Валерка, замечательный светлый парень, спортсмен, умница – он же ни малейшего отношения не имел ни к политике, ни к вообще ничему грязному!

Ёлка задумчиво улыбнулась, вспомнив счастливые Валеркины глаза. Странно, но единственное их свидание она вспоминала часто. Несмотря на то что «отношения» так и не сложились, все, что было связано с Валеркой, теплой волной согревало сердце.

И даже тот скандал, который учинил он Ёлке, когда узнал, как она устроена в этой жизни, то есть про ее отца-министра, про ВИП-жизнь, про телохранителей и миллионы, – все это можно было понять. И простить! Ну не виноват был парень в том, что ему по жизни с богатыми женщинами не везло, – вот и не любил он их. И Ёлка под эту раздачу попала. Ее он поэтому тоже не полюбил.

А ведь, честно говоря, очень жаль, что ничего у них не получилось. Действительно очень жаль…

В голове не укладывается, что жизнелюбивый светлый человечек сейчас лежит в дорогом дубовом гробу, а вокруг стоят его друзья. И всем очень плохо. А этот бездушный чинуша усугубляет грустную обстановку своим нелепым и подленьким паясничаньем.

Что за политическое движение представлял мужчина с траурной повязкой, Элка так и не поняла, потому что, во-первых, не особо прислушивалась, а во-вторых, договорить пафосному клоуну не дали. Подошли к нему двое крепких парней с мрачными лицами, аккуратненько подхватили под локотки и унесли куда-то в сторону.

Он, правда, попытался было что-то вякнуть, продолжить свою пламенную речь, но тут же тихонько всхлипнул, булькнул и затих. Наверное, слезы его задушили…

– А эти двое кто такие? – Ёлка наклонилась к уху тренера.

Одинаково высокие и широкоплечие парни с темными, коротко стриженными волосами и упрямыми подбородками, чуть вразвалку ступая, вернулись к могиле.

Похоже, старикан знал всех и вся. Ибо все, что происходило дальше, он, Валеркин первый учитель, тихо комментировал:

– Это Володьки. Ты не смотри, что они похожи, как родные братья, они друг другу совершенно посторонние. Тоже мои ученики. Я их в то же время, что и Валерку, тренировал. Эти трое по молодости между собой всегда конкурировали – и в спорте, и в жизни. За одни и те же места на пьедестале боролись, за одними и теми же девчонками ухаживали. Мы их «Вэ в кубе» называли, они всегда втроем ходили – два Вовки и Валерка.

Похоже, эти двое Вовок были настоящими Валеркиными друзьями. Убрав от публики партийного шута, ребята вернулись к могиле, потоптались неуверенно и вразнобой, со слезами в голосе сказали последние слова своему товарищу.

– Валерк… – всхлипнув, начал первый Володя.

– Ты того… Ты чего ж так-то… – поддержал его Володя-второй.

– Мы ж… А ты… – Пока второй шарил по карманам дорогущего пиджака в поисках платка, первый положил руку на край гроба и заглянул в лицо словно бы спящему Валерке.

Дальше они продолжить не смогли – оба давились рыданиями. Они стояли рядом, как две скалы, огромные, мощные, и молча плакали…

– Давай, мужик… Свидимся… – выдавил наконец Вова-первый и осторожно положил руку на белый атлас, покрывающий тело.

Вот тут-то, похоже, до всех и дошло, какое горе случилось. Слезы катились по щекам – мужики плакали и не скрывали своих слез – ни от себя, ни от окружающих.

Они друга потеряли… Им всем больно было.

Еще один мужчина, вышедший сказать последнее слово, едва сдерживался.

– Семеныч. Это он Валерку на работу с юношеской сборной протащил, – пояснил Ёлке старый тренер. – Хороший мужик, наши его все уважают очень.

Тот, кого звали Семенычем, говорил недолго, но каждое его слово, тяжелое, как кусок гранита, отзывалось болью в сердцах людей, стоящих вокруг.

Потом говорили Валеркины друзья и соперники, коллеги, ученики – совсем молодые, но крепкие и серьезные ребята. И всех их знал и про всех тихонечко рассказывал Элке Сергей Геннадьевич.

И вдруг… вдруг по толпе волной пробежал ропот. Тихий – но гневный. Злобный.

– Ты посмотри на нее! – зашипел на ухо Ёлке тренер. – Притащилась все-таки! Уж после смерти могла бы парня в покое оставить! Принесла ее нечисть!

