– Значит, вы полагаете, что все это связано именно с ней. С Тиамат.
– Сложите все вместе, – сказал Фортунато. – Положим, этот масонский секрет как-то связан с властью над Тиамат. Калиостро становится обладателем тайны. Его собратья-масоны не станут использовать это знание во зло, поэтому Калиостро создает собственный орден – чтобы использовать его в своих целях.
– Чтобы привести это чудовище на Землю.
– Да, – эхом отозвался Фортунато. – Чтобы привести его на Землю.
Эйлин наконец перестала улыбаться.
Они заговорились дотемна. Ночь была ясная и холодная, и сквозь яркий свет люстры Фортунато различал звезды. Ему хотелось отключить их.
– Уже поздно, – сказала Эйлин. – Мне пора.
Это застало его врасплох. После дня, проведенного за совместной работой, его переполняла нервная энергия, хмельное возбуждение погони. Ум женщины восхищал его, и так хотелось, чтобы вся она раскрылась ему – ее секреты, чувства, ее тело.
– Останься, – попросил он, тщательно следя за тем, чтобы не использовать свою силу, не превратить просьбу в принуждение. – Пожалуйста.
В животе у него похолодело.
Эйлин поднялась, натянула свитер, брошенный на подлокотнике кресла.
– Мне нужно… переварить все это, – сказала она. – Слишком много всего для одного раза. Прости. – На него она не смотрела. – Мне нужно время.
– Я провожу тебя до Восьмой авеню, – предложил он. – А там ты сможешь поймать такси.
Звезды, казалось, излучали холод, какую-то ненависть к самой жизни. Он втянул голову в плечи и глубоко засунул руки в карманы. Несколько секунд спустя рука Эйлин обвила его пояс, и он на ходу привлек ее к себе.
Они остановились на углу Восьмой авеню и Девятнадцатой улицы, и почти тут же подъехало такси.
– Можешь не говорить, – сказала ему Эйлин. – Я буду осторожна.
В горле у Фортунато застрял такой тугой ком, что он не смог бы произнести ни слова, даже если бы захотел. Он обхватил ладонью ее затылок и поцеловал ее. Губы оказались такими нежными, что он оторвался от них и развернулся, чтобы уходить, и только тогда понял, какое восхитительное это было ощущение. Он обернулся – она стояла на том же месте. Фортунато поцеловал ее еще раз, настойчивей, и на мгновение она прильнула к нему, а потом отстранилась.
– Я позвоню, – сказала она.
Он провожал такси глазами, пока машина не скрылась за углом.
В семь утра следующего дня его разбудили полицейские.
– У нас в морге мертвый подросток, – сообщил первый. – Кто-то переломал ему шею. Неделю назад в парке у Клойстерс. Вам что-нибудь об этом известно?
Фортунато покачал головой. Он стоял у двери, рукой придерживая халат на груди. Если они войдут, то увидят и пентаграмму, начерченную на полу, и человеческий череп на книжной полке, и рассыпанные на кофейном столике самокрутки с марихуаной.
– Его дружки говорят, что видели вас там, – заметил второй.
Фортунато взглянул ему в глаза.
– Меня там не было, – произнес он. – Вам очень хочется в это поверить.
Второй полицейский кивнул, а первый потянулся к пистолету.
– Не нужно, – сказал Фортунато. Первый полицейский не успел вовремя отвести глаза. – Вы тоже в это верите. Меня там не было. Я чист.
– Чист, – повторил первый полицейский.
– А теперь уходите, – велел Фортунато, и они ушли.
Он уселся на кушетку; руки у него тряслись. Полицейские вернутся. Или скорее пришлют кого-нибудь из джокертаунского отдела – того, против кого его способности будут бессильны.
Ну вот, теперь он больше не уснет. Все равно его сны наводняли страшные чудовища размером с Луну – они шевелили щупальцами, заслоняя небо, проглатывали город.
Фортунато вдруг понял, что в квартире никого нет. Он уже и не помнил, когда в последний раз проводил ночь в одиночестве. Его рука сама потянулась к телефонной трубке – позвонить Каролине. Это был просто рефлекс, и он подавил его. Ему хотелось быть с Эйлин.
