Мы решаем днем разделиться на смены: двое на шестах, один смотрит вперед. Остальные спят в каюте — похожем на шалаш сооружении без передней стены.

Меня освобождают от первой вахты, но я слишком возбужден, чтобы спать. Вместо этого я мочу рубашку в реке и даю коню пожевать ее, чтобы напиться. Как и остальные, я вглядываюсь вдаль в поисках движения, хоть и знаю, что яркое солнце дает нам достаточную защиту. Спустя час ноги наконец отказываются меня держать, и я ложусь в каюте. Сон приходит и уходит, как бьющийся о стекло мотылек.

Просыпаюсь я тем не менее уже ближе к вечеру. Они позволили мне проспать обе вахты. Рядом со мной храпят Бен и Эпаф. Бен бормочет во сне что-то неразборчивое. Сисси стоит на носу, я присоединяюсь к ней.

— Ночью они опять вернутся, — произносит она.

Я киваю.

— И следующей ночью. И следующей за ней, возможно.

Она трет нос.

— Будем надеяться, что эта река тянется достаточно далеко. Если она закончится сегодня, то завтра…

Ей незачем договаривать.

Некоторое время мы молчим.

— Они когда-нибудь перестанут приходить?

— Нет, — я смотрю на восточные горы, — если они будут знать, что мы здесь, они не перестанут приходить. Они никогда не остановятся. Они построят на полпути убежища и будут использовать их, чтобы в конце концов добраться до нас.

Сисси делает глоток из кружки, которую держит в руке, и смотрит вдаль.

— Нам бы надо причаливать днем, — говорит она, — чтобы добыть еды. Если увидим какую-то дичь, можно на нее поохотиться. Нам нужна еда.

— У нас есть оружие?

— Дэвид успел схватить копье. И мои кинжалы. Это все.

— У нас не было времени.

— Мы могли бы подготовиться лучше. Я могла бы подготовиться лучше. Я ничего не взяла. Даже Эпаф успел схватить записи Ученого. А Джейкоб — сумку Эпафа. Там ничего особенного — рисунки и кое-какая одежда, — но он все-таки сумел забрать хоть что-то…

— Все было как в бреду, — мягко произношу я, — времени ни на что не оставалось.

Вода ритмично бьется в борт. Сисси смотрит вниз, слегка ерзает.

— Спасибо, что вернулся за Беном, — наконец говорит она и уходит в дальний конец лодки.

Когда наступает ночь, они возвращаются — на этот раз их еще больше, и все они голодны и полны такой ненависти, какой я не мог себе представить. Чудовищная орда, заполняющая берег, превращает реку в подобие адского тоннеля. Мы не спим всю ночь: мы слишком напуганы, чтобы перестать наблюдать за ними. Я опасаюсь, что река станет уже или вообще закончится. Но не этой ночью. Заходит луна, небо светлеет, и крики затихают. Наконец, издав хором жуткий вопль, они уходят.

Солнце встает, и при свете мы видим, что за ночь местность успела измениться. Коричневую грязь пустыни начинает сменять зеленая трава. К полудню берег превращается в пышный зеленый луг, на котором то тут, то там видны цветущие нарциссы и рододендроны. Встречаются рощицы больших деревьев, и я замечаю пару луговых собачек. Мы причаливаем. Конь рад перемене, он так быстро скачет на луг, что мы решаем, что он не вернется. Но он просто проголодался и жует траву, стараясь держаться поближе к нам. Когда спустя час мы отплываем, несмотря на красоту этого места, желая оказаться как можно дальше от них, конь с тихим ржанием возвращается на борт.

Этой ночью они приходят спустя несколько часов после заката. Теперь им требуется много времени, чтобы добраться до нас. Их меньше — только самые молодые и тренированные. Они преследуют нас только пару часов, после чего им приходится раствориться во тьме. Задолго до рассвета, когда луна все еще на небе.

Рассвет застает меня на вахте на носу лодки. Оранжевый шар, пока не такой яркий, чтобы на него нельзя было смотреть, выглядывает из-за восточных гор.

