– Она говорила мне, что этот дневник ей отдала бабушка.

– Да, бабушка – единственный член семьи, о котором Бетани когда-либо вспоминала. Однажды она рассказала, что, когда была маленькой, лет восьми, бабушка поведала ей историю о Лиззи Сиддал, тело которой эксгумировали для того, чтобы Россетти мог извлечь на свет божий стихи, которые похоронил вместе с ней.

Эту историю Наташа знала. Россетти положил в гроб своей возлюбленной рукопись нового сборника стихов, которая существовала лишь в одном экземпляре, со словами, что в них нет необходимости, раз она умерла. Спустя годы он изменил свое мнение и захотел извлечь ее из могилы.

Поговаривали, что люди, вскрывшие могилу, после рассказывали, будто хрупкая красота Лиззи не исчезла и молодая женщина выглядела так, словно умерла не несколько лет, а всего несколько часов назад. Наташа всегда находила эту историю слишком мрачной.

– Такие рассказы должны были оказать странное воздействие на воображение маленького ребенка, не правда ли? – спросил Адам.

– Наверное.

С малых лет Наташа знала о мертвецах больше, чем принято было считать нормальным. Она улыбнулась, вспомнив истории, которые рассказывал ей приемный отец Стивен. О трупе тысячелетней принцессы, чьи волосы и кожа вмерзли в лед и вечную мерзлоту Монгольских гор. И о болотах Северной Европы, откуда извлекли сохранившиеся в дубильной кислоте останки человеческих жертв, принесенных кельтскими племенами, глотки которых были перерезаны от уха до уха. О египетских пирамидах, в которых мумифицированные фараоны пролежали века, пока их не потревожили исследователи и грабители, ставшие впоследствии жертвами проклятия: первые – за любознательность, вторые – за жадность.

Это не принесло ей никакого вреда. Скорее наоборот, многое объяснило.

– Мы разговаривали о цветах, – Адам понизил голос. – Я сказал ей тогда, что некоторые люди ошибочно полагают, будто срезанные цветы некрасивы, потому что мертвы. – Он посмотрел на Наташу. – Но в смерти есть красота. То, что увидели люди, раскопав могилу Лиззи Сиддал, лишнее тому подтверждение.

Наташе внезапно захотелось укрыться от взгляда его задумчивых и от этого не менее красивых синих глаз.

– Нет ли у вас фотографии Бетани, которую я могла бы взять с собой?

– Да, конечно. – Адам опустил руку в карман, извлек маленький черно-белый снимок и протянул Наташе через стол. Наташа заметила, что он не сразу отпустил фото, словно не хотел с ним расставаться.

Она сначала не узнала Бетани. Порыжевшая бумага и волнистые края карточки, одежда, небрежная поза и торжественное выражение лица натурщицы должны были создавать впечатление, что фотографии как минимум сто лет. Она стояла в каменном дверном проеме, увитом плющом. Фотография была сделана с использованием вспышки. Дверь открыта, но свет падал на порог, не позволяя рассмотреть внутреннее убранство помещения. За спиной девушки была только темнота. На ней было бледное прозрачное платье, ниспадавшее до пола. Длинные волосы убраны в прическу, с какими обычно изображают героинь средневековых сказок – две косы, спускавшиеся от висков к шее, красиво обрамляли ее лицо. С головой, слегка наклоненной в сторону, и опущенными вниз глазами она была красива какой-то замогильной красотой. Изображение было слегка смазанным, словно во время проявки была допущена ошибка.

– Это был один из первых снимков, предназначавшихся для выставки, – объяснил Адам.

– Он восхитителен. – Наташе вдруг пришла в голову мысль, что поведение Бетани было противоречивым: как может девушка, которая так тщательно оберегает свой внутренний мир, так старается оградить свою личность от посягательств, испытывать безграничное счастье оттого, что ее фотографии будут выставлены на всеобщее обозрение?

– Бетани была увлечена работой для выставки?

– Да.

Она точно знала, что он лжет, ведь сама еще тогда, у реки, отметила у Бетани полное отсутствие энтузиазма.

– Это был совместный проект, то, что мы делали вместе. – Он пропустил сквозь пальцы прядь волос. – Она знала, насколько это для меня важно. Мой шанс реализовать свою задумку. Перестать фотографировать девчонок для рекламы хрустящих пакетов и баллонов лака для волос. Я оплатил все расходы. Я просто не мог поверить в то, что она не останется хотя бы до открытия выставки.

