Элен слушала частного детектива с жадностью, которая возрастала по мере развития сюжета.

— А это значит, что мой муж… — выдохнула она едва слышно.

— Это ровным счетом ничего не значит, — авторитетно перебил ее собеседник. — Я не прибегаю к дедукции, а лишь придерживаюсь фактов. Я не знаю, что делал ваш муж в этом квартале, не знаю, поднