Легкий бриз приятно овевал разгоряченные лица. — С нашей помощью страны Азии скинут ненавистное ярмо белых варваров, — покончив с общими положениями «Движения трех А», посол перешел к конкретным проблемам. — Вашему величеству известно, что мы предоставили независимость буддистской Бирме?

 — Мы знаем об этом, — ответил за императора Чан Чонг Ким. — Божественная воля осеняет японское знамя.

Бао Дай понимал, что независимость Бирмы такая же фикция, как и его сегодняшнее вступление во дворец деловых аудиенций. Японские войска не собирались покинуть Рангун. Не ушли они и из союзного Таиланда, предоставившего коридор для наступления на северных и южных соседей. Но лично его, по крайней мере на первых порах, устраивала даже фиктивная, но исполненная всех атрибутов величия власть.

 — Вьетнам — страна древней цивилизации, — Есидзава не спускал глаз с императора, сидевшего по другую сторону столика, уставленного вазами с фруктами и сладостями. Проникнуть в мысли этого немногословного сдержанного человека, сменившего императорский желтый цвет на скромный тропический костюм, было не просто. — Недалек день, когда вы, с нашей помощью, сможете расторгнуть договор о протекторате с Францией и обрести независимость, — выбросил главный козырь посол.

Бао Дай не спешил с ответом. Открытый союз с Японией был для него пока опасен, а тайный не сулил ощутимых выгод. Приходилось поэтому следовать мудрой тактике благожелательного бездействия. Пусть японцы окончательно распростятся со вздорной идеей посадить на трон пройдоху Де, а там будет видно.

 — Мне хочется ответить вам словами нашего древнего мудреца Нгуен Зы, господин посол. — Бао Дай прочел стихи столь же бесцветно и невыразительно, как говорил: — «Тридцать с лишком лет правил он во дворце, тридцать лет державу берег. Все Четыре Моря и Девять Земель у его простирались ног». Мы ничего не пожалеем для друзей, которые принесут нам независимость.

Лием угостил дорогого гостя сваренным в стволе бамбука рисом, приправленным бальзамкой. Извинился за скверный рыбный соус, красноватый и мутный.

 — Обойдемся без него. Дрянной соус — не приправа к свиным почкам, — пошутил Танг. — Был бы рис.

 — Плохо с рисом. Отнимают у людей последнее. Ни на что внимания не обращают. Плевать им на засуху, на неурожай, скидки не жди. Я слышал, что крестьянам приходится покупать рис на черном рынке?

 — Так обстоит дело почти повсюду, — подтвердил Танг. — Люди продают с себя все, только бы выполнить поставки. Чтобы предотвратить голод, мы призвали народ захватывать продовольственные склады. Отряды спасения родины раздают по деревням почти весь отобранный у врага рис.

 — Трудное это дело. Кругом шпионов понасажали. За каждым зернышком следят: сколько, мол, и откуда.

 — За этим, собственно, я и пришел. Нужна ваша помощь. — Танг разложил крупномасштабную карту и прибавил света в лампе. — Лягушки-то как раскричались. — Он прислушался к трубному клокочущему мычанию в прибрежных лугах. — Я сперва подумал, что это буйвол ревет.

 — Радуются, что прошли дожди. Так и лезут на баркас. Я, конечно, не против: мясо у них белое и нежное, как у знаменитых кур из Донгхо. Только надоели.

 — Значит, так, — Танг отогнал назойливого комара, — пришел час расплаты. Лисица, которую мы вырастили, разоблачена. Подозрения нашего Дыка подтвердились.

 — Кто этот оборотень? — спросил Лием, сцепив задрожавшие пальцы.

 — Через пять дней он приедет сюда. — Танг указал место на карте. — Проток Иен перед переправой Дук.

 — Я возил туда моих детей. Счастливое было время…

 — Мы встречались с Дыком на горе, а предатель теперь будет ждать на мосту за островом. Он осторожен и сам выбрал место встречи. Я понимаю, чем он руководствовался.

 — Да, туда незаметно не подойдешь. — Лием склонился над картой. — Река, обтекающая остров, кругом болота, а мостик отовсюду виден как на ладони.

 — В этом вся трудность. Это ловушка. Жандармы наверняка спрячутся у переправы и в зарослях на горе. От моторных лодок не скроешься. Вся надежда на ваш опыт.

Старик долго смотрел на карту, освещенную красноватым керосиновым язычком, словно надеялся прочитать на ней свою судьбу.

