- Эй, - Азель подошел к ней, остановился позади. - Не хандри.
Чертовка ослепительно улыбнулась.
- С чего ты взял, что я хандрю? - вызывающе спросила она. Азель только усмехнулся. Джелайя подвинулась, освобождая ему место на подоконнике.
- Искренне надеюсь, что они напьются. Тогда ему и в голову не придет к мольберту подходить.
Художник тем временем допил-таки стакан, и Мираж тут же налил ему еще. Лара смотрела на них с явным неодобрением, но уходить не спешила. Вернее, ее не отпускали. Как только девушка делала очередную попытку встать, Федор робко спрашивал, не останется ли она еще на несколько минуток, а Мираж в два счета доказывал, что уходить ей совершенно незачем. Лара вздыхала и оставалась. Впрочем, нельзя сказать, что ей у Феди не нравилось…
Граель продолжал рассматривать картины, вслух комментируя увиденное. Джелайя неодобрительно покосилась на него. Неужели этот дурак не понимает, что художник, обладающий Даром, может почувствовать его присутствие? Но замечания она напарнику не сделала, потому что знала - все оживление Граеля является чистейшим притворством. Им всем было здесь не по себе. И на то были причины. Чертовка бросила быстрый взгляд на висящие в красном углу иконы и поспешно отвернулась, почувствовав озноб.
- Не смотри, - Азель встал, заслоняя от нее опасный угол. Джелайя удрученно кивнула.
- Надеюсь, он не молится. Этого я не выдержу.
- Все ты выдержишь. Помнишь, как мы как-то раз в церковь вломились? - в глазах черта блеснул азарт. - Вот тогда действительно было горячо.
- А как Граель заночевал в доме священника?
- Он аж посерел, когда проснулся и понял где находится, помнишь? Рванул оттуда так, что вышиб окно.
- А мы ему потом говорили, что от него пахнет ладаном, - Джелайя усмехнулась приятным воспоминаниям. - Как он орал, когда узнал, что мы его разыгрывали! А помнишь, как я опрокинула на себя флакон со святой водой?
- Ну еще бы, - фыркнул Азель. - Мы с Граелем тогда испугались едва ли не сильнее, чем ты.
Джелайя укоризненно посмотрела на него.
- Это было больно. На самом деле.
- Знаю.
Чертовка опустила глаза, вспомнив, что именно Азель голыми руками стирал с ее кожи брызги святой воды, которая действовала на чертей хуже, чем серная кислота.
- Ну почему он не атеист?
- Потому что так сильно нам никогда не везет, - подошедший Граель со вздохом потянулся. - Э-эх, скучища… Сколько нам тут еще сидеть? Неделю?
- Примерно так, - Азель скрестил руки на груди.
- А ты все рисуешь, дядя? - Мираж с удивительной для столько выпившего человека координацией движений поднялся на ноги и подошел к мольберту. Черти проводили его нехорошими взглядами. - Ого! Нич-чего девочка… Слушай, а у тебя знакомых девчонок нет? Позвать бы сейчас.
Лара нахмурилась.
- Нет, - честно признался Тир. В памяти его всплыла Келтайя, чертовка, иногда забегавшая в архив. Но Миражу она вряд ли понравилась бы. Да и потом, как ее позвать-то?
- А-а… Слушай, а вот это мне нравится, - Мираж рассматривал холсты. - Раньше не было. Давно нарисовал?
Тираель неопределенно пожал плечами. Он что, еще и рисует? Надо проверить. Он встал (ноги почему-то упрямо шли в разные стороны, пришлось долго ставить их параллельно друг другу) и подошел к мольберту. Теоретически он знал, как надо рисовать, не зря же столько лет штудировал разнообразные земные книги, но вот с практикой у черта было туговато, а если уж совсем честно - практики не было вообще. Однако он храбро взял в руки кисть и очень даже ловко развел на палитре краски. Ободренный первой удачей, Тираель на миг задумался, а затем легко и вдохновенно провел черту…
- Нет, ну ты смотри, что творится, - негодующе заметил Граель, опрокидывая палитру прямо на художника. - На минуту оставить нельзя - сразу к холсту тянется. Эй, ручонки-то попридержи шаловливые!
- Тир! - ахнула Лара, вскакивая
- Упс! - только и смог сказать Мираж. Тираель бестолково топтался на месте, не понимая, почему все краски с палитры вдруг оказались у него на одежде. - Стой, стой, не размазывай. Снимай это быстро.