Два дня спустя она позвонила снова. За эти два дня он дважды побывал в ее музее на Лонг-Айленде – в своем астральном виде. Он реял по комнате, незримый для нее, и наблюдал. Он побывал бы там еще не раз и задержался бы подольше, но это доставляло ему слишком большое удовольствие.
– Это Эйлин, – сказала она. – Они хотят посвятить меня.
Была половина четвертого. Каролина отправилась в Берлиц на занятия по японскому языку. В последнее время он видел ее не слишком часто.
– Ты все-таки вернулась туда.
– Я не могла иначе. Мы уже зашли слишком далеко.
– И когда же?
– Сегодня вечером. Мне велено подойти к одиннадцати. К той старой церкви в Джокертауне.
– Можно мне с тобой встретиться?
– Наверное. Я могу прийти, если хочешь.
– Пожалуйста. Только поскорее.
Фортунато сел у окна и смотрел в него, пока не показалась ее машина. Он открыл входную дверь и вышел встречать Эйлин на площадку. Женщина вошла в квартиру первой и обернулась. Фортунато не знал, чего от нее ожидать. Он закрыл дверь, и она протянула к нему обе руки. Он обнял ее, поцеловал – снова и снова. Нежные руки обвились вокруг его шеи и сцепились в замок.
– Я хочу тебя, – сказал он.
– И я тебя.
– Пойдем в спальню.
– Мне очень этого хочется. Но я не могу. Это… дурацкая затея. Я долго об этом думала. Я не могу вот так просто запрыгнуть к тебе в постель и проделывать всякие замысловатые тантрические штучки. Это не то, чего я хочу. Господи, да ты ведь даже кончить не можешь!
Он погрузил пальцы в ее волосы.
– Ну ладно. – Он еще какое-то время прижимал ее к себе, потом отпустил. – Что-нибудь выпить?
– Чашку кофе, если можно.
Он поставил чайник на плиту, бросил в кофемолку пригоршню кофейных зерен и принялся их молоть, глядя на нее поверх барной стойки.
– Никак не пойму, почему я ничего не могу выудить из сознания этих людей.
– Ты не считаешь, что я все выдумываю?
– Я почувствовал бы, если бы ты меня обманывала.
Эйлин тряхнула головой.
– С тобой не соскучишься.
– Есть вещи поважнее надуманных условностей.
Вода вскипела. Фортунато приготовил кофе и разлил его по чашкам.
– Если они – такая серьезная организация, как ты считаешь, то они просто обязаны иметь среди своих членов тузов. Таких, которые могут устанавливать блоки – блоки против других людей, обладающих ментальными силами.
– Надо полагать.
Она отпила из своей чашки.
– Сегодня днем я встречалась с Бэлзамом. Мы все собрались в книжной лавке.
– Как он выглядит?
– Довольно приятный. Похож на банкира или кого-то в этом роде. Костюм-тройка, очки. Но загорелый, как будто по выходным регулярно играет в теннис.
– И что он сказал?
– Они наконец-то произнесли вслух слово «масон». Такое впечатление, что это была последняя проверка – не насторожусь ли я. Потом Бэлзам преподал мне урок истории. О том, что шотландские и йоркские масоны были всего лишь ветвью спекулятивных масонов и что они ведут свою историю лишь с восемнадцатого столетия.
Фортунато кивнул.
– Это действительно так.
– Потом он принялся рассказывать о Соломоне, о том, что архитектор его храма на самом деле был египтянином. Что масонство пошло от Соломона, а все прочие обряды давно утратили свое исконное значение. Как ты и предполагал.
– Сегодня вечером мне придется пойти с тобой.
– Ничего не выйдет. Даже если ты переоденешься, они узнают тебя.
– Я могу послать свое астральное тело, которое все увидит и услышит.
– А если еще кто-то будет там в своем астральном теле, ты его увидишь?
– Ну конечно.
– И что тогда? Это же страшный риск, разве не так?
– Ну да, риск.
– Мне придется пойти одной. Другого выхода нет.
– Разве только…
– Разве только – что?
– Разве только я буду внутри тебя, – закончил он.
– О чем ты?
– Сила сосредоточена в моей сперме. Если она будет внутри тебя…