По телику ничего нет, а вот в мебельной стенке — наоборот — есть. Птичье молоко, которое я нахожу и немедленно начинаю хавать. Потому что события сегодняшней ночи повергли меня в чувство голода. Какое-то время я думаю про свою мать, девичья фамилия Матяк Изабелла, по мужу Червяковская. Которая сегодня купила эти птичьи конфеты с мыслью о себе, но прибежала домой, раз, два, собаку выпустила на газон, схватила свой чемоданчик, деловой костюм, и вперед. В свободное от работы время она съела четверть коробки, другую четверть съел мой братан, которому все на каждом шагу говорят, что по нему тюряга плачет. Соседи, родственники, двоюродные братья и сестры. Вообще-то насчет сладостей он не любитель. Он сидит на яичной диете. Берет, значит, десяток яиц и выедает из них белки, а желтки и скорлупу выкидывает. Или под настроение сливает в миску и оставляет собаке. Потому что ему надо шамать много белка, чтоб бицепсы росли, вот он и жрет молоко с молоком. И пусть кусает локти, потому что эти птичьи молоки очень вкусные. Как и песок, это тот польский продукт, который мог бы произвести настоящий фурор на столах всего Евросоюза. Завоевать весь мир вместе с Антарктидой. Там ведь у кого ни спроси, каждый ответит, что ничего такого, как птичье молоко, нету. Потому что, если рассуждать логически, с древних времен известно, что птицы молока не дают, а если 6 давали, то их бы уже давно на широкую ногу использовали в промышленности. И тут ты объявляешь: а вот и есть птичье молоко, существует. Надо только приехать в Польшу, где до сих пор сохранились прекрасные, еще древние фасады домов в городах Вроцлав, Новая Гута, Гданьск. Где самый лучший в мире песок, качественный и по сходной цене. И вот уже заграничная капуста вкусно хрустит у тебя в кармане. Одна за другой едут экскурсии. Отдаешь в прокат автобусы — очередная порция бабла. Автобусы непременно отечественного производства, раздолбанные, дешевые, но экзотические, местные, заграничным туристам нравятся такие отставшие во времени механизмы, такие, извиняюсь за выражение, допотопные реликвии. Ездят они себе на этих колымагах по ухабам и писают от счастья, а у тебя, опять же, бизнес и бабки. Борщ в пакетике, всякие национальные польские супы, грибной, луковый, или даже китайский — водитель заливает их в кружке кипяточком, — и опять дополнительные бабки. Проценты идут, счет растет. Прощальная вечеринка. Птичье молоко на столах — гвоздь программы. Знакомство с исконными местными жителями. В продаже огромные запасы птичьего молока. Экскурсия на фабрику и ознакомление с технологическими процессами производства птичьего молока. Фабрика, конечно, липовая, но туристы любят такую фигню.
У населения появляется прайс. Тогда оно принимается очищать наш город от русских. Сунули в лапу кому надо — и всех русских вычеркнули из списка жителей и базы данных. День Без Русских теперь празднуется ежедневно, каждый день ярмарки, фейерверки, антирусские фестивали, листовки, залпы праздничных салютов, которые разноцветными огнями пишут на небе лозунги: «Русские — в Россию, поляки — в Польшу!», «Отдайте фабрики в руки польским суперрабочим!», «Нет русскому сайдингу!», «Путин, забирай своих выродков!» А мое дело сторона, это уже не мой бизнес. Больше всего прайса у меня, потому что я себе застолбил торговлю бело-красными флагами и транспарантами. Потом я под шумок проплачиваю выдворение из города Магды и живу как король, сижу себе перед телевизором в окружении женщин и пью вино стаканами. И все довольны, хотя русские не очень. На оставшиеся деньги я финансирую создание настоящей левой партии. Первой серьезной левоанархической партии. Анархическое течение по спасению левого движения. Такая вот у меня идея. Самый большой в городе фасад, флаги, знамена, газоны. Красивое, западного типа административное здание в светлых тонах. Я — секретарь, мой братан — председатель, хотя анархист он или нет, это еще большой вопрос, это еще проверить надо. Мать в качестве бухгалтера, элегантная, хотя и в годах, полная компетентность, особый отдел по делам контроля за анархией, кресло на колесиках, на окнах вертикальные жалюзи. И множество секретарш, весь обслуживающий персонал — почти одни секретарши. Аппетитные секретарши раскинулись по всем столам с задранными до самых ушей подолами своих деловых юбок, в расстегнутых жакетах и пиджаках, в заранее снятых трусиках, и у всех одно на уме. Офигительные уборщицы, одетые в одни халаты, давно уже снятые, ползают у моих ног. Для любителей снифа везде стоят автоматы с амфой, которые, если вставить карту с чипом, извергают из своих недр целые горы целительного порошка прямо в нос. В таких условиях я могу быть добрым дядюшкой Сильным, Бармена возьму в водители, Левого на техобслуживание, Кисель пойдет кладовщиком, Каспер, ну, скажем, садовником. Анархические секретарши дают прямо на столах, на стульях, смотря что стоит в кабинете, варят хороший кофе со сливками, разносят еду на подносах. Магду в уборщицы, пусть своим поганым языком вылизывает самую мерзопакостную грязь с моих плиток. За окном стоят только солнечные дни с хорошей погодой. Я отдаю распоряжения: столько-то транспарантов отправляем в Слупск, приготовить столько-то нашивок на одежду для Поморского воеводства, столько-то арафаток на Восток, столько-то черных рубашек в город Щецин. С экономикой полный порядок. Всем живется хорошо, даже угнетенным рабочим, которых мы обеспечиваем всем необходимым, то есть темами забастовок и митингов.