Лара деликатно отвернулась, пока Тираель переодевался в чистую одежду (впрочем, чистой ее можно было назвать лишь весьма условно), и на правах хозяйки вечера отнесла ее в ванную, попутно удивившись, что в построенной руками Федора избе есть горячая вода и канализация, а у стены торчит самая настоящая батарея центрального отопления. Ванная же комната оказалась маленьким закутком, в котором еле-еле помещалась жестяная раковина и табуретка, на которой стоял таз. В этом тазу Лара и замочила заляпанный краской спортивный костюм Тираеля.
Вернувшись, она увидела, что Тираель задумчиво смотрит на мольберт.
- Знаешь, в этой картине есть что-то странное, - серьезно сказал он, не оборачиваясь. - Что-то знакомое и одновременно совершенно чужое. Даже не в самой картине, а в стиле.
- Если не забыл, это твой стиль, - хмыкнула Лара.
- Мой? - удивленно взглянул на нее Тираель. - А, да, конечно.
Лара молча встала рядом с ним. Картина, закрепленная на мольберте, и впрямь была необычной, не такой, как остальные. Две расплывчатые фигуры, темная и светлая, сплетенные то ли в схватке, то ли в объятиях… Лара почувствовала, что ей становится не по себе.
- Борьба добра со злом?
- Не знаю. Правда, не знаю.
- Ну ладно, - Лара огляделась по сторонам. - А где Мираж?
- Здесь был, - Тир оглядел комнату, заглянул на кухню - Миража нигде не наблюдалось. Входная дверь была заперта изнутри. - Исчез?
Внезапно Лара захихикала.
- Гляди, - прошептала она, указывая куда-то вниз.
Тир пригляделся. На захламленном полу, под батареей, спал Мираж. Черт с Ларой переглянулись и засмеялись.
- Бедняжка, - прошептала Лара, укрывая парня шерстяным пледом. Тот заворочался. - Спи, дурной.
Джелайя подняла ногу, чтобы Лара ее не задела, и украдкой взглянула на скорчившихся под той же батареей Граеля с Азелем. Черти отключились, восстанавливая энергию, которая расходовалась на Земле в огромных по сравнению с привычным Адом количествах.
- Бедняжка, - прошептала она, пробуя на вкус это странное, незнакомое и почему-то безумно притягательное слово.
Утром мороз ударил так, что в вытрезвители народ стремился попасть для того, чтобы погреться.
В "Колизее" гулянка шла вяло, народ в основном расползся отсыпаться или похмелялся по домам. Остались только самые стойкие и те, кто уже спал под столами. История умалчивает, зачем вышел, шатаясь, на крыльцо Ванька - может, просто протрезветь хотел, может, домой, шатаясь, податься, а может, и по какой иной нужде. Но тот, кого он увидел, заставил его протрезветь и заподозрить, что он словил-таки "белочку", и пора завязывать и идти лечиться: прямо из заснеженного воздуха возник человек, белый, с заостренным носом (почему-то именно нос первым бросался в глаза) и… весь в перьях. Не в шубе из перьев, а в перьях по всей коже! Даже лицо у него было в перьях. Ванька обомлел, сел на крыльцо и начал бормотать себе под нос что-то типа того, что не пил и пить не будет.
"Глюк" тем временем с интересом осматривал окрестности. Ему, очевидно, что-то не нравилось. Наконец взгляд его остановился на красном лице Ваньки, являвшего собой жалкое подобие человека, и он наконец заговорил. Спросил он совсем уж неожиданное:
- Ты человек?
Ванька засомневался, даже как-то застеснялся так сразу признавать себя человеком перед странным существом в перьях, которое еще неизвестно, было ли настоящим или всего лишь его же пьяным бредом. Наконец он с сомнением выдал:
- Ну вроде да…
Тогда существо задало второй, еще более неожиданный вопрос:
- Ты художника Федю знаешь?
Туго соображающий Ванька так и не смог понять, как связаны это вопросы - не то любой человек знает Федю, не то не человек его не знает… а может, его знают только звери… На этом месте он все же перестал утруждать себя мыслями и таки ответил, что да, и пытался даже дополнить это утверждениями типа "а кто его не знает", а заодно прочитать лекцию о современном искусстве. Как ни странно, существо больше ничего не спросило, а уставилось в глаза бедному пьянице… и вдруг стало превращаться. Что-то в нем изменилось - сначала незаметно, потом… потом оно буквально за минуту стало Федей! Ванька всего пару раз видел Федю и хорошим его знакомым не был, но само превращение произвело неизгладимое впечатление на его измученное воображение… Ванька вскочил и с неразборчивыми криками убежал, спотыкаясь и матерясь. Говорят, кто-то видел его в мужском монастыре, но, скорее всего, это все выдумки, хотя бы потому, что в Новохлыновске нет мужского монастыря.