Наташа пробежала его взглядом, потом взяла в руки. Три десятка номеров, не более.

– Обычно я пользуюсь телефоном в офисе, – объяснил Адам.

– А тот длинный разговор Бетани?

– Только один, 14 декабря. Она говорила около получаса.

Наташа знала этот номер. Британская библиотека.

Еще одна деталь вошла в информационный ряд, помогая мысленно представить, чем жила Бетани за день до исчезновения. Создание образа утопленницы в старинном платье. Звонок в Государственный архив с просьбой собрать информацию о Лиззи Сиддал. Разговор за закрытыми дверями с кем-то из Британской библиотеки. Снова по поводу Лиззи? Какой из всего этого следовал вывод? Какая связь с Маршаллами?

По крайней мере, Наташа могла довольно быстро выяснить, какая информация о Лиззи имеется в Британской библиотеке. Здесь она была на шаг впереди, и это придавало ей сил. Может, она, наконец, выйдет на правильный путь.

В пабе роились студенты и разные личности «артистичной наружности» с кружками пива и джина в руках. В узких проходах яблоку было негде упасть. Наташа скользила мимо дубовых и стеклянных перегородок, деливших помещение на отдельные ниши, напоминающие небольшие старинные кабинки. Заказав легкое пиво и водку, она протянула бармену деньги.

Несмотря на толпу, Адам нашел места в одной из ниш недалеко от металлической печки. Она устроилась рядом с ним.

Он приветливо кивнул молоденьким девушкам, которые сели напротив, у занавешенного шторами окна. Они были одеты слишком вызывающе для своих лет – разукрашенные дети, в своей наивной страсти к бижутерии и броской одежде похожие на коренных жителей Америки с их перьями и ожерельями из костей и зубов на шее.

Наташа неловко улыбнулась Адаму.

– Вы часто здесь бываете?

– Пивнушка в получасе ходьбы от студии, что очень удобно. Она мне нравится.

– Мне тоже.

– Я полагаю, это место, где каждый чувствует себя как дома, – сказал Адам.

К их столику подошел долговязый студент, сел на стул рядом с Наташей, открыл таблоид, потом, увидев на столе зажигалку Адама, спросил, можно ли ею воспользоваться.

– Конечно. – Адам наклонился над Наташей, давая ему прикурить. Она почувствовала, как он прижался к ней, причем рука его находилась совсем близко к ее груди. Он сделал это нарочно. На его виске она разглядела маленькую белесую черточку – шрам от ветряной оспы, которой он болел в детстве.

Адам закрыл зажигалку и сел на свое место, придвинувшись к ней еще ближе. Сквозь рубашку и джинсы она чувствовала тепло его тела.

– Толкин и Льюис нередко заглядывали сюда, – сказала она. – Без сомнения, и Россетти с Моррисом иногда здесь бывали.

– Вам не приходила в голову мысль, что хорошо было бы жить сто лет назад?

– Иногда.

– Я бы хотел.

Она ждала, что Адам, как многие до него, начнет излагать причины своего недовольства реальностью, рассказывать о техническом прогрессе, о том, как мало у нас остается времени, как из-за чрезмерной занятости рушатся семьи. Но вместо этого он добавил:

– Должно быть, у людей того времени была совсем иная система ценностей. Они росли, слушая стихи Шекспира и лорда Байрона, а не строчки модных сегодня попсовых песен.

– Ну, не знаю.

«Должно быть, мне очень повезло. Я постоянно обращаюсь к прошлому».

– Почему вы выбрали профессию фотографа?

– Некая грандиозная идея сохранения красоты, которая иначе исчезнет навсегда. – Адам обернулся к ней. – У моей бабушки была большая коробка с хрусталиками разной формы и размеров, оставшимися от люстры. На Рождество она развешивала их на елке вместо шариков. Они выглядели волшебно среди темно-зеленых веток, как огромные снежные хлопья или капли дождя, которые никогда не упадут. Моя бабушка была художником-декоратором, поэтому то, что она с ними делала, было таинством. Она рассказывала мне, что она – фея, которая приходит к детям и забирает их слезы.

Какая красивая история. Он посмотрел на нее.

– Не считая того, что я никогда в это не верил.