 — Я вот что надумал, ученый человек, — поднял он глаза на Танга. — Пустите меня. Отомстить палачу моих детей я должен сам. Да и жить мне осталось недолго. Пусть жизнь завершится достойно.

 — Такая работа не для вас.

 — Почему? Даже уродливый как черт может волочиться за девушками. Справлюсь.

 — А как же Будда?

 — Он все поймет.

 — Что ж, дядюшка, — Танг кивнул с печальной улыбкой. — Если вы твердо решили, не стану отговаривать. Отправляйтесь на реку Дай. Только с одним условием. Я не хочу посылать вас на верную смерть. Попробуйте придумать что-нибудь получше. Никогда не поверю, чтобы старый ловец водяных змей не нашел способа незаметно подобраться к врагу. — Сложив карту, он передал ее Лиему. — Подумайте, дядюшка, а я к вам завтра зайду.

 — Нечего ждать до завтра, — проворчал старик. — Я и так знаю все, что нужно.

С наблюдательной вышки у переправы Дук была видна залитая водой низина протока Иен. Сквозь дождевую дымку проступали деревья на дамбе и желтый извив ручья, раздваивающегося перед островом, за которым смутно чернела трапеция бревенчатого мостика.

 — Не повезло нам с погодкой, — сказал Жаламбе, тщательно протирая окуляры бинокля, синевато отсвечивающие просветленной оптикой. — Все смазано. Прямо как нарочно.

 — Вы слишком мрачно настроены, патрон, — возразил Виктор Лефевр, — не стоит портить кровь из-за шального муссона. Денек не так уж плох. Не ливень — и уже слава богу. Пусть себе капает. Уж как-нибудь человеческую фигуру не проглядим.

 — Все разлилось, взбухло. Могут и ускользнуть.

 — Куда им деться? Лодка не иголка. Притом на равных с нами, патрон. Для выстрела им придется подойти ближе.

 — Более удобного места не нашлось? — буркнул Жаламбе, приникая к биноклю. — На горе могут не увидеть ракеты.

 — Мне казалось, что Конг представляет для вас второстепенный интерес. — Лефевр прикурил от окурка новую сигарету. — Когда хочешь выгнать зверя, лезешь к нему в логово. — Он приставил бинокль к глазам. — Его еще нет? Ну что ж, наберемся терпения… Я почему-то не сомневаюсь, что Конг придет.

 — Он ничего не заподозрил?

 — Кто его знает. Мне пришлось идти ва-банк. Иначе бы мы просто не узнали, где состоится столь нежное рандеву.

 — И не надо, — сплюнул Жаламбе. — Коммунисты превосходно обошлись бы без нашей помощи. Поймаем мы их или нет, еще неизвестно, а Конга твоя непомерная щедрость могла насторожить.

 — Щедрое обещание, патрон, не щедрость. Я искренне надеюсь, что мне не придется отслюнить ему две тысячи пиастров. Но пообещать пришлось. Только так удалось уговорить его еще разок поработать на старушку Марианну![40] Эта сумма помогла двойнику и рот заткнуть. Едва ли он заикнулся об этом Уэде.

 — Почему?

 — Кэмпэтай в таком случае не преминула бы вмешаться, а это сорвало бы операцию. Нет добычи — нет и денег. Я дал ясно понять, что монах нужен мне лично… Из карьерных соображений.

 — Человека, который способен швырнуть на ветер две тысячи, едва ли ждет успешная карьера.

 — Не будьте сквалыгой, патрон. Зачем мертвецу деньги?

 — Ты так уверен в успехе?

 — Коммунисты рискуют много больше нас. Надеюсь, они не промахнутся.

 — А если?

 — Тогда Уэда может узнать о наших шалостях, и вам придется меня прикрыть, — меланхолически ответил Лефевр.

 — Меня бы кто прикрыл, — огрызнулся Жаламбе. — Хорошо тебе рисковать, богатенькому наследничку. Тоже мне игрок!

 — Разве у нас есть где поиграть? — Лефевр курил сигарету за сигаретой. Волнение он прикрывал бесшабашной бравадой. — Настоящая игра только в Гонконге или в Макао. Вот бы махнуть на недельку в Гонконг, пока там еще сидят наши японские союзнички… Стоп, патрон, — он крепко сжал плечо Жаламбе. — Будь я проклят, если это не так! Слева от острова!