Опарин устроился в кресле у окна. Дорожная сумка стояла рядом, в ней был комплект чистого белья, полотенце, бритва, набор гигиенических принадлежностей (мыло, зубная паста, щётка, дезодорант) и планшетный компьютер. Одет он был скромно. Светлая безрукавка, тёмные брюки и грубоватые форменные ботинки с прикрученными к подошве магнитными набойками. Лицо его покрывал коричневый загар, сходящий на нет на уровне шеи. Мимо Опарина проходили студенты, не обращая на него никакого внимания, и только те, у кого на рукавах были нашиты знаки Академии Космогации, приближаясь к нему, невольно замедляли шаг. Они знали, что подобный загар нельзя приобрести нигде, кроме как за пределами земной атмосферы. Это знание делало их единомышленниками, сопричастными общей профессиональной среде. Опарин здоровался с ними едва заметным кивком головы. Курсанты шли дальше, и некоторые из них оглядывались, будто старались запомнить сидящего у окна астронавта.

На цифровом табло сменился график вылетов. Номера улетевших бортов гасли и в погасших ячейках загорались новые буквенно-цифровые обозначения. После короткой музыкальной заставки диктор проникновенно сообщил о начале посадки на рейс номер семь тысяч триста сорок три по маршруту аэропорт «Зеленодольский» - космодром «Северный». Курсанты, собравшись в небольшую колонну, организованно направились к выходу. Опарин отвлёкся, провожая их взглядом, и пропустил тот момент, когда к нему подошёл человек.

- Извините, товарищ. Вы Опарин, Савелий Викентьевич?

- Да, - сказал Опарин, вставая и одергивая брюки. - Я Опарин.

- Очень приятно. Лузгачёв. Олег. Референт директора Комитета и по-совместительству водитель. Машина подана, Савелий Викентьевич. Мне приказано доставить вас в кратчайший срок и без всяких происшествий, - Лузгачёв улыбнулся. - Директор ждёт.

- Я готов, - по-военному кратко ответил Опарин. - Идёмте.

- Вещи, - сказал Лузгачёв, - я могу взять.

- Ничего, - сказал Опарин. - кроме сумки. Не беспокойтесь, она не тяжелая.

- Всё своё ношу с собой, - одобрительно констатировал Лузгачёв. - И если быт не тянет нас ко дну многопудовой гирей, поспешим.

- Да, - согласился Опарин, взвешивая рукой сумку - быт не тянет. Никоим образом.

- Тогда за мной, - сказал Лузгачёв, подводя итог короткому знакомству. - Прокачу с ветерком. И сразу же успокоил: - Без излишнего лихачества.

Нужное им здание располагалось в глубине тенистого парка. На фасаде была прикреплена лаконичная вывеска «Академия Наук СССР. МКПИТР», что означало «Межотраслевой Комитет Перспективных Исследований и Технических Разработок». Лузгачёв предупредительно открыл массивную дубовую дверь. Опарин вошёл в просторный вестибюль. Вестибюль был пуст, не считая дежурного охранника, сидящего за ТИБом (терминалом интегральной безопасности), позволяющего собирать и обрабатывать данные с камер видеонаблюдения, электронных замков, пожарных и газовых датчиков, датчиков давления и движения, управлять в ручном режиме разветвленной системой пожаротушения, блокировкой и разблокировкой аварийных проходов, лифтов и эскалаторов.

Дежурный, в звании старшего лейтенанта, вежливо спросил у Опарина паспорт.

- Паспорт? - Опарин сконфуженно посмотрел на Лузгачёва. - Паспорта у меня нет.

- Товарищ старший лейтенант, - сказал референт, - товарищ Опарин — астронавт-испытатель международного класса и колонист, постоянно проживающий на Марсе, в интернациональном марсианском поселении «Циолковский-Два», ввиду чего не имеет паспорта гражданина СССР. ВРЕМЕННО. Вместо внутреннего общегражданского документа личности у товарища Опарина универсальное идентификационное удостоверение, выданное Марсианским Колониальным Представительством ООН.

- Мне без разницы, товарищ.., - дежурный офицер мельком взглянул на экран, - товарищ Лузгачёв, главное, чтобы у товарища было что с чем сравнивать.

- Пожалуйста, - Опарин протянул дежурному пластиковую карточку.