— Ну что, все? — Бен, еще не до конца проснувшийся, подходит ко мне. — Они вернутся? Или мы больше их не увидим?

«Нет, мы больше их не увидим», — собираюсь ответить я. Но я не забыл, даже сейчас, что под этой зеленой травой, там, куда не проникают лучи солнца и где не слышно журчания этой реки, в холоде и тьме ждет девушка, которая когда-то взяла меня за руку.

— Не увидим? — повторяет он.

Я отвожу глаза, не в силах ответить.

После полудня мы вновь пристаем к берегу. Дэвид заметил кролика. И точно, спустя минут десять он закалывает копьем жирного серого зайца. Он бежит к нам, улыбаясь во весь рот и подняв над головой свой трофей. Сисси смотрит на солнце. Время еще есть, говорит она, так давайте разожжем огонь и устроим пир. Бен от радости подпрыгивает на месте, и его веселые крики разносятся над лугами.

Все принимаются за работу. Сисси и Дэвид свежуют зайца. Бен и Джейкоб отправляются за дровами, но дров немного: сухая трава, несколько веточек. Эпаф яростно трет ветки друг о друга, стараясь добыть огонь. Я стою неподалеку, делая вид, что занят. Кто-то предлагает взять дерево на дрова из бортов лодки, но этот разговор быстро пресекается.

— Давайте возьмем мой альбом, — предлагает Эпаф, — можем сжигать по листу за раз.

— Ты уверен? — спрашивает Дэвид.

— Все нормально. — Эпаф поднимается на ноги.

— Давай я сбегаю. — Мне хочется принести пользу. — В твоей сумке, верно?

Я иду к лодке, прежде чем он успевает ответить.

Его сумка лежит в дальнем углу каюты. Я развязываю ее и откидываю клапан. Альбом в испещренной царапинами кожаной обложке оказывается большим. Мне приходится потрудиться, чтобы извлечь его из сумки. Порыв ветра перелистывает страницы, открывая изображение Купола. Надо признать, Эпаф — хороший художник. Линии чистые, а штрихи сдержанные, но выразительные. Я перелистываю страницы. Большая часть рисунков — это портреты геперов, их имена подписаны вверху страницы. Дэвид, Джейкоб, Бен, Сисси. Больше всего Сисси. За готовкой, с копьем, за стиркой. Спящая, глаза закрыты, лицо выглядит нежным и умиротворенным. Я перелистываю альбом от конца к началу, двигаясь назад во времени. Геперы становятся младше.

— Джин, где ты там, что так долго? — кричит издали Эпаф.

— Сейчас, — отзываюсь я, перелистывая страницу, и уже готовлюсь захлопнуть альбом, как что-то привлекает мое внимание.

Новое имя наверху страницы. Ученый.

Я смотрю на портрет…

И альбом выпадает у меня из рук.

Это мой отец.

Я бы хотел выразить свою благодарность тем, кто вдохновлял и поддерживал меня эти годы.

Моим учителям: мистеру Поупу из школы короля Георга V и профессору Дэну Макколлу из университета Корнелла, которые заразили меня своей любовью к интересным историям.

Тем, кто поддерживал меня в начале моей писательской карьеры: Терри Гудману, Питеру Гордону и Мэни Ли.

Коллегам и друзьям из прокуратуры округа Нассау, в особенности Тэмми Смайли, Роберту Шварцу, Дугласу Ноллу, Джейсону Ричардсу и Мехмету Голче.

Кэтрин Дрейтон — потрясающему агенту, которая сочетает в себе все, чего я когда-либо ожидал от агента, и даже больше. А также менеджерам «Инквелл», в первую очередь Линдси Блессинг, Чарли Олсену и Кристиану Палмеру.

Моему замечательному редактору Роуз Хиллиард, чей строгий глаз, мудрый совет и душевная поддержка заставляли меня каждый день думать, как же мне повезло. Моему издателю Мэтью Ширу, благодаря которому я чувствовал себя в «Сент-Мартинс Пресс» желанным гостем.

Моим сыновьям Джону и Крису, которые делают мою жизнь богаче, глубже и интереснее. И в первую очередь Чин-Ли, которой и посвящена эта книга.