У гроба, проваливаясь высоченными каблуками в вязкую почву, колыхалась стройная и не к месту экстравагантная девица. В совершенно нелепом, длиннющем – аж подол по желтой глине волочился, – расшитом черным жемчугом платье, в огромной, скрывающей лицо шляпе – и до кучи укутанная в плотную, ниспадающую с полей шляпы вуаль.

– Это что за Стервелла? – может, чуть громче, чем надо, поинтересовалась Ёлка у Сергея Геннадьевича.

Похоже, существо в нелепом трауре ее услышало – поля головного убора взметнулись. Ёлке даже показалась, что под плотной вуалью вспыхнули хищные глаза, – такой ненавистью повеяло от женщины в черном!

– Маргарита, бывшая жена Валерки. Уж сколько она из бедного парня крови выпила! – пояснил Геннадьич. – Не удивлюсь, если это всё, – он кивнул в сторону гроба, – ее рук дело!

Ёлка непонимающе уставилась на тренера:

– Так они ж вроде довольно давно развелись, разве не так?

– То-то и оно… Только вот эта дрянь ему до последних дней покоя не давала. Стерва избалованная, так и не смогла простить Валерке, что он ее бросил. Как же так: какой-то тренеришка – и ее, звезду… – (тут старый тренер позволил себе крепко выругаться) из дома вышвырнул, как кошку драную!

Ах вон оно что! Вот кто эта особа, из-за которой у них с Валеркой ничего не получилось! Ну-ка, ну-ка, покажи, что ты из себя такого представляешь, что у парня на всю жизнь ненависть к тебе подобным осталась?

– Ритка всякий раз, как напивалась, начинала Валерке названивать и угрожать. Что он только ни делал – и номер телефона менял, и на звонки не отвечал – ничего не помогало. Сколько раз прикатывала пьянучая со своими охранниками и ломала двери квартиры, швыряла камни в окна, с ножом за соседями бегала! – продолжал шептать Ёлке на ухо тренер.

А бывшая жена тем временем у гроба заламывала руки:

– Любимый! – выла она хорошо поставленным низким грудным голосом. – Наша любовь не умрет!

О как! Не умрет, значица… Сильно… Трагизьму через меры…

– И что, никак ее успокоить нельзя было? Понятное дело, не в милицию, конечно, обращаться, но ведь как-то же можно было ее урезонить? – меньше всего желая слушать стенания несостоявшейся вдовы, Элка прицепилась с разговорами к тренеру.

И тот с удовольствием продолжал сплетничать:

– А что ты с ней сделаешь? Валерка как-то попытался с отцом ее, ну, то есть со своим бывшим тестем, поговорить – так тот вообще пообещал бедного парня пристрелить. У папы такой же несозвон с головой, как и у Ритули. Семейное это у них! Так что отец дочуру урезонивать не собирался, а у девки тормозов не было никогда… Вот бедный Валерка и мучился. Он из-за нее женщин вообще бояться начал!

«Да знаю я…» – пробормотала себе под нос Элка.

Странно, поля черной шляпы опять взметнулись – экс-супруга покойного прервала свою пламенную речь и уставилась на Ёлку. Да ладно, не могла же она этих слов услышать! Вон даже тренер ничего не разобрал, а ведь совсем рядышком стоит! А уж эта девица, за десять-то метров, – ну никак ничего слышать не могла!

Ну а чего ж она тогда так отреагировала? Непонятно как-то… Вот прям мистика в чистом виде, ей-богу!

– Да ладно, не думаете же вы, что она на самом деле могла его убить? – Ёлка, уже почти не таясь, приставала с вопросами к словоохотливому толстячку. – Все женщины периодически угрожают любимым мужчинам – кто убить обещает, кто себе демонстративно вены вскрывает, но до дела-то только единицы доходят! Вот чего такого ужасного может эта курица устроить сильному здоровому парню?

– У этой, как вы изволили выразиться, девушка, курицы в подчинении свора безбашенных охранников. Почти у каждого из этих цепных псов есть справка о психических заболеваниях! Ее папаша специально таких уродов на работу набирает – людей с диагнозами. И делается это для того, чтобы в случае возникновения проблем с законом преступник вышел сухим из воды. Мол, да, убил. Да, покалечил. Но у меня справка есть – и поэтому мне ничего за это не будет! И ведь что странно – эти официально сумасшедшие хлопчики совершенно беспрекословно подчиняются Ритке и ее папаше. Причем поговаривают, что дочь охранники боятся намного больше, чем главного своего хозяина… Господи, да когда ж она заткнется-то!