Итак, первое событие в цепочке — убийство Хейно Раппала, неожиданно обретенного и сразу потерянного Анькой деда. Из Финляндии Анна вернулась в обществе трех спутников — литовца-корабела Стасиса, Профессора и Доктора. Все они в момент убийства были на рыболовной базе.

Профессора можно сразу вычеркнуть — Николай знал его не первый год.

Остаются двое. Доктора после встречи на заливе Николай не видел, вроде бы он работает в Военно-медицинской академии и помог устроить туда Димку Воскобойникова. Надо будет расспросить о нем Профессора, с которым они приятельствуют.

Теперь Стасис, он — литовец. Впрочем, это еще ни о чем не говорит. Как же его фамилия… что-то связанное с советским кино… ах да — Адомайтис. У третьего адресата Маннергейма, литовца, фамилия иная. Хотя это тоже не имеет значения — у профессионала, а «охотник» явно профессионал, наверняка, не один комплект документов.

Интересно, где Стасис провел сегодняшнюю ночь? Надо расспросить Анну.

Так, а что у нас там происходит с пловом? Николай заглянул в казан, и его обдало волной горячего ароматного пара. Ага, воды уже нет, верхний слой риса набух, стал рассыпчатым и выглядел вполне готовым. Теперь можно небольшой деревянной палочкой проткнуть его в нескольких местах, чтобы легче выпаривались остатки влаги. Убавив огонь, он накрыл плов большой тарелкой и закрыл крышку — теперь сильный жар плову вреден, рис должен томиться.

Николай взглянул на часы. До прихода девиц еще минут тридцать — он успеет выдержать плов в мягком тепле.

Может быть, «охотник» — Стасис?

Но для серьезных подозрений фактов пока недостаточно. К тому же очень неприятная эта версия — Анька, похоже, успела влюбиться в красавца-прибалта.

Когда затренькал дверной звонок, — оставалось лишь выложить плов на блюдо. Вежливая Анна, с порога учуяв хорошо знакомые ароматы и сглотнув слюну, все же поинтересовалась:

— Ну как ты? Что с головой?..

— Иди мой руки — сначала плов, специально для вас готовил. Настя, проходите, пожалуйста, обувь можно не снимать.

Анастасия несколько церемонно последовала в ванную вслед за подругой. Николай тем временем выложил плов на большое блюдо из оникса. В центре сделал горку из риса, а по краю — бордюр из мяса и моркови. Выглядело весьма аппетитно — золотистый рассыпчатый рис, сочно дымящиеся куски мяса и темные, почти кирпичного цвета, полоски моркови.

— Ну а все-таки, что с головой? — Анна попыталась рассмотреть скрытый белой повязкой шов.

— С головой нормально — череп цел. Барышни, прошу к столу!

Уговаривать себя девчонки не заставили и дисциплинированно расселись, с откровенным вожделением наблюдая, как Николай раскладывает плов по тарелкам. Затем некоторое время на кухне раздавались лишь удовлетворенные междометия и вздохи. Николай давно обнаружил, что голодный мужчина — существо куда более мирное и покладистое, чем голодная женщина. Сейчас он тихо радовался возникшему у девчонок после еды умиротворенному настроению.

— Если хотите выпить — могу предложить водки, ничего иного, извините, нет.

Обе дружно замотали головами.

— Можно мне чаю, а то сейчас засну, — попросила Анна.

Николай, зная ее вкусы, заварил зеленый чай, который она пила помногу, забавно называя этот процесс «чаек швыркать».

Анна тем временем рассказывала о своем походе в милицию на допрос к дознавателю Ванькину. Самое главное: выяснилось, что ее соседи — баба Маня и Тимка — живы. Как оказалось, баба Маня вчера днем уехала к своей подруге в Рощино, о пожаре узнала только из выпуска «Новостей». А Тимофей, оставшись той ночью один в квартире (Анна была на ночном дежурстве), сорвался — вколол себе дозу, припрятанную на случай тяжелой ломки. Он смутно помнил, что приходил какой-то негр. Но из-за того, что он был «под кайфом», менты ему не верили и считали, что именно он в наркотическом опьянении поджег квартиру… Тимка сейчас в больнице — обгорел и отравился угарным газом. Счастье, что вообще жив остался. Сосед из квартиры напротив возвращался из пивной и увидел пожар. Дверь была открыта, в прихожей он наткнулся на Тимку, а квартира уже полыхала…

— А он что, после дозы всегда бродит?.. — уточнил Николай.

