3

Я мало спал. А может, и очень много. Не знаю. Время исчезало, когда выключался свет. А его уже не было очень давно. И я уже начал переживать, не сошел ли я с ума окончательно? Наверное, сошел. Уже не слишком важно.

И в какой-то момент перед глазами встала ещё одна картинка, которая, возможно, даже и была воспоминанием, но я не знал. Там была женщина и ребёнок, скорее всего, её сын. Женщина была красивой, хоть и немолодой. Она держала в руках пакет и протягивала его сыну, при этом что-то говоря. Он обрадовался. Почему-то их лица казались мне очень знакомыми, может, даже родными. Картинка стояла перед глазами очень долго, может, думая, что я вот-вот что-то вспомню, но нет. Ничего. А потом всё исчезло и мне даже не удалось припомнить лица этой женщины. Лицо мальчика в памяти осталось. Он был красивым. И, похоже, был искренне рад подарку. И, знаете, я больше всего на свете сейчас хотел бы узнать, что было внутри.

Треугольник, которым был я

« Пожалуй, если понимаешь, что ты сумасшедший, значит, ты еще не до конца сошел с ума.»

Люди никогда не живут по-настоящему. А когда они умирают, не живут еще больше.

Сейчас я могу с полной уверенностью сказать, что стал первым человеком, который научился жить. Все началось с того, что мне на голову упал кирпич. Здоровенный, как скала и тяжелый, как слон. Черт его знает, почему я решил идти через эти дворы, где полно полуразваленных зданий. Ходил себе нормально - нет, нужно было найти и встретить свое несчастье. Но несчастьем оно было совсем недолго, какой-то короткий миг, когда было больно. Ведь именно этот случай и научил меня жить.

Так вот, говорю, ибо именно этот случай и научил меня жить. Иду я, значит, домой и вдруг понимаю, что мне на голову летит огромный кирпич. Я бы увернулся, но я слишком ленивый, чтобы уворачиваться от всяких кирпичей, помню только, как хрустнул мой череп. На этом все.

По идее я должен был бы очнуться или умереть, но ни того, ни другого не происходило.

***

Здесь — где я сейчас — лучше. Тут людям на голову не падают кирпичи, потому что нет ни людей, ни кирпичей. Но об этом чуть позже.

Хочу кое-кого разочаровать, но ангелов здесь тоже нет. О них тут никто никогда не слышал. Но это не особо важно. То, что я могу об этом говорить, да и говорить вообще — необыкновенное чудо. Вернее результат моего труда, который продолжался не менее шестнадцати миллиардов лет. Не знаю, может это продолжалось и больше, а может и секунду, не разобрать. Да и это не слишком важно. Когда тот кирпич упал мне на голову, я просто оказался здесь, мгновенно. Я не мог удивиться и понять тогда тоже ничего не мог. Но мне было плевать, потому что, как я понял теперь, меня тогда даже и не существовало. Это сейчас я могу все описать, потому что заново научился это делать.

Так вот, место, куда я попал, состояло из ничего. Единственное, что здесь было — два треугольника и тонкая нить между ними. Сначала они не были треугольниками, потому что слова "треугольник" тогда еще не было, слова "слово" не существовало также.

Не было абсолютно ничего. Слова, речь, движения, мысли, запахи, названия — все это осталось в том мире, где кирпичи падают на голову простым людям.

Прошло немало времени, пока я понял, что не существую тоже. Но я появился сразу, как только об этом подумал. Это было странно и одновременно забавно. Внезапно я все понял. Не знаю, как и чем я это понял, но все сводилось к тому, что одним из треугольником был я сам. Я не чувствовал дискомфорта, это казалось мне совершенно нормальным, естественным. Мне казалось, что по-другому быть не может.

Если бы я был человеком, то несколько миллиардов раз успел бы постареть, мои кости столько же раз успели бы сгнить. Но я был этим треугольником, и это было хорошо. Нет, мне просто было.

