Судьба вознаграждает ее за смелый поступок — вскоре Сильвию называют лучшей актрисой страны, популярность ее растет день ото дня, ее даже начинают приглашать на телевидение. И как следствие, счет в банке увеличивается настолько, что она может себе позволить взять того же Отто на содержание… О нет, только не это!

Странно, но о Луиджи Сильвия почти не вспоминает. В тот день, когда она решает, что для них обоих лучше, если они больше никогда не увидятся, мисс Даймонд остается в их прежней квартире одна. Сеньор Стронцо уезжает в один из северных штатов — его приглашает весьма приличный театр, и Луиджи не тянет с ответом. Бывший муж не оставляет адреса, и Сильвия знает, что он вряд ли позвонит ей, а тем более приедет — если решил, то навсегда. Хотя время меняет людей. Но Луиджи… Нет-нет, кого угодно, но не Луиджи.

— Ммм… — услышала Сильвия тихий стон: Мартин просыпался.

Она осторожно вытянула из-под него свою руку и хотела выскользнуть из постели, но в этот момент молодой мужчина открыл глаза.

— Привет, — удивленно произнес он. — А я думал, мне все это приснилось.

— А на самом деле я не сон. — Сильвия пожата плечами и рассеянно улыбнулась. — Ты разочарован?

— Почему? — Мартин сел на кровати, протирая заспанные глаза.

Сильвия хотела было ответить, что утром все то, что ночью казалось сказочно прекрасным, становится обыденным, но не решилась. Что толку в беспомощном нытье, в этих жалких попытках выпросить у мужчины комплимент по поводу ее «безупречной» внешности, «великолепной» ночи, «незабываемых» впечатлениях! Как часто ей приходилось слышать эти фальшивые реплики! Неужели и на сей раз…

Но Мартин развеял все сомнения. И сделал это так легко и просто, что лучшего воплощения своих надежд Сильвия не могла представить.

— Я люблю тебя, — сказал он, серьезно глядя на женщину, пытающуюся спрятать взгляд, полный тоски и разочарования.

Сильвия подняла глаза и увидела — да-да, именно увидела! — что эти слова не ложь. Так смотреть мог только мужчина, который действительно любит всей душой, всем сердцем, без остатка! Так смотрел на нее некогда Луиджи…

Тряхнув головой, словно прогоняя прочь наваждение, Сильвия вздохнула и произнесла то, чего не следовало говорить в эту минуту, но что не сказать она просто не могла:

— Послушай меня, милый мальчик… Мне очень приятно слышать от тебя слова любви. Я знаю, что это для тебя значит, поверь. Но я актриса, и ты всего лишь оценил мой талант, влюбившись в образ, созданный сценой. Ты еще слишком молод, чтобы трезво смотреть на мир. Твой порыв кажется тебе искренним… Не смею сомневаться, что так оно и есть. Когда-то и я была захвачена театром настолько, что решилась посвятить ему мою жизнь. Твою любовь заслужила не я, а великий волшебник Театр. Дорогой мой, в этом нет ничего странного, я знаю это по себе…

— Боже, Сильвия! Что ты говоришь! — воскликнул Мартин. — Ведь ты сейчас не на сцене! Я не хочу, чтобы ты произносила красивые, ничего не значащие слова. Я люблю тебя. Слышишь?!

Он вскочил с постели, натянул джинсы и подошел к Сильвии. Она попыталась отвернуться, потянувшись за халатом, но Мартин взял ее лицо в ладони, крепко сжав ей виски и, четко произнося каждое слово, сказал:

— Я хочу, чтобы ты была моей.

Однажды Сильвия уже слышала эту фразу — Луиджи Стронцо снова напомнил о себе. Когда они остались наедине и ничто не могло помешать им впервые отдаться страсти, сжигающей каждого из них изнутри, Луиджи сказал ей то же самое: хочу, чтобы ты стала моей. Но он вкладывал в эти слова совсем иной смысл! Теперь же они звучали так невинно, так по-детски самоуверенно, что Сильвия невольно рассмеялась.

