Чтобы письмо выполнило свою основную задачу, оно должно убедить адресата в правильности позиции автора, в необходимости действовать именно так, как он предлагает. А это во многом зависит от характера обоснования суждений автора.
В публикации, претендующей на серьезную реакцию со стороны адресата, утверждения автора всегда подкреплены убедительными и ясными для аудитории фактами. К сожалению, на практике так бывает не всегда.
Из «Обращения трудовых коллективов промышленных предприятий Кемеровской области к Президенту РФ Ельцину Б.Н., Председателю правительства РФ Путину В.В.»
(Комсомольская правда. 10 сентября. 1999)
Уважаемый Борис Николаевич!
Уважаемый Владимир Владимирович!
Обратиться к Вам нас заставила невозможность остановить творящиеся в Кемеровской области беззаконие и чиновничий произвол. Больше года не прекращается развязанная губернатором Тулеевым А. Г. травля коллективов и руководителей нескольких ведущих предприятий Кузбасса, сотрудничающих с Металлургической инвестиционной компанией (МИКОМ)…
…Неоднократные обращения А.Г. Тулеева в различные государственные организации в связи с якобы имеющими место нарушениями финансово-хозяйственной деятельности группой МИКОМ в Кузбассе на ряде предприятий привели к многочисленным проверкам. Однако десятки комиссий и сотни проверяющих не выявили никаких нарушений… Губернатор же продолжает снова и снова писать свои обращения. Причем мало того, что эти бумаги по большей части содержат грубое искажение фактов и клевету, так они еще обычно содержат опровергнутые комиссиями данные. Вот и сейчас такое обращение направлено на имя Председателя правительства В.В. Путина… Тулеев, например, опять пишет… Губернатор в «праведном гневе» спешит проинформировать правительство о том, что на шахте им. Дзержинского задержка заработной платы «вынуждает шахтеров идти на крайние меры» …Не имеет смысла дальше перечислять подобной «достоверности» факты. Лучше обратить внимание на то, что непрерывная бумагомарательская деятельность к руководителям федеральных министерств, в основном правоохранительных, приводит лишь к двум вещам. Во-первых, эти проверки пока только отвлекали милиционеров, налоговых полицейских и инспекторов, прокуроров и контрразведчиков от их работы. Во-вторых, что куда важнее, проверки отрывают трудовые коллективы от основной деятельности…
Как видим, составители письма пытаются обвинить губернатора А.Г. Тулеева в предвзятом отношении к компании МИКОМ. Но кроме упреков в том, что тот «все пишет», занимается «бумагомарательством», и обших утверждений о том, что проверки отрывают коллективы от трудовой деятельности, никаких фактических доводов в пользу с позиции авторов в письме нет. Почему? Оказывается, не случайно. Вскоре после публикации «обращения» другая газета, «АиФ» (№ 43. 1999), в статье «Кузбасс покупает уголь на Кипре» рассказала о том, что в МИКОМе, именно благодаря А.Г. Тулееву, было раскрыто воровство в огромных размерах…
Писать убедительно автору эпистолы помогает знания приемов, методов убеждающего информационного воздействия, овладение мастерством аргументации, знание психологии своего адресата.
Исповедь
К исповеди как жанру журналистики относятся публикации, предметом которых является внутренний мир авторов этих публикаций. Основным методом, который применяется при подготовке таких публикаций, является самоанализ. Данный жанр журналистики имеет свои корни в литературе, религии, философии. Более двух столетий назад великий французский философ и писатель Жан-Жак Руссо начал свою очередную книгу словами: «Я предпринимаю дело беспримерное и которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы — и этим человеком буду я». Книга его называлась коротко: «Исповедь».
Писатель завещал опубликовать ее не раньше 1800 г. — не хотел, чтобы друзья и знакомые прочитали книгу при его жизни. Ибо до сих пор исповедь свою человек адресовал одному только Богу. Книгу же могли прочитать тысячи простых смертных. Не святотатство ли обнажать перед ними, а не перед Создателем суть свою? И кто еще, кроме известного во всем мире «вольнодумца» Руссо, способен сделать подобное? Но прошло не очень много времени с тех пор, как философ создал свой труд, и у него нашлись последователи, которые «исповедовались» не только в книгах, но и в обычных газетах, уже никак не предупреждая своего читателя о том, что у них не найдется очередных «подражателей». Исповедь стала обычным журналистским жанром.
