Чигорин требовал от задач красивого и оригинального замысла, сочетающегося с экономичностью формы и трудностью решения. От этюдов он требовал близости к практической игре и сложной, остроумной борьбы.

Во всех материалах журнала «Шахматы» ярко проявлялось творческое лицо Чигорина, его вкусы, его отношение к людям и даже свойственная его натуре лиричность.

В статье «Мир шахматной игры», напечатанной в № 5 «Шахмат», можно найти и такие горькие строки, отражавшие душевное состояние Михаила Ивановича, бескорыстно отдавшего шахматам уже двадцать лет. Они написаны по поводу статьи французского профессора Бине, который по наивности или незнанию шахматного мира воображал, что маэстро очень хорошо зарабатывают игрой:

«Нет, шахматист менее, чем кто-либо, думает найти средства к жизни в своем искусстве, – и в то время как человек науки, музыкант, живописец и пр. прямо может рассчитывать на почетное, независимое и обеспеченное положение в обществе, шахматист, как бы ни был он одарен, даже знаменит уже, может рассчитывать в самом лучшем случае на деятельность в шахматной литературе или журналистике, могущих представить выгоды крайне незначительные. Эта черта бескорыстия, связанная с искусством шахматной игры, придает представителям ее, по крайней мере – в глазах людей, ближе и глубже понимающих шахматный мир, – живой интерес».

Не был чужд чигоринский журнал и политической жизни. Как раз в то время заключался франко-русский военный союз против милитаристской Германии. «На материке Европы, занятой грозными вооружениями, – писал Чигорин в „Шахматах“, – интерес к шахматной игре неизбежно парализуется политическими тревогами».

Своеобразным откликом на франко-русский союз явился организованный Чигориным в конце 1893 года матч по телеграфу из двух партий между «Петербургским шахматным обществом» и парижским кафе Регентства – центром шахматной жизни Франции. Соревнование окончилось со счетом 1:1.

Энергия Михаила Ивановича била ключом! Будучи уже пожилым человеком с неважным здоровьем, Чигорин щедро расходовал свои силы. Несмотря на огромную занятость выпуском журнала и шахматного отдела «Нового времени», руководствам шахматным клубом, участием в соревнованиях, выездами в провинцию для помощи местным шахматным кружкам, матчем по телеграфу, Чигорин предлагает новые и новые мероприятия по оживлению шахматной жизни страны. Так, весной 1804 года у него «явилась идея устроить всероссийский турнир по телеграфу между существующими шахматными кружками» с последующим изданием партий с примечаниями победителей и самого Чигорина особой книгой.

И вся организация такого грандиозного соревнования должна была пасть добавочной ношей на плечи Михаила Ивановича. Может быть, и хорошо, что этот замысел из-за пассивности предполагавшихся коллективных участников не осуществился. Силы человека не беспредельны.

Внезапно грянул гром из медленно собиравшихся над журналом туч. После полугодового аккуратного выхода раз в две недели издание «Шахмат» было внезапно и без объяснения причин прекращено Сувориным. Для Михаила Ивановича, с таким энтузиазмом и радостью взявшегося за любимое дело, это было страшным ударом, полным и окончательным крушением всех иллюзий. Он так об этом писал Павлову:

«Относительно „Шахмат“ вы угадали: мне более, чем кому-либо, жаль прекращенного журнала. Какие обстоятельства погубили его – долго рассказывать. Скажу коротко: не был в состоянии работать так, как работая целые шесть месяцев, запустил свои дела, дела общества и „дело“ с Парижем (матч по телеграфу. – В. П.). Нужны были сотрудники, намечены были, да не имел денег им платить, иначе ничего не вышло бы. Обещали мне все: и деньги для сотрудников, и исполнять мои затеи, – да денег не давали. Выдались такие две недели, что ни я, ни мой сотрудник по переводной и прочей литературной части журнала не могли работать, ну и запустили, ну и пошло, пошло. Вообще вышло все как-то к одному. Были разговоры с Сувориным-сыном (он вершитель всех дел со мной) в конце сентября, да так ни к чему и не привели. „Обещаниями“ сыт не будешь. Заплатил сотруднику, надеясь на обещания, больше, чем сам получил для него. Много было причин, повлиявших на прекращение журнала».