— Ты хочешь этого? — сквозь смех переспросила она. — Но Мартин… ты ведь лучше меня знаешь, что это невозможно! Хотя бы потому…

— Потому что ты знаменитая актриса, а я нищий музыкант? Потому что ты уже не столь молода, чтобы броситься в омут с головой, а я всего лишь сопливый мальчишка, не знающий, чего хочет от жизни? — произнес он то, что имела в виду Сильвия, но ни за что не решилась бы сказать вслух. — И еще потому, что ты привыкла, чтобы тебя беспрекословно слушались, а я не готов полностью подчиниться тебе…

Сильвия прекратила смеяться. Мартин все сильнее сжимал ее голову, и было видно, что он рассержен не на шутку.

— Перестань, мне больно! — воскликнула Сильвия, вырываясь из его рук. — Ты сошел с ума, если возомнил себя способным покорить Сильвию Даймонд! Да, все было великолепно, я очарована твоей игрой на флейте, ты понравился мне как мужчина, но я не желаю больше иметь с тобой дела. Извини, но такова моя воля. И никому, слышишь, никому я не позволю мне перечить! Ты прав: кто ты такой, чтобы хотеть меня?

Сильвия бросала в лицо Мартину жестокие слова, а внутри у нее все сжималось от боли, словно не ему, а ей приходилось выслушивать это. Что я делаю?! — проносилось в ее голове. Ведь он уйдет, уйдет навсегда! Он не простит мне этих слов. Он слишком горд, чтобы позволить женщине, пусть даже той, которую боготворит, так обращаться с собой!

Будто в подтверждение ее мыслей, Мартин, мрачный, как грозовая туча, молча развернулся и быстрым твердым шагом покинул квартиру мисс Даймонд. Навсегда! — обреченно подумала Сильвия и вздрогнула от громкого стука, с которым закрылась дверь.

Женщина без сил опустилась на кровать. Вот так ужасно начался день, наступления которого она никак не хотела. Мартин, Мартин… Пусть я останусь блистательной мисс Даймонд. Ради тебя, ради твоей свободы. Ведь у тебя ее гораздо больше, нежели у меня, что бы ты ни говорил. Я не могу быть твоей, об этом мне остается только мечтать… С какой радостью я променяла бы свет рампы на один день с тобой! Но пусть все останется по-прежнему: ты будешь сочинять музыку и играть ее для вечно спешащих горожан, а я буду услаждать публику, привыкшую видеть во мне только красивую оболочку. Ты же сам один из них…

Зная, что обманывает себя, Сильвия попыталась больше не думать о случившемся. Но никак не могла забыть глаза Мартина, такие чистые, наполненные любовью и немым призывом поверить в его искренность. Нет, он не один из них… Он единственный, кто любит тебя по-настоящему! — кричало ее сердце. Но Сильвия предпочла не слышать его, заглушив эти стенания громким, чересчур беззаботно звучащим смехом, разносящимся по пустым комнатам ее великолепной, но безжизненной квартиры.

После спектакля, который отыграла блестяще, бросив все силы на алтарь Театра — единственной в ее жизни любви, как она убедила себя, — Сильвия, как обычно, удалилась в гримуборную. О Мартине и о том, что в ее душе что-то перевернулось за прошедшие сутки, актриса старалась не думать. Но, оказавшись наедине с собой в маленькой уютной комнатке с большим трюмо, которое часто заменяло ей собеседника, Сильвия вновь затосковала. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы сейчас отворилась дверь, вошел Сэмюэль и принес охапку цветов, а вместе с ними скромный и милый букет фиалок. С каким упоением бы она вдохнула тонкий аромат цветов, ощутила нежность лепестков на своем лице!

— Мисс Даймонд, можно войти? — послышался старческий голос Сэмюэля.

Сердце Сильвии бешено забилось, в первые несколько секунд она даже не нашлась, что ответить. Стремительно распахнув дверь, женщина сама шагнула в коридор. В ее взгляде читалась надежда, словно она ждала чуда. Но чуда не произошло. Старик, растерявшись от внезапного порыва актрисы, пробормотал:

— Вот, принес цветы… Поставить, как обычно? — И, не дожидаясь ответа, осторожно, бочком прошел в комнату и с трудом запихнул букеты в большую вазу.

Сэмюэль спешно ушел, оставив неподвижно стоящую в дверях Сильвию. Несбывшаяся надежда отняла у нее последние силы. Она медленно вернулась к зеркалу. Наверное, тогда, ночью, глаза ее светились радостным огнем, ведь Мартин все время повторял, какие они красивые. Сейчас от былого счастья не осталось и следа. Потухший взгляд, застывшие черты.