В ее мозгу зародилась мысль, едва уловимая, но, тем не менее, опасная. Бетани, должно быть, сумасшедшая, если смогла уйти от него. Она его не стоила, не стоила усилий, которые он предпринимал, чтобы вернуть ее. Наташа понимала, что эта внезапная вспышка злости в адрес Бетани была не более чем иррациональным следствием ее предвзятого к ней отношения. Она жестко подавила свой порыв. Она должна относиться к Бетани с симпатией, иначе никогда не сконцентрируется и не сможет ее найти.

– Когда мне было около семи, – продолжал Адам, – я взял фотоаппарат моего отца и пытался снова и снова сфотографировать это дерево, но не смог сделать это правильно. Моя бабушка сказала, что это лишнее подтверждение мудрости Всевышнего. Что всем гениальным ученым вместе взятым не удалось придумать аппарат, который мог бы запечатлеть то, что видит человеческий глаз. Я же был уверен, что на моей фотографии мир будет казаться более красивым, чем мы его видим. Или, по крайней мере, будет выглядеть иначе.

Он протянул руку и коснулся волос, лежащих на ее плече.

– Россетти был одержим волосами. Он считал, что они – квинтэссенция чувственности и эротичности. Но меня больше восхищает лицо. Глаза и губы, кожа. Почему вы пришли сюда со мной?

– Потому что не хотелось ехать домой.

– Вас там никто не ждет.

– Только Борис. – Она неожиданно почувствовала себя уязвимой и, просто чтобы хоть что-нибудь сделать, подняла стакан с водкой.

Адам провел пальцем по бутылке с пивом, оставив след на влажном стекле.

– Моя квартира за углом.

Она допила свою порцию.

– Мне пора.

– Я вас не приглашал. Просто замечание к месту.

Внезапно гнев овладел ею. Почувствовав, что кровь прилила к лицу, Наташа с испугом подумала, что Адам может принять ее румянец за краску стыда.

– Я и не думала.

Она схватила сумку.

– Что за спешка? Ведь вас никто не ждет.

Ведь вас никто не ждет. Эти слова, а скорее, то, что это было правдой, разозлили Наташу еще больше. И испугали. Подтекст: кто станет вас искать?

– Мне завтра рано вставать. Нужно успеть на поезд.

– Куда?

– В Лондон.

– Навестить королеву?

Она посмотрела на него.

– У меня встреча, Я попросила друга помочь в поисках потомков Маршаллов.

– И что, он что-то нашел?

– Я смогу ответить на этот вопрос завтра.

– Я провожу вас до машины.

– Не беспокойтесь. Я сама могу добраться до машины.

Они вышли из паба.

– Спасибо за то, что показали мне фотографии. Спокойной ночи.

Она развернулась, чтобы уйти. Он встал рядом. Она чуть было не закричала: «Оставьте меня в покое!». И вспомнила слова мужчины, записанные автоответчиком: «Почему вы не можете оставить ее в покое?»

Они шли по темной аллее вдоль колледжа Мертон. Адам притянул ее к себе.

– Что вы...?

Он рукой закрыл ей рот. Прикосновение его губ. Она почувствовала, как он обнимает ее, потом кладет руку ей на затылок. Ее мышцы ослабли, стали ватными. Он целовал ее, втиснув свою ногу между ее ног, прижимаясь к ней, сплетая ее пальцы со своими. Потом скользнул одной рукой под пальто, выдернул сорочку из-за пояса, провел ладонью по ее спине, скользнул под бюстгальтер. Его ласки были мягкими и сухими. Она обняла его, ощущая незнакомую худобу его тела.

Аллея была пустынной.

Она отшатнулась от него, развернулась и пошла прочь, сделав над собой усилие, чтобы не оглянуться.

Она не знала, что именно помогло ей взять себя в руки: трезвость рассудка, инстинкт самосохранения или же предчувствие того, как противно было бы смотреть на себя завтра, пусти она дело на самотек. Она проигнорировала другой голос, твердивший, что завтра может никогда не наступить. А если и наступит, то подумать о случившемся можно тоже завтра...

Казалось, не успела Наташа поставить будильник на половину восьмого и забыться тяжелым сном, как зазвонил телефон. Она протерла глаза. Часы на комоде показывали начало шестого.