Но как следует домечтать окончательный триумф левой идеологии я не успеваю, потому что демонстративная эрекция топорщит мои трузера. И тогда я говорю в сторону ширинки: эге, джордж, ты знаешь, что нам нужно. Это ты так улыбаешься. Мне. Тебе понравился мой план, да? Особенно идея с амфой. А больше всего с секретаршами, раскинувшимися по фирменному ковровому покрытию. Что, джордж, погулять захотел? С тобой все ясно.
Облом, дорогой, боюсь, не удастся тебе проветриться, хоть и приспичило заняться спортом. У нашей с тобой телки случился смертельный исход. Может быть, она даже умерла. Лежит поперек ванны. Вытошнила камень. Может, в ее костлявой манде тоже какая-нибудь каменоломня, асфальт и бетон. Похецаешься там, покалечишься, а пробьет твой звездный час, подвернется тебе нормальная телка, без камней, да хоть бы Магда, уже не будешь такой резвый, как сейчас. В целях контрацепции пописать через катетер — вот и все, на что тебе хватит сил.
Разговариваю, значит, я сам с собой полушепотом, но вслух, потому что этот труп в ванной все равно ничего не слышит, и хаваю птичьи молочки. И тут нате вам, вдруг — как будто все мои желания всегда исполнялись по мановению, чего сроду не было даже в моем сраном детстве. Как будто добрый Бог, батюшка Федор Амфетаминович, смилостивился над моим горем.
Потому что вдруг между бумажками, которые отделяют одно молочко от другого, чтоб не склеивались, не таяли при комнатной температуре, и для красоты тоже, я нахожу спрятанную заначку дорогой моей амфочки, царицы-благодетельницы. В нескольких, в общем-то, аккуратных пакетиках, ну прямо в самый раз для меня. Скорее всего, это мой братан спрятал на случай кипиша с полицией, типа обыска в квартире. Все складывается просто замечательно, потому как плохое самочувствие моего скелета и мышц уже дает о себе знать. Чем я быстро пользуюсь, чтобы улучшить свою координацию, способность понимать и анализировать, а также общее психофизическое сотрудничество организма. Потому что амфа — это вам не вагон панадола, мятный чай и два дня в спячке. Амфа — это полный бодряк и веселье продолжается. Раз-два, ручка «Здислав Шторм», и дело сделано. В квартире сразу же как будто лучше видно. Темнота светлеет. Становится попрозрачней, посветлее.
Я тут же немедленно включаю пылесос. С трубой и шнуром включительно. Чтобы Изабелла Червяковская, в девичестве Матяк, утром не наткнулась на этот срач. Возвращаясь домой с уикэнда. Который она провела, сверяя счета, в «Цептере». Потом я иду в туалет и ванную. Посмотреть, как там Анжела и какие шансы у моего джорджа обмануть судьбу-злодейку. Так вот — изменений пока не предвидится. Отравленная камнями Анжела висит поперек ванны в состоянии, не обещающем скорого пробуждения. А признаюсь, что в реанимации смертельных исходов я не силен. Когда однажды я попытался проделать это на случайно лежащей женщине, результаты были плачевные. Женщина оказалась мертвой еще раньше. Я тогда очень переживал. Попытка войти в контакт первого уровня с настоящим трупом. Для моей психики это был страшный удар, особенно когда я потом ехал на практику и ел бутерброд теми самыми губами, которыми пытался оживить эту трупную бабу. Ближе к теме, однако. С Анжелкой дело говно. Я пытаюсь привлечь ее внимание, тормошу, слегка пинаю ногой. Бесполезно, летальный исход, труп, полная отключка. Но если принять во внимание наличие амфы, которую я нашел во внутренностях птичьих молочков, я не сдаюсь и засовываю Анжелину башку под кран, под душ. Башка у нее бледная, анемичная, уделанная по полной программе, без кровинки в щеках. Водостойкий макияж несгибаем, как татуировка. Выражение на фейсе типа бессмысленное, потому что на нем могла бы быть злость или, опять же, радость, но никаких ощутимых следов этих чувств Анжелкино лицо не выражает. Я чувствую, что меня разбирает. Вот такая она мне даже нравится, только бы ничего не говорила, только бы не тарахтела без умолку как заводная. Если будет молчать, может даже рассчитывать на какое-нибудь чувство с моей стороны. Но мне требуется письменная гарантия на бумаге с печатью, что она откроет свою пасть в любых целях, исключая артикуляционные. Тогда, так и быть, беру.
