– Ты опять?

– Я и не думал оставлять эту тему.

– Ну, хорошо. Неужели ты действительно затеваешь эту шутовскую свадьбу из моральных соображений?

– Тебе нужна крыша над головой, Питеру нужен отец. Это выход.

– Ты уверен, что это не твои комплексы? В том смысле, что я выбрала твоего брата, а не тебя.

– Я счастливчик, что мне удалось вовремя сбежать.

– Допустим, мы поженимся. Кому от этого будет хорошо?

– Питеру. Для меня только это имеет значение. Можешь быть уверена, я буду любить его как собственного сына.

– Нет.

– У тебя нет выбора. Если ты откажешь, я отберу у тебя ребенка. Через суд.

– Нет... Ты понимаешь, как это подействует на него?

– Я же не дурак. И если ты оставишь мне выбор, я не стану этого делать. Я вижу, что он любит тебя, и верю, что ты любишь его.

– И на том спасибо.

– Я не говорю, что это легко, но люди женятся и по менее вескому поводу, чем благополучие ребенка.

– Тысячи мальчишек растут без отца.

– Эти тысячи не являются моими племянниками.

– Какой ты благородный!

– Мальчик одинок и несчастлив. Ты сама сказала, что сверстники отвернулись от него.

– Поэтому я и хочу уехать.

– Куда бы ты ни уехала, ты всегда останешься тем, чем была, – грязью из трейлерного парка.

– Не смей так говорить!

– Я просто искренен. Ну хорошо, не хочешь думать о Питере, подумай о себе. Ты снова будешь богата, даже еще богаче, чем за Тедом. Правда, тебе не удастся держать меня на расстоянии.

Фейт ни на минуту не усомнилась в его словах. Было видно, что он готов подписаться под каждой буквой.

– Коул, мне уже не семнадцать, – напомнила она. – И я не ребенок, которого можно испугать пустыми угрозами.

– Запомни кое-что. Я не угрожаю. Я обещаю. И исполняю обещания.

– Суд не отнимет ребенка у матери и тем более не отдаст его первому встречному.

– Я его дядя, Фейт. Если бы судьба вздумала пошутить, я мог бы оказаться его отцом.

Умом она понимала, что он просто хочет оскорбить ее, но душой... Слова Коула гремели в ее ушах, как трубы Страшного суда. Фейт пошатнулась, Коул схватил ее за руки и не дал упасть.

– Фейт!

Ей хотелось сказать, чтобы он убирался, но не было сил. Комната кружилась вокруг нее, в глазах рябило. Она почувствовала, что Коул подхватывает ее на руки.

– Не вздумай терять сознание, – проворчал он.

– Сейчас все будет в порядке.

Коул усадил ее в кресло.

– Посиди, я принесу воды.

Фейт покачала головой.

– Не надо мне воды. – Она глубоко вздохнула и произнесла: – Пожалуйста, не делай этого.

– Значит, обморок – еще одно проявление твоего таланта?

Не было смысла доказывать ему, что она не прикидывалась.

– Коул, пожалуйста, – начала она.

– Не трать слова впустую. У тебя есть выбор: замужество или суд.

– Это жестоко.

– Это щедро. Тысячи женщин плясали бы от счастья, если бы им предложили стать миссис Коул Камерон.

– Я не из них.

– Зато в семнадцать лет ты была в их числе.

Он не верит. Не верит, что она готова была выйти за него, когда он был никем, что ей была нужна только его любовь. Ну и ладно.

– Ты прав, – сказала она. – Я потеряла голову, но при чем тут ты? Ты сам сказал, что мне было нужно имя, а не мужчина.

Коул сделал шаг вперед.

– Поосторожнее...

– А что еще ты можешь мне сделать? Ты уже пригрозил, что отнимешь у меня сына, – ее голос предательски дрожал. – Но с меня довольно. Уходи.

– Сегодня ты постоянно пытаешься избавиться от меня, но были времена, когда ты умоляла не покидать тебя.

– Это тоже было игрой, – мужественно соврала Фейт.

– Не стоит недооценивать противника, Фейт. Я еще ни разу не проигрывал.

– Потому что ты играешь без правил.

– Зато я побеждаю. Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, но я не беззащитна. Есть организации, созданные, чтобы защищать таких, как я.

– И они отдадут Питера во временную семью. Это и есть твоя любовь к нему?

