В конце концов молчание нарушил не кто иной, как сам председатель. Он все еще не забыл горячего солнца Индии, так что о солнце Меркурия не мог и подумать без дрожи. Правда, он считал меркуриан неотесанными техническими варварами, но к их заявлениям всегда относился всерьез.

— На мой взгляд, господин посол, ваши доводы достаточно вески, — вдумчиво сказал он. — Есть у вас какие-нибудь конкретные предложения?

— Да, сэр, Прежде чем мы решим, что следует предпринять, мы должны собрать факты. Мы знаем географию Рамы, — если применять этот спорный термин, — но не имеем ни малейшего представления о конструктивных возможностях корабля. И главным из всех вопросов представляется один; есть ли на Раме двигатель? Может ли он изменить орбиту? Хотелось бы слышать, что думает по этому поводу доктор Перера.

— Я немало размышлял на этот счет, — ответил экзобиолог, — Конечно, начальное ускорение Раме придало какое-то двигательное устройство, но ведь оно могло действовать и извне. Что касается бортовых двигателей, то мы не обнаружили ничего похожего на них. С уверенностью можно сказать, что там нет и следа ракетных дюз или чего-нибудь хотя бы отдаленно их напоминающего…

— Дюзы нетрудно замаскировать…

— Верно, только зачем? И потом, где баки с горючим, где энергетические установки? Корпус сплошной — мы обследовали его сейсмически. Пустоты, обнаруженные в северном торце, полностью совпадают с системой воздушных шлюзов.

Значит, остается южный торец, куда капитан Нортон не сумел пока добраться из-за десятикилометровой водной преграды. Вы видели фотографии — там, на юге, расположено множество странных механизмов и сооружений. Что это такое, можно только гадать.

Но я твердо уверен только в одном. Если на Раме есть двигатель, то основан он на принципе, нам пока совершенно неизвестном. Может, раманам удалось сконструировать мифический гипердвигатель, о котором люди мечтают вот уже двести лет…

— Следовательно, это не исключается?

— Ну, разумеется, нет! Если нам удалось доказать, что на Раме установлен гипердвигатель — даже если бы мы совсем не разобрались в способе его действия, — это было бы открытием величайшего значения. По крайней мере мы установили бы, что гипердвигатель принципиально возможен…

— Но что это за штука — гипердвигатель? — уныло спросил представитель Земли.

— Любой двигатель, сэр Роберт, любой космический двигатель, созданный не на принципе реактивной тяги. Антигравитационный, например, если таковой существует. В настоящее время мы даже не представляем себе, в какой области науки искать такое устройство, и большинство ученых считают, что его вообще не найти…

— Разумеется, не найти, — вмешался профессор Дэвидсон. — Это установлено еще Ньютоном. Каждому действию равно противодействие, Гипердвигатель — чепуха. Поверьте моему слову.

— Не исключено, что вы правы, — откликнулся Перера с необычной для себя вежливостью. — Но если на Раме нет гипердвигателя, то и никакого другого двигателя тоже нет. Там просто не хватит места для традиционных силовых установок с их необъятными топливными баками.

— Трудно себе представить, что целый мир можно разгонять и тормозить, — заявил Деннис Соломоне. — А что при этом произойдет со всем его содержимым? Каждый предмет придется привинчивать к полу. Слишком неудобно...

— Видите ли, ускорение может быть совсем небольшим, Непонятно одно — что станет с Цилиндрическим морем. Как прикажете удержать на месте массу воды?..

Перера неожиданно запнулся на полуслове, глаза его остекленели. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар. Коллеги встревоженно уставились на него, но ученый также внезапно оправился, грохнул кулаком по столу и воскликнул:

— Ну, конечно! Вот вам и объяснение! Южный утес — теперь все понятно!

— Только не мне, — проворчал представитель Луны, выражая, по-видимому, мнение всех присутствующих дипломатов.

