Литмир - Электронная Библиотека

На следующий день Милочка все-таки влезла в свои любимые джинсы и свитер. Хорошенького помаленьку. Ей вполне хватало того ощущения счастья, с которым она проснулась. Как будто что-то очень хорошее ждало ее сегодня. Что?

Милочка приехала на работу раньше всех, выплеснула в раковину пробирки, навела порядок на своем и так идеальном столе, полила цветы. Первый раз в жизни предстоящий обход не вызывал у нее отвращения. Первым делом она отправилась в мужскую палату. Прорепетировала, как спросит про подушку у вчерашнего старика, как бишь его отчество, ага — Михайлович. Кардиограмма у него ужасная, прогноз плохой. Сколько ему лет? Ага — восемьдесят два, много. «Здравствуйте!»

Оказалось, ему сегодня получше, и все из-за второй подушки, было спать легче, просто отлично спать. Иван Иванович еще и форточку открыл. Милочка опять подняла глаза и с большим для себя удивлением увидела и Иван Иваныча (гипертония слева у окна), и форточку, и разные другие вещи. Привычно подсела на краешек кровати, развернула тонометр. «Сколько же вам было лет, когда Машенька умерла? Совсем маленькая. Она всю жизнь болела, но терпела. Нагрузка у нее как у преподавателя была большая, ей ведь надо было семью кормить. Муж у нее, ваш дедушка, сами знаете, полным был инвалидом, ничего не мог. Контуженный, его иногда дома невозможно было оставить! У нас к Машеньке весь коллектив относился с пониманием. Подменяли, отпускали. Она как солнышко у нас была, всегда веселая, приветливая, стеснялась своего горя. Столько мужества надо было, чтобы так себя вести! На многих бы хватило!»

Милочка растерялась, ответила как-то по-детски: «Мне мама ничего не рассказывала.» Стрелка тонометра застучала на цифре двести. Давление высокое. Час от часу не легче! Вот у Иван Иваныча сегодня вполне прилично. Милочка быстро закончила обход, заторопилась. «Вы знаете, Людмила Валерьевна, я до дочки никак не могу дозвониться, все карточки уже извел! Может, вы попробуете с вашего телефона? Меня-то к вам в ординаторскую не пускают!» Это кто? Нестабильная стенокардия. Как же он ходит из автомата звонить? Там три лестницы вверх! «Вы почему мне раньше не сказали? Вам же ходить нельзя! Давайте телефон!» «Так вы раньше и не разговаривали», — протягивает листок с телефоном. «Я Степанков Ю.В.» Милочка смеется, Ю.В. это как? Юрий Васильевич.

А дочь как зовут?

До этой дочки Милочка дозвонилась сразу. Сообщила, что отец в больнице, ну и по состоянию. Дочка плакала. Взрослая уже, наверное, женщина. Интересно, мама плакала, когда бабушка умерла? А дед? Мама вообще о своем отце ничего не рассказывала. Милочка вернулась в мужскую палату, легко. В коридоре чей-то чужой больной прокомментировал: «Вот это спинка, вот это походка, прямо балетные! Девушка, а девушка!» Вечно ее принимали за медсестру или практикантку! Милочка решила, что с завтрашнего дня будет на работе ходить на каблуках.

Макс в этот день в больницу заехал не надолго, у него были дела. Опять хохотал, непрерывно говорил по телефону, быстро уехал. Ну вот! Все правильно. Это он просто вчера выпил и поэтому полез целоваться! Может, и не помнит сегодня. Так ей и надо! Позвонил на мобильный Дима, спросил, как у нее планы на вечер. Она его не узнала. Кто? Нет, на вечер планов не было.

Сходили с Димой в кино, фильм дурацкий. Милочка от тоски рассказала Диме про больных, про то, что мир тесен, что Шапиро был знаком с ее бабушкой, а теперь у нее лечится. Надо же, как жизнь повернулась. Дима же считал это закономерным, потому что у них город довольно маленький и все друг с другом знакомы. Это было сказано таким тоном! Милочка на мгновение заподозрила, что кто-то из Диминых знакомых видел ее в ресторане с Максом. Хотя у Димы мало знакомых, в основном пациенты. А друзей — еще меньше. Всего, наверное, двое. Он учился с ними в одной группе, а теперь они вместе ходят в бассейн.

Так смешно, просто это у нее все время в голове Макс и его поцелуи, и кажется, что все об этом думают. Дима обеспокоен тем, что Милочка стала фамильярничать с больными. «Пойми, надо держать дистанцию! Сегодня один попросит позвонить, завтра другой попросит съездить, потом третий скажет, что знаком с твоей бабушкой, с дедушкой. Ты только лечишь! Никаких нервов не хватит всех больных принять близко к сердцу!» Золотые слова! Раньше Милочка соглашалась, точнее, она за это пряталась, так было удобнее, проще. Теперь же ей захотелось от теоретической жизни перейти к практической. Оказалось, что ее палаты населены людьми, а те симптомы, которые легко складываются в голове в диагнозы, принадлежат этим людям. Милочке стало с ними интересно, а с Димой — почему-то нет.