— Да нет, обычно запирается у себя в комнате и лежит там тихо, пока не отойдет. Да и не кололся Тимка давно — он твердо решил завязать, мы с бабой Маней, как могли, ему помогали. Сейчас деньги появились, думала отправить его в Киргизию, к доктору Назаралиеву — алма-атинские друзья рассказывали, что он реально помогает… Ой, извини, спасибо тебе большое, вкуснее твоего плова я просто не встречала.

— Да, Николай, спасибо, — поддержала ее Настя. — Вкусно — безумно! Но я буду нескромной — можно мне еще?..

Крупная высокая Настя весело пренебрегала диетами. Анна, закурив, попыталась скрутить собственное ухо в трубочку — верный признак глубокой задумчивости.

— Так ты считаешь, что твое ранение, пожар и пропажа документов — все это взаимосвязано?.. — спросила она.

— А ты полагаешь — нет?

— Я не знаю, — ответила она не очень уверенно.

— Девочка моя хорошая, но… — начал Николай.

— Да понимаю я все, — перебила его Анна. — Мне так стыдно, что я втянула тебя в эту историю. Из-за меня тебе разбили голову, из-за меня Тимка попал в больницу, квартиру сожгли… А сейчас еще и Настю впутываю. Но я не могу это оставить — они убили дедушку, а я ему обещала. Я должна была делать все одна, но я не знала, что будет так плохо и страшно.

— Ну ты и дура! — Настя не на шутку разозлилась. — Мы тебе кто — просто так погулять, что ли, вышли?

— Анька, прекращай заниматься самоедством. Давай лучше попробуем вместе разобраться в наших проблемах. — Николай примял специальной металлической лопаточкой-топтушкой тлеющий в трубке табак: — Итак… По неизвестным причинам убивают Анькиного деда. Но перед этим он успевает рассказать о документах Маннергейма, которые буквально накануне передал на хранение своему юристу. Приехав из Финляндии, Анна рассказывает об этом мне и отдает документы, собираясь на съемки в Выборг. Я привожу бумаги в дирекцию, чтобы отдать их Анне. Она прячет дневник и письма в свою ячейку, чтобы почитать их ночью во время дежурства. Предварительно она делает копии и просит меня забрать шкатулку из карельской березы с собой. Через час, когда я на «развозке» добираюсь домой, меня при входе во двор бьют по голове. При этом пропадают шкатулка и копии писем. Чуть позже кто-то проникает в квартиру Анны и, очевидно, не найдя документы — их там просто нет, не обращая внимания на одурманенного Тимофея, устраивает пожар. Кстати, непонятно, зачем он это сделал — чтобы сильнее напугать нас, что ли?..

— Может быть, — согласилась Анна.

— Далее неизвестный — назовем его для простоты «охотником», — не обнаружив искомое в двух местах, устраивает обыск в здании дирекции, плохо, но все же охраняемом. Он вскрывает Анькину ячейку и, наконец, получает столь желанные документы.

— По-моему, я поняла, для чего этот ублюдок-«охотник» устроил пожар. Когда ночью дежурная бригада выезжает на происшествие — в редакции ведь никого нет, делай, что хочешь. — Анна посмотрела на Настю и Николая.

— А как «охотник» попал в здание компании?.. Тетки-милиционерши, конечно, спят, но дверь-то закрыта. А они спросонья жутко вредными бывают — своих-то не очень пускают, — поделилась сомнениями Настя.

— А зачем ему дверь? — возразил Николай. — С тыльной стороны есть пожарная лестница. Решетки только на окнах первого этажа. Лето, все стеклопакеты настежь открыты. Забраться внутрь — дело пяти минут.

— Но я же никому, кроме тебя и Насти, не рассказывала о документах?..

Анна недоуменно уставилась на Николая. Тот, посасывая трубку, осторожно заметил:

— Хорошая моя, если охотник находится рядом с дичью, ему не нужно ничего рассказывать… Есть некто, кто был рядом с тобой и в Финляндии, и здесь, в Петербурге. Прости за этот вопрос, ты не знаешь, где эту ночь провел Стасис?..

— Стасис? — переспросила Анна растерянно, щеки ее порозовели. — Я знаю, он был на гонках на Заячьем острове. Правда, он куда-то уезжал и привез мне потом букет роз, но… Нет, Стасис не мог этого сделать. Я это не потому говорю, — она еще больше покраснела, — что он мне нравится. Он на такое не способен, он хороший…