Разве что Бетани исчезла, пока могла это сделать, пока не увидела свое лицо, растиражированное на стенах выставочного зала...

Наташа вложила снимок в дневник.

– Я позвоню вам после Нового года. – Она встала, собираясь уходить. Борис вскочил с земли.

– Наташа и Борис, – вскользь заметил Адам. – Я полагаю, в вашем генеалогическом дереве есть русская ветвь?

Ей пора бы давно привыкнуть к вопросу, на который, по мнению окружающих, человеку ее профессии ответить легко. Наташа должна была привыкнуть, но каждый раз, когда ее спрашивали об этом, в ее душе открывалась бездна.

– Мне нравится так думать.

Замечание Адама о русских корнях висело в воздухе, когда тем же вечером Наташа наливала водку в стакан. Ей в самом деле следовало бы остановить свой выбор на каком-нибудь другом напитке – виски или джине. Привычка, которая родилась из протеста, утверждения собственной независимости в подростковом возрасте, со временем стала походить на глупую ироничную шутку, направленную против себя самой, провоцируя очередного Адама сделать замечание: «Было бы странно, если бы девушка с таким именем, как у вас, пила что-нибудь другое». Однако сейчас был не лучший момент для того, чтобы менять привычки. Ни один алкогольный напиток, казалось ей, так не способствовал расслаблению и не проскальзывал внутрь так легко, как водка. Слишком легко.

Но сегодня и водка была бессильна. Сочельник. Ее родители и сестра, должно быть, выезжают из Дербишира и направляются к Котсволдсу. Пока еще слишком рано выбираться в паб, иначе все поймут, что она на грани отчаяния.

Вместо этого Наташа подошла к компьютеру. На экране был открыт «блокнот» с длинным списком дел, которые необходимо закончить; дат и адресов, которые нужно отследить; сертификатов, которые придется разыскивать; задач, для решения которых требовалось время. Один быстрый щелчок мышью, и все они исчезли. На время.

Сотни веб-страничек были посвящены историям семей и жизнеописанию людей по фамилии Маршалл. Наташа просмотрела основные. Английские Маршаллы происходили из рода докторов. Среди них встречались ветеринары, конюхи и коновалы. Фамилия происходила от одного из наиболее влиятельных семейств средневековья. Основатель, Джон Маршалл, чей сын был третьим графом Пемброка, какое-то время являлся регентом Англии. Затем династия зачахла – все наследники титула умерли ранней или насильственной смертью.

Согласно одной из хроник, на фамилии Маршалл лежало проклятье.

В голове Наташи прозвучал голос Бетани, заставив ее непроизвольно вздрогнуть. Как вы думаете, возможно ли, что на некоторых семьях лежит проклятье? Но Бетани сказала, что ее фамилия не Маршалл; она просто полагала, что является их потомком.

Далеко не все члены клана пострадали. Многие весьма преуспели, добившись успехов в области искусства и медицины. Чарльз Маршалл, художник-декоратор и специалист по специальным эффектам, впервые использовал на театральных подмостках друммондов свет. Два Маршалла-медика были удостоены особого внимания: Генри Маршалл, родившийся в Стирлингшире в 1775 г., реформировал медицинское обслуживание солдат, а Джон, анатом и хирург, в числе первых заговорил о взаимосвязи между заболеванием холерой и зараженной питьевой водой. Кроме того, упоминалось, что Джон Маршалл был другом Форда Мэддокса Брауна, одного из прерафаэлитов. Он умер в 1891 году, на Новый год, и был похоронен в Или, Кембриджшир.

Возможно, это был ее муж. Или отец.

Джон Маршалл. Дж. М. Те же инициалы, что и в дневнике.

Потом Наташа загрузила компакт-диск с программой «Поиск семей». Она приблизительно подсчитала возможную дату рождения потомка, который мог быть у Джона Маршалла. Он умер в 1981 году, так что, как и прерафаэлиты, должен был жить в середине XIX века. Она быстро пробежала взглядом по наиболее распространенным женским именам, разыскивая какую-нибудь Дженнифер, Джейн или Джоанну Маршалл, родившуюся между 1830 и 1870 в Лондоне, отца которой звали бы Джоном. Список составил более 100 имен. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она извлекла диск и вынула из сумки дневник.