В его жизни все понятно и ему самому, и любому знакомому с ним человеку. Он совершает ровное поступательное движение вперед. Избавился от хаоса при помощи правил, и следует им всегда. Спать ложиться надо до двенадцати, переходить улицу на зеленый свет, заработать денег и жениться, завести ребенка. Обязательно одного, чтобы полностью обеспечить его материально и морально. Надо тщательно пережевывать пищу, осенью и весной всегда брать с собой зонтик. При встрече целовать невесту в щеку.

Жизнь в теплице собственного изобретения и исполнения. Ему в ней очень спокойно и комфортно. Комфортно — это его слово! Милочка же до недавнего времени тоже жила в теплице, заботливо построенной ее родителями и бабушкой. Но ей там стало неуютно.

Уютно — это ее слово. Все ей теперь кажется искусственным, надуманным, даже то, что она раньше считала «настоящей жизнью», и то — сказка. Как у Лема в «Футорологическом конгрессе» — реальность все глубже и глубже. Только у Лема она ужасна, а у Милочки — наоборот. Там Макс, Максов кот, кошачье блюдце прямо на столе — «настоящее мужчинское блюдце». Там бабушка Маша и ее жизнь, затерянная во времени, дочь Иван Иваныча. Страсть. Любовь. Смерть. Все настоящее. Жаль, что к Диме это не относится. Жаль?

Каждый день Милочка ходит в обе свои палаты. Можно сказать, что с удовольствием. В женской палате нашлось много интересного. Может ли развод стать причиной климакса, а климакс — причиной развода. Невестка — ведьма, невестка — почти дочь. Восемь кошек на две пенсии. Алкаш сын, все пропивает, пока мать в больнице. Между оконных рам селедка под шубой и холодная курица в баночках. У мужиков не соскучишься. Анекдоты не для ушей лечащего доктора. Инфаркт на второй кровати справа (Василий Палыч) уже выписался. К «Ю. В.» регулярно приходит дочь — толстая пожилая тетенька, водит его по коридору, расширяет режим. Иногда ни с того ни с сего плачет. При всех! Милочка водит старика Шапиро, вместо пробирок. Кардиограммы у него получше, но одышка сильная, поэтому у них с Милочкой график индивидуальный — медленно до топчана в конце коридора, там отдых, потом обратно. Милочка поддерживает под руки, измеряет давление. Шапиро исхудал, но все равно очень тяжелый и неуклюжий. Его шатает. На нем голубая рубаха (откуда-то взялось слово «исподняя»), полосатые штаны от пижамы. Он небрит и страшен.

На заросшем осунувшемся лице сияют голубые насмешливые глаза. Милочка ходит к нему, как на свидания. Он рассказывает ей о бабушке.

Только Макс делся куда-то, исчез, не приезжает в больницу. И спросить не у кого. Наверное, работает теперь в другом месте, там нашел кого-нибудь еще в ресторан водить. Не Милочку. Еде он?

Мама о бабушке Маше говорит неохотно. Вообще ее почему-то очень взволновала ситуация с этим стариком. «Фамилию такую не помню. Шапиро? Мать бы мне не раз бы назвала, если бы они дружили. В гости к нам никто не ходил, некуда было. А что тебя так интересует? Мне тяжело вспоминать о матери. Я ее слишком рано лишилась. И отца». Фотографии должны быть в тумбочке под новыми альбомами. Мама всегда такая ласковая, готовая поговорить, помочь — отказала.

О чем они говорили всю Милочкину жизнь? Только о хорошем. А это, значит, плохое.

Милочка полезла в тумбочку. Достала фотографии. Их не очень много. Несколько совсем старых, коричневого цвета. Какие-то люди, мужчины и женщины с детьми на коленях, в два ряда. Ангельского вида девочка в белом платье с кружевами, а на обороте подпись: «Алешенька, два года и три месяца». И почерк такой острый, тонкий, кажется, тронь — зазвенит, все чернилами. «Танечка на даче». «Все Молчановы». Милочка никого не знает. «Маруся». Это бабушка или нет? Вот уже более узнаваемые черты. Кто сказал, что она похожа на бабушку? Другая фотография сильно подкрашена и подретуширована. Очень красивая молодая женщина вполоборота. Прическа довоенной моды, на прямой пробор, и два валика над висками. Тонкие брови приподняты, взгляд веселый. Какой это год? Мужчина в военной форме. Не дед, потому что вот он дед, с ней вместе на свадебной фотографии. Широколицый, с тонкими губами. Милочке не понравился.

17
{"b":"194167","o":1}