Желание «исповедоваться» в прессе возникает у многих людей[26]. И у самых что ни на есть «ординарных личностей», и у людей необычных, а порой — и у великих. Понять это можно. Вопрос в данном случае в другом: почему свои откровения наши современники все чаще предпочитают публиковать в прессе?
Одно из объяснений состоит в том, что откровение перед Богом приносит человеку одни последствия, а перед людьми — совершенно иные. Что может дать человеку религиозная исповедь? Верующие знают это хорошо. Религиозная исповедь всегда есть покаяние, т. е. добровольное признание в совершенных неблаговидных поступках, в ошибках, в «грехах», которые заключаются в забвении норм и предписаний церковного вероучения. Человек, сверяющий свои поступки с божественными заповедями и заветами, может испытывать мучительные переживания, снять которые и должна религиозная исповедь. Совершившие ее часто получают глубокое душевное успокоение. Для них важно именно «отпущение грехов», ощущение снизошедшей божественной благодати, нравственное очищение. Священник, принимающий исповедь, выступает при этом лишь как посредник между Богом и верующим.
Цели обращения человека со своим откровением к широкой публике (массовой аудитории) совсем иные. И журналист берет на себя роль посредника именно потому, что они часто совпадают с целями его деятельности. Это, собственно говоря, и породило так называемую «исповедальную журналистику».
Что же это за цели? Вот некоторые, наиболее часто представленные в прессе:
1. Объяснить необычный поступок.
2. Показать пример преодоления беды.
3. Поделиться опытом успешной карьеры.
4. Сделать саморекламу.
Рассмотрим каждую из них по порядку подробнее.
Из публикации «Исповедь мальчика для битья»
(Журналист. № 8. 1995)
Автор публикации (фрагмент ее представлен ниже. — А.Т.) Вадим Летов, профессиональный журналист, более двадцати пяти лет проработавший собкором «Огонька» и других московских изданий, исколесивший всю огромную страну и любящий и знающий ее, вдруг решил… эмигрировать из России. Почему?
Ответ на этот вопрос, объяснить свой необычный поступок, на взгляд автора, очень важен для всех. И он решил произнести его публично. Журналист оказался ненужным в своем отечестве. А более того — гонимым. Местные «республиканские князьки» (будь то секретари обкомов, крайкомов КПСС, будь то ель-цинские губернаторы и пр.), никогда не любившие независимых московских журналистов, наконец-то, после развала СССР получили возможность проучить «заезжих щелкоперов». Подобное произошло и с Летовым.
После того как местная власть не смогла договориться с ним о благоприятном освещении здешних событий в московском издании, ему вполне красноречиво «намекнули» на то, чтобы он убирался из республики, пока цел:
Вот картина, что напрочь не оставляет меня. Я лежу в дорожной грязи под портретом Горбачева и не могу подняться. Я лишь катаюсь с бока на бок, фыркая грязью. А мимо идут люди, но взгляд их мутен и равнодушен. Подать мне руку в помощь некому, и это для меня самое страшное.
Нет, не дурной похмельный сон. И вообще у меня ни в одном глазу. Волонтеры Народного фронта Молдовы учили меня «не возникать». Портрет Горбачева, навешенный на зубцы кишиневского горпарка, при более близком рассмотрении отредактирован был весьма странно. На подбородок с дорисованной фломастером ленинской острой бородкой нависали клыки Дракулы, а на месте знаменитого родимого пятна, стыдливо опущенного полиграфистом, по-паучьи расползлась свастика… Палачи немногословны, жанр интервью не для них. Кожаны методично катали меня по луже, что бревно, ускользнувшее из плота. Нет, то были вовсе не читатели и даже не цензоры из народо-фронтовской «Цары», что периодически обещали мне, «проводнику имперской политики», поросячью участь. Просто иллюстраторы. Мимо споро полубежали к парламенту республики демонстранты, они несли и такой плакат «Иван! Чемодан! Магадан!». Горби и я, лежащий в грязи, были прекрасной иллюстрацией дня…
Хватит, стыдно. Надо признать, что я — бомж, бомж по воле глупо продуманного времени. И картина — я в грязи под портретом наипервейшего перестройщика, и люди, безлико смотрящие на муки мои, муки обращения человека в ничтожество — меня не покидает ни наяву, ни во снах. Картина эта стала символом бытия. Вопрошаю, да бесполезно, Вопрошаю не один, но от этого не легче.