Охранник вставил удостоверение в карт-ридер. Лузгачёв иронически закатил глаза: «ничего не поделаешь, порядок».

- К директору, значит, - сказал дежурный.

- К директору, - подтвердил референт.

Дежурный вернул Опарину карточку.

- Проходите, товарищи.

- Спасибо, товарищ старший лейтенант. Савелий Викентьевич, куда вы, по лестнице? Лифтом быстрее!

Первое, что увидел Опарин, войдя к директору Комитета была огромная карта Советского Союза, занимавшая всю стену. На её фоне директор — невысокий полный мужчина выглядел как пародия на коварного диктатора, в тиши кабинета разрабатывающего планы по установлению мирового господства. И внешность у директора вполне соответствовала образу: бритая до глянцевого блеска голова, пухлые щёчки, влажные чувственные губы, щёточка жёстких, побитых сединой усов, уж очень напоминающих усы некоего деспота прошлого века, властвовавшего в одной из европейских стран. И облачён директор был сообразно роли: полувоенный френч бледно-зелёного солдатского сукна, белая, расшитая аутентичным народным орнаментом косоворотка с расстёгнутым воротом, пара цветных карандашей и ручка-самописка, торчащие из нагрудного кармана. Директор читал с монитора, морщился, хмурился и рассерженно черкал в новомодном плёночном блокноте цифровым пером.

- Адриан Гаврилович, - произнёс Лузгачёв, - товарищ Опарин, по вашему распоряжению.

- Зови, зови, Олег, не задерживай!

- Я, уже, собственно, прибыл, - сказал, немного смущённо, Опарин.

- Прибыли, - сказал директор, бросая перо. - Чудесно. Едва с самолета и прямиком в самое пекло. Нет, Савелий Викентьевич, это я про погоду, а не про нашу контору. У нас учреждение солидное, академическое. Наши сотрудники приличные люди, - директор выделил слово «приличные», явно адресуя его референту (Лузгачёв неопределённо хмыкнул), - хотя и у нас, бывает, градус творческой полемики зашкаливает и страсти кипят (снова неопределённое хмыканье). Идите, Олег, вас ждут в шестой лаборатории.

- Ну-с, Савелий Викентьевич, как долетели?

- Спасибо, …

- Маркелов, Адриан Гаврилович, директор МКПИТР.

- Адриан Гаврилович, без приключений.

- Удивлены, - внезапно спросил Маркелов, одергивая френч.

- А.., есть чуть-чуть.

- Не удивляйтесь, - рассмеялся Маркелов, - я не такой. Не ретроград, не зажиматель критики, не бюрократ и не чинопочитатель. Нет, вру. Я и то, и другое, и третье, но строго в гомеопатических дозах, что отличает хорошего администратора от зарвавшегося, охамевшего от бесконтрольной власти дуболома. Просто в нашем отраслевом министерстве, совместно с Академией наук решили устроить к ноябрьским праздникам грандиозный капустник силами подведомственных предприятий и учреждений. Я играю министра среднего машиностроения, потому что у меня фактурная внешность. Типичный сталинский нарком. Это мое сценическое амплуа и я им, как ни странно, вполне доволен. Так что, Савелий Викентьевич, приглашаю вас на премьеру.

- Не обещаю, Адриан Гаврилович...

- И не надо, Савелий Викентьевич, не надо. Я могу с точностью предсказать, где вы встретите очередную годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции.

- Что ж, в таком случае рассчитываю на контрамарку.

- Всенепременно, Савелий Викентьевич, всенепременно и без всякого сомнения. Однако, - директор резко сменил тон, - пригласили вас, Савелий Викентьевич, как вы догадываетесь, не ради лишней контрамарки. Мы хотим предложить вам работу. Задание государственной важности. Не скрою, миссия опасная, и в то же время масштабная и захватывающая.

- Интригующая вступление, - сказал Опарин.

- Погодите, это была преамбула, - сказал директор, - а амбула, обещаю, вас ошеломит.

- Я слушаю, Адриан Гаврилович.

- Минуточку, - директор потянулся к бордовой папке. - Небольшая формальность, Савелий Викентьевич. Подпишите одну бумагу, и я продолжу.

- Какую бумагу?

- Подписка о неразглашении государственной тайны. Я, имярек, ознакомлен, предупреждён, обязуюсь соблюдать и сохранять...