– Я люблю его, а он – меня. Если ты отнимешь его, он возненавидит тебя. И будет несчастен.

– Он привыкнет. К тому же он пострадает по твоей вине, ты же не хочешь принять мое предложение.

– Ты послушай сам, что говоришь! Ты зверь!

– Когда я скажу Питу, что хотел, чтобы все мы стали одной счастливой семьей, он не будет считать меня зверем.

– Питер! Моего сына зовут Питер! – Она взглянула ему в глаза. – Ты презренный, жалкий... О, если бы ты не возвращался!

Коул железной рукой взял ее за плечо.

– Ты и не заметишь, что стала моей женой. Твое имя по-прежнему будет Камерон. У тебя будут деньги. Вся разница будет в том, что на этот раз ты будешь спать с мужем.

– Я скорее в монастырь уйду.

– Ты этим угрожала моему брату?

– Я ничем ему не угрожала, я любила его.

– Любила? Неужели? Ты была с ним так же нежна, как и со мной?

– Это было сто лет назад, и это была не любовь, а секс.

Коул стиснул ее в объятиях.

– Ты права, и это был отличный секс. С Тедом у тебя было то же?

– Нет, не то же. Я ведь не любила тебя.

– Любовь! Для тебя это пустой звук. Мы одного поля ягоды, детка: эмоции никогда не затуманят нам мозги.

– У тебя действительно нет сердца. Неужели ты думаешь, что Питеру будет хорошо с тобой?

– Любовь к ребенку – это совсем другое дело. Любовь к женщине делает человека слабым, но то, что соединяет мужчину и женщину, – это не любовь. Раньше я этого не понимал, я бредил тобой как безумный. Ты научила меня тому, что любовь – это только слова, а желание...

Что бы он ни говорил, он сам противоречил своим словам. Коул хотел быть грубым, но помимо воли прикоснулся к ее губам так, словно это было что-то тонкое и хрупкое.

– Фейт, – прошептал он, и это был голос из прошлого, давнего лета, когда земля исходила теплом, а души людей – любовью. Настоящее перестало существовать.

Но настоящее вернулось раньше, чем их губы соприкоснулись во второй раз. Оно негромко скрипнуло дверью и приняло облик мальчика в пижаме и с плюшевым мишкой в руках.

– Эй, вы чего? – спросил он с легким укором. Фейт не могла вразумительно ответить на этот вопрос, ей и самой хотелось бы знать, что происходит.

Коул первым сообразил ответить:

– Твоей маме что-то попало в глаз.

Не самое умное объяснение, но хоть какое-то. Впрочем, оно сработало. Питер задумчиво посмотрел на Коула и констатировал:

– Ты все-таки вернулся.

– Но ведь я обещал.

– Тебе приснился плохой сон? – Фейт уже пришла в себя и изо всех сил старалась переключиться на проблемы ребенка и как можно скорее забыть о собственных.

– Вроде того, – ответил Питер. – Мне показалось, что я слышу голоса. И я был прав. А ты обещал посмотреть со мной кино.

– Я помню. И мне страшно жаль, что все так вышло, но у меня наметились большие проблемы.

– Да ладно. Ты же не мог ничего поделать.

– Точно.

«Неправда, – думала Фейт. – Ему нельзя верить, не верь ему, Питер». Но она улыбнулась и сказала:

– Пойдем. Я отведу тебя в постель.

Питер не ответил. Фейт стало холодно при мысли, что собственный сын игнорирует ее.

– Хочешь печенья? – обратился он к Коулу. – Мама всегда разрешает поесть, если мне не спится.

– Прекрасная мысль.

– Питер, ведь уже глубокая ночь, мистер Камерон...

– Он разрешил называть его Коул. И я его пригласил.

– Но не думаю, что он действительно хочет молока и печенья...

– Конечно, хочу. Я люблю печенье и с удовольствием поболтаю с Питером.

И они пошли на кухню. Фейт поплелась за ними. На душе у нее было нехорошо: ей не хотелось видеть их вместе и слышать, как Коул бессовестно врет ребенку. Мол, он действительно не хотел его подводить и больше никогда не подведет. Ей не хотелось слышать, как доверчиво говорил с ним Питер. В конце концов Фейт не выдержала.

– Питер, – сказала она строже, чем обычно. – Все-таки тебе пора лечь спать.