— Взгляните на Раму в продольном сечении, — возбужденно продолжал Перера, развертывая чертеж. — Есть у вас такие схемы? Цилиндрическое море замкнуто между двумя утесами, опоясывающими его поверхность вкруговую. Утес на северном берегу поднимается в высоту всего на пятьдесят метров. А на противоположном, южном берегу — без малого на полкилометра. Во имя чего такая огромная разница? До сих пор по этому поводу никто не высказал никакой разумной гипотезы.

Но допустим, что Рама действительно способен набирать скорость, двигаясь северным концом вперед. Вода устремится назад, уровень ее у южного берега поднимется, быть может, на сотни метров. Отсюда и утес. Ну-ка прикинем…

Перера принялся яростно царапать карандашом по бумаге. Пауза была удивительно короткой — спустя двадцать секунд он поднял глаза с улыбкой.

— Зная высоту обоих утесов, можно вычислить максимальное ускорение, на какое рассчитан Рама. Если оно будет больше двух процентов, море выплеснется на южный континент.

— Одна пятидесятая g? Не слишком много…

— Напротив, очень много, если принять во внимание массу в десять миллионов мегатонн. И в то же время достаточно для маневрирования в Космосе…

— Большое спасибо, доктор Перера, — заявил представитель Меркурия. — Вы дали нам немалую пищу для размышлений. Господин председатель, нельзя ли внушить капитану Нортону, что нам представляется необходимым обследовать район Южного полюса?

— Он делает все, что может. Бесспорно, море — серьезное препятствие. Они пытаются соорудить какое-то подобие плота, чтобы побывать по крайней мере в Нью-Йорке…

— Южный полюс, видимо, еще важнее. Ставлю вас в известность, что я намерен вынести данный вопрос на рассмотрение Генеральной ассамблеи. Одобряете ли вы такой шаг?

Возражений не последовало даже со стороны доктора Тейлора. Члены комитета, присутствующие заочно, собирались уже прервать связь, но тут руку поднял сэр Льюис.

Старый историк выступал очень редко, и уж если выступал, то его следовало послушать.

— Предположим, мы выясним, что Рама.., мм.., продолжает жить и способен маневрировать. Но способность напасть и намерение напасть — вещи разные…

— И сколько мы, по-вашему, должны ждать, чтобы убедиться в намерениях раман? — спросил меркурианин, — Когда мы точно узнаем, каковы их намерения, будет слишком поздно.

— Уже слишком поздно. Можем мы как-нибудь повлиять на Раму? Нет, не можем. Да, наверное, и никогда не могли.

— Я не согласен с вашим утверждением, сэр Льюис. Мы можем сделать многое, если понадобится. Хотя времени у нас осталось отчаянно мало. Рама словно яйцо, где сидит космический птенец неизвестной породы. Солнечные лучи отогрели его, и теперь птенец готов вылупиться в любой момент.

Председатель комитета вперил в посланца Меркурия взгляд, исполненный чистосердечного изумления. Он никак не предполагал, что меркурианин способен подняться до столь поэтических сравнений.

Когда кто-нибудь из экипажа обращался к нему «командир» или, того хуже, «мистер Нортон» — это всегда означало, что затевается нечто нешуточное. А чтобы Борис Родриго титуловал его подобным образом — такого Нортон вообще не мог припомнить, значит, дело было серьезным вдвойне. Даже в самые тяжелые минуты лейтенант Родриго неизменно отличался выдержкой и рассудительностью.

— Что стряслось, Борис? — спросил капитан, едва за ними закрылась дверь каюты.

— Прошу разрешения, командир, на внеочередную передачу непосредственно на землю.

Это было несколько необычно, но не беспрецедентно. Повседневная связь шла через ретрансляторы ближайшей планеты — в настоящее время через Меркурий, — и хотя радиоволны находились в пути лишь несколько минут, иной раз требовалось пять, а то и шесть часов, чтобы сообщение достигло адресата. Как правило, такая скорость всех вполне устраивала, но в случае острой необходимости ценою больших затрат под ответственность капитана можно было использовать и каналы прямой связи.

— Вы, конечно, понимаете, что подобную просьбу следует обосновывать. Все доступные полосы часто забиты отчетами наших исследовательских групп. Что у вас, какое-то личное несчастье?