — Иди сейчас же в постель! Маленькие котята не гуляют так поздно. Уже шесть часов!

Но Фридольф уселся на пол и показал лапкой на начальника полиции.

— Это же дядя Монс!

Все засмеялись, а Монс вскипел.

— Что это ещё за глупости! — сказал Монс. — Стал бы я наряжаться полицейским, то есть, я имею в виду, стал бы полицейский наряжаться мной, или, что я говорю, стали бы мы с полицейским…

— А это дядя Биль и дядя Буль, — сказал Фридольф.

— Пожалуй, так оно и есть, — сказал один полицейский.

— В его рассуждениях есть здоровое зерно, — сказал второй.

— Дураки! — зашипел на них Монс. — Что вы, не понимаете, что не должны сознаваться?

— Но мы же Биль и Буль! — сказал Биль.

— Буль и Билль — это же мы! — подтвердил Буль.

Все засмеялись, а Монс побледнел от злости. Тут Рикард из Рикомберги хлопнул в ладоши и воскликнул:

— А давайте все признаемся, кто есть кто! И так ведь все друг друга узнали!

— Это тётя Муська из Аркадии, — показал лапкой Фридольф на моряка.

— Вот видите, — сказал Рикард, — раз уж даже несмышлёныш Фридольф нас узнал, неужели мы сами себя не узнаем?

— Конечно, узнаем, — пожала плечами Муська, — вот этот клоун, к примеру — Хильда.

— А старушка в платке — Хульда! — сказал Мурре из Скугстиббле.

Все смеялись до упаду.

— Но я должна признаться, — отсмеявшись, сказала Фрида, — я не могу понять, кто этот Кот, Который Знает Всё. Не могу угадать.

— А ты что, с ним не танцевала? — спросил Рикард. — Запах скотного двора такой, что…

— Так это Рикард из Рикомберги! — обрадовалась Фрида.

Теперь смеялись все, кроме Рикарда.

— Давайте веселиться, — предложил Фриц. — Можем сыграть во что-нибудь. Или водить хоровод, или… ну, что-то в этом духе.

— Нет ничего глупее маскарадов, — заявил Монс. — Пошли, Биль и Буль! Эти младенческие забавы не для нас.

— Совершенно младенческие! — воскликнул Биль.

— Даже не детские, именно младенческие, — согласился Буль.

И весь полицейский отряд замаршировал к выходу.

Никто особенно не огорчился.

— Никогда не любил кошачью полицию, — сказал Пелле. — У людей полиция получше. Я знаю одного полицейского, он вечно топчется на Дворцовом Взвозе…

И праздник продолжался. Всем было очень весело — кроме Монса, Биля и Буля, которые сидели и дулись в своём сарае в Коньковом переулке.

И пусть себе сидят и дуются!

Есть в мире, далеко-далеко отсюда, такая страна, которая называется Америка-я почти уверен, что и вы не раз слышали об этой стране. Это большая и могущественная страна со множеством автомобилей и огромными домами — небоскрёбами, и мороженщики в Америке есть на каждом углу, потому что люди там просто жить не могут без мороженого.

Вышло так, что папа Биргитты и Улле собрался ехать в Америку на выставку, на огромную всемирную выставку в Нью-Йорке, самом большом американском городе. (Нью-Йорк произносится не совсем так, как пишется, так что если кто-то хочет блеснуть в обществе, то он говорит: Нью-Йоок, и тогда люди думают, что он тоже был в Америке.) И надо же случиться, что папа выиграл довольно приличную сумму в лотерею. Поэтому он решил, что может себе позволить взять в Америку всю семью — и Биргитту, и Улле, и их маму. И Бесхвостика Пелле.

Вредный кот Монс просто кипел от злости, когда услышал, что Пелле собирается в Америку. Он тут же призвал Биля и Буля в сарай в Коньковом переулке. Вскоре там же появились Фриц и Фрида. Монс взгромоздился на перевёрнутый ящик из-под сахара и произнёс:

— Это просто скандал. Бесхвостый Пелле собрался в Америку!

— Что, правда? — спросил Биль.

