Позиции двух парусных судов, или флотов, относительно направления ветра вызывают много важных вопросов тактического характера и, возможно, интересовали моряков той эпохи больше всего. На первый взгляд может показаться, что, поскольку эта тема в отношении паровых судов не обсуждается, искать здесь аналогии в настоящее время невозможно, а уроки истории в этом смысле ценности не представляют. Более внимательное рассмотрение особенностей подветренной и наветренной позиций судна[3], направленное на вскрытие сути дела и исключение второстепенных подробностей, показывает, что такой взгляд ошибочен. Отличительная особенность позиции судна относительно ветра состоит в том, что она либо позволяет навязать бой, либо отказаться от него по собственному усмотрению, что, в свою очередь, дает обычно преимущество нападающей стороне в выборе способов атаки. Этому преимуществу сопутствуют определенные недостатки, такие как нарушение боевого порядка, подверженность навесному и продольному огню, а также частичная или полная утрата огневой мощи атакующим кораблем – все это происходит во время сближения с противником. Корабль или флот не могут атаковать с подветренной стороны. Если они не предусматривают возможности отхода, их действия ограничиваются обороной и принятием боя на условиях противника. Такое неудобство компенсируется относительной легкостью поддержания строгого боевого порядка и возможностью ведения непрерывного артиллерийского огня, на который противник некоторое время не способен ответить. Исторически эти выгоды и невыгоды имеют свои соответствия и аналоги в наступательных и оборонительных операциях всех веков. Наступающая сторона идет на определенный риск и неудобство с целью настичь и уничтожить противника. Обороняющаяся сторона, пока она находится в таком положении, избегает риска наступательных действий, придерживается осторожной контролируемой линии поведения и стремится воспользоваться рискованными действиями, к которым вынуждена прибегать нападающая сторона. Такие радикальные различия между наветренной и подветренной позициями корабля настолько четко осознавались, несмотря на завесу более мелких деталей, что англичане сделали выбор наветренной стороны основным элементом тактики боя, поскольку их последовательная политика состояла в атаке и уничтожении противника. Между тем французы предпочитали подветренную позицию, поскольку в этой позиции они обычно сохраняли способность наносить ущерб противнику при его приближении и, таким образом, избегать решающего столкновения и сохранять свои корабли. Французы, за редкими исключениями, подчиняли действия флота другим военным соображениям, неохотно тратили на него деньги и стремились, следовательно, беречь свои корабли, ставя их в оборонительную позицию и ограничивая их действия отражением атак неприятеля. Этой линии поведения превосходно соответствовала искусно используемая подветренная позиция до тех пор, пока противник демонстрировал больше отваги, чем военного искусства. Однако, когда Родней обнаружил намерение воспользоваться выгодой наветренной позиции не только для атаки, но также для ведения массированного огня по боевому строю кораблей противника, его более осторожный оппонент, де Гишен, изменил тактику. В первом из трех сражений француз принял подветренную позицию, но, выяснив намерения Роднея, он стал маневрировать с целью использования выгоды наветренной позиции, не для того, чтобы атаковать, а для того, чтобы не принимать боя не на своих собственных условиях. Способность атаковать или уклониться от боя зависит не от ветра, а от скорости хода. Когда речь идет о целой эскадре, ее скорость зависит не только от скорости каждого отдельного корабля, но также от тактического единообразия действий. Следовательно, корабли, обладающие наибольшей скоростью хода, будут иметь преимущества наветренной позиции.
Именно поэтому не является праздным занятием, вопреки мнениям многих, извлечение полезных уроков из истории как парусного, так и галерного флота. И тот и другой имеют черты сходства с современными кораблями. Есть между ними также и существенная разница, из-за которой невозможно ссылаться на их опыт или образ действий как на прецеденты тактики, сохраняющие вневременное значение. Ведь прецедент отличается от принципа и гораздо менее ценен. Прецедент может изначально быть ошибочным или утратить практическое значение (в новых условиях). Принцип же коренится в самой природе вещей, и, как ни меняется его применение по мере изменения условий, он остается нормой, с которой должны сообразовываться практические действия для достижения успеха. Война ведется исходя из таких принципов. Их наличие выявляется путем изучения прошлого, которое раскрывает их на примерах успехов и неудач, происходивших из века в век. Условия и вооружение меняются, но для того, чтобы преодолевать первые и хорошо владеть вторым, следует с уважением относиться к урокам истории в области боевой тактики или крупных сражений, которые объединяются под названием «стратегия».
Именно в таких крупных сражениях, которые объемлют весь театр войны (а в ходе морского противоборства могут распространяться на значительные пространства планеты), уроки истории становятся более очевидными и приобретают постоянную ценность, поскольку условия здесь более устойчивы. Театр войны, его сложность, противостоящие силы могут быть большими или меньшими, необходимые маневры – более или менее трудными, однако это просто разница в масштабе или степени, но не в качестве. По мере того как эпоха дикости уступает место цивилизации, как множатся средства коммуникации, как строятся дороги, перекрываются мостами реки, увеличиваются продовольственные ресурсы, проведение военных операций облегчается, убыстряется, интенсифицируется. Однако принципы, с которыми они сообразовываются, остаются неизменными. Когда пеший марш заменили транспортировкой войск в повозках, когда повозки были заменены, в свою очередь, железнодорожными вагонами, расширилась территория боевых действий или, если хотите, сократилось время их ведения, но правила, диктовавшие необходимость сосредоточения войск в определенном пункте, маршрут их движения, атаку определенного участка фронта противника, защиту коммуникаций, не изменились. То же и на море. Произошел переход от галеры, робко тащившейся от одного порта к другому, к парусному кораблю, отважно предпринимавшему морские экспедиции в самые отдаленные районы Мирового океана, а от него к паровому кораблю нашего времени. Этот переход увеличил масштаб и быстроту морских операций без обязательного изменения правил их осуществления. Речь Гермократа 23 века назад (от начала XXI века – более 24 веков. – Ред.) перед ее произнесением уже содержала четкий стратегический план, применимый в принципе и сегодня. Перед тем как враждебные армии или флоты приводятся в соприкосновение (слово, которое, возможно, лучше других указывает на разграничительную линию между тактикой и стратегией), возникает ряд проблем, требующих решения, которые объемлют весь план операций на данном театре войны. Среди них – должное использование флота в войне, подлинная цель его действий, пункт или пункты сосредоточения кораблей, создание хранилищ угля и складов снабжения, пути сообщения между этими складами и основной базой. Это также значение подрыва торговых перевозок морем в качестве главной или вспомогательной операции войны, система мероприятий, при которой подрыв торговых перевозок может быть успешным, либо путем рассредоточения боевых кораблей, либо посредством содержания какого-нибудь военного оплота, контролирующего проход коммерческих судов. Все это стратегические вопросы, и о них история может немало рассказать. Недавно в военно-морских кругах Англии состоялась полезная дискуссия о сравнительном вкладе двух великих британских адмиралов, лорда Хоу и лорда Сент-Винсента, в боевое использование британского флота во время войны с Францией. Проблема чисто стратегическая и вызывает отнюдь не только исторический интерес. Она имеет в настоящее время огромное значение, и принципы ее решения те же, что были в прошлом. Действия Сент-Винсента уберегли Англию от вторжения, а его последователи, Нельсон и Коллингвуд, добились триумфа при Трафальгаре.