— И что потом? — пожилая женщина-врач сидит напротив меня и, кажется, ей действительно интересно.

Я потрогал голову и нащупал неглубокую ранку, оставленную этим дурацким кирпичом. Но меня это мало волнует.

А потом не было ничего. Я просто продолжал быть там.

Послушайте, посмотрите вперед. Вы можете видеть все, что впереди, вам видны ваши руки и кончик носа. А когда я был там, всего этого не было, но я не переживал по этому поводу, потому что не испытывал ничего, никаких переживаний, ничего такого. Все это казалось нормальным.

Я был и все.

Позже выяснилось, что второй треугольник - это тоже я. Но и это меня мало волновало. Весь этот мир состоял из полного, абсолютного и невыносимого ничего. Внезапно я вспомнил, что как-то сюда попал, что жил как-то до этого, я смотрел вперед и видел свои руки и кончик носа, а теперь всего этого не было, и только теперь это начало меня волновать. Я не знаю откуда, зачем и почему эти мысли залезли в меня. Так как головы у меня не было, они просто ползали по нитке, от одного треугольника к другому.

Мысли были жуткими и непонятными, я продолжал быть треугольником, еще очень долго. Если подсчитать общий возраст всех существ, которые когда-либо живущих — это была бы сотая часть, если не десятая. Так долго мысли не могли найти голову. Но потом она появилась, и это было здорово. Мысли продолжали путаться и вываливались обратно через дыру в черепе. Весь мир наполнился этими мыслями. Казалось, он вот-вот лопнет, но это было глупое заблуждение. Я не знаю, как я это понял.

Этот мир не имел никаких границ и пределов. Он был всегда и будет всегда.

— Так я думал тогда, так я думаю и теперь, сидя тут, перед вами.

Она кивнула, и я продолжил:

Наступил момент, когда мысли стали невыносимыми, тогда у меня уже появилось физическое тело, точно такое же, какое было до этого. Черт бы его побрал!

Тут я начал вспоминать все, что было раньше, и тот факт, что в этом мире не существовало вообще ничего — меня немало огорчил. Это если говорить мягко. Я метался туда-сюда, не зная, что мне делать, от этих мыслей захотелось перестать дышать, повеситься, например.

Треугольник стал тоньше, а нить наоборот, сделалась шире. И тут я сорвал ее. Понимаете?

Взял и сорвал.

Знаете, что произошло после этого? Весь этот мир рассыпался, рухнул. Просто перед моими глазами треугольники разломались на маленькие и острые кусочки, которые раздавали, изрезали и уничтожили меня.

— Но вы здесь, передо мной, — говорит она спокойным ровным голосом, — Вас не уничтожили.

— Иногда мне тоже так кажется, — говорю , — но я смотрю вперед и вижу свои руки, кончик носа. Но еще я вижу осколки.

Холодный плен

Посвящается «Любви к жизни»

1

Когда начался снегопад, мы были километров за 50, может, и 70 от пункта назначения. Я понимал, что если мы не уложимся в срок, то, скорее всего, придется платить неустойку, а потом еще, возможно, и совсем с работы попрут. Когда я решил сократить путь, мой напарник – Билл еще спал. Спал беззаботно, время от времени болтая всякую бессвязную чушь. Билл – это здоровый бык. Крепкий такой старикан, который в драках даст фору любому. Не знаю, что еще Билл умеет делать так же хорошо, как драться. Хотя нет, наверное, он водит наш грузовик еще лучше, чем дерется. Еще Билл любит выпить, и все равно, даже будучи пьяным как последний алкаш – водит он лучше меня в сто раз.

Но не суть.

Сначала снега было совсем мало. Когда я поворачивал в сторону деревень, через которые надеялся сократить путь, снегопад усилился, и ехать было практически невозможно. Я понимал, что если мы не доберемся до пункта назначения в срок – нам обоим конец.

Через несколько километров мы въехали в первую деревушку. Маленькие, усыпанные снегом домики глядели на меня как-то уныло и навевали страшную тоску.