— Не может быть, — откликнулся Буль.

— Ещё как может быть! — сказал Монс. — Я встретил его утром на Кладбищенской, и он так хвастался, что меня чуть не стошнило. Они едут через пару >месяцев в Америку всей семьёй, и берут с собой этого урода. Это настоящий скандал! Подумайте только — бесхвостый заморыш будет представлять в Америке шведских котов! Что они там о нас подумают? Они же решат, что мы тут все так ходим, без хвостов!

— Настоящий скандал, — сказал Биль.

— Скандальней не бывает, — подтвердил Буль.

— А вы что скажете? — Монс зло уставился на Фрица и Фриду. — У вас же тоже есть своё мнение.

— Да, — сказал Фриц, немного помедлив, — это можно назвать скандалом.

— Что до меня, — сказала Фрида, — пусть едет на здоровье. Я не завидую.

— «Не завидую», — передразнил её Монс. — Кто говорит про зависть? Ты что, думаешь — я завидую? Я только рад, что мне не надо ехать в эту жаркую страну. Но я думаю о репутации шведских котов! Наша репутация — вот что меня волнует!

— Репутация, — сказал Биль. — Вот верное слово.

— Речь идёт только о репутации, — подтвердил Буль.

— И вот я подумал, — злобно ухмыльнулся Монс, — что ему перед поездкой неплохо бы узнать кое-что об Америке, чтобы он не особенно задавался.

Монс облизнулся. Он обдумывал, что именно следует узнать Пелле об Америке, и вид у него был очень довольный.

— А что узнать? — одновременно спросили Биль и Буль.

— Довольно много, — сказал Монс. — Ну, например, что в Америке коты каждый день купаются в Ниагаре. В подземке гибнут десятки тысяч кошек.

— Ой, — испугалась Фрида. — Неужели правда?

— Конечно, нет, — успокоил её Монс, — но задача в том, чтобы испугать Пелле. Я сейчас скажу каждому реплику об Америке, которую он должен произнести Пелле. Ты, Биль, скажешь: «В Америке постоянно стоит жара не меньше тысячи градусов». Повтори!

— В Америке жара не меньше тысячи градусов, — сказал Биль.

— Там тысячеградусная жара, — сказал Буль.

— А ты, Буль, молчи, — нахмурился Монс. — Ты скажешь, что в Америке всех бесхвостых котов бросают в море. Фриц! Ты намекнёшь, что в Америке в каждом подвальном окне сидит по собаке, а Фрида предупредит, что молоко в Америке кончилось в 1897 году, что там совершенно нет мышей, зато больше миллиона собак. Запомнили?

Все дружно закивали головами. Монс был очень доволен своей выдумкой.

И какая удача! Выходя из сарая, они наткнулись на Бесхвостика Пелле, который, ничего не подозревая, гулял по Дворцовому Взвозу.

— Только не шипите на него, — прошептал Монс. — Мы должны быть очень любезными.

— Привет! — громко сказал Монс. — Ты ещё не уехал в Америку?

— Нет ещё, — сказал Пелле и притворно зевнул. — Мы едем в пятницу.

— Говорят, там такая страшная жара, — продолжал Монс. — Умирает семь кошек в секунду.

— Это же я должен был сказать, — шепнул ему Биль.

— Балда! — прошипел Монс в ответ.

— Я хочу сказать, — совсем растерялся Биль, — что в Америке всех котов бросают в море… кроме тех, у кого нет хвостов… Ой, что я говорю!.. То есть ни одного кота… я имею в виду, без хвоста… в озеро не бросают… то есть всех поголовно, кто с хвостами, бросают в озеро, а без хвостов — нет!

— Думай, что говоришь, — рассердился Монс. — Всё наоборот!

— Будь осторожен, — вступила в разговор Фрида, — с 1897 года Америка не знала перебоев с молоком. Там целый миллион мышей и ни одной собаки!

Бедняжка, у неё была такая плохая память.

— Похоже, неплохая страна, — сказал Пелле. — Надеюсь, поездка будет приятной.

И он пошёл своей дорогой.