Увы! Основной причиной была скаредность старика Суворина и его нежелание нести малейшие (пусть даже временные) материальные потери. Это и привело к закрытию чигоринских «Шахмат». В те же годы в Петербурге выходил небольшой ежемесячный «Шахматный журнал», издававшийся неким Макаровым. Он с тревогой встретил появление «Шахмат» и в очередном номере своего журнала выдвинул обвинение, что Михаил Иванович «хочет погубить» прочно существующее издание.

К несчастью для Чигорина, макаровский журнал печатался в той же суворинской типографии, что и новорожденные «Шахматы». К февралю 1894 года Макаров задолжал суворинскому издательству за типографские работы более тысячи рублей и всячески затягивал уплату, поговаривая при этом, что появление нового, конкурирующего шахматного журнала приведет его к банкротству.

Испугавшись возможной потери тысячи рублей, миллионер Суворин предпочел ликвидировать «Шахматы», но дать возможность Макарову воспрянуть и погасить долг.

Чтобы как-то смягчить удар, нанесенный Чигорину, «позолотить пилюлю», Суворин неразошедшиеся комплекты журнала, в каждом из которых было 192 страницы, велел облечь в красивый переплет, на котором было золотое тиснение: «Шахматы. Издание А. С. Суворина, 1894 г.» – и подарил их Михаилу Ивановичу.

Но фамилии Чигорина не было ни на переплете, ни на титульных листах.

Отныне Михаил Иванович навсегда отказался от мысли выпускать собственный шахматный журнал. Устал! Довольно!

Ничейный исход матча с Таррашем отнюдь не заставил Чигорина отказаться от надежды завоевать звание чемпиона мира. Ему стали лишь яснее недочеты собственной спортивной формы и теоретической подготовки. И он принялся за их устранение. Помог ему в этом и президент шахматного общества Сабуров, который ассигновал из своих личных средств приз победителю интересного тренировочного матча. С одной стороны играл Чигорин, с другой – консультанты: три петербургских первокатегорника – Зыбин, Лизель и Отто. Матч шел до пяти выигранных партий. Это трудное соревнование происходило в начале 1894 года и закончилось победой Михаила Ивановича со счетом +5, –4, =1.

Из других повседневных «служебно-общественных» чигоринских мероприятий этого времени, кроме сеансов одновременной игры (обычных и вслепую), надо отметить выступления Чигорина в зимнем турнире-гандикапе 1894/95 года, в котором он занял третье место, набрав 25 очков из 32, и в весеннем турнире-гандикапе 1895 года, где он взял первый приз, имея 34,5 очка (из 40).

С большим интересом Чигорин следил за матчем на мировое первенство между Стейницем и Ласкером. В конце 1894 года Чигорин от имени Петербургского шахматного общества направил Ласкеру приглашение приехать в Петербург, на что Ласкер ответил согласием, обусловив его, однако, тем, что он не будет играть матч с Чигориным. А повторное приглашение Петербургского шахматного клуба, посланное ему в начале 1895 года, Ласкер просто отклонил, – новоиспеченный чемпион мира явно не хотел рисковать своими еще совсем зелеными лаврами.

Чигорин никак не комментировал отказ Ласкера встретиться с ним, но за рубежом к уклонению нового чемпиона мира от матча на мировое первенство отнеслись с неодобрением. Тарраш всюду заявлял, что он себя считает сильнейшим шахматистом мира, а успехи Ласкера объяснял случайностью. Стейниц, в свою очередь, объяснял свой проигрыш Ласкеру плохим состоянием здоровья и требовал реванша.

В 1895 году в активе у нового чемпиона мира еще не было ни одной победы в крупном международном турнире, и Ласкер ни разу не встречался ни с Чигориным, ни с Таррашем.

Желание выяснить, кто же на самом деле является сильнейшим в мире, побудило Гастингский шахматный клуб в Англии провести осенью 1895 года международный турнир с участием четырех корифеев и других сильнейших шахматистов того времени. И действительно, состав турнира был таков, что его можно назвать сильнейшим шахматным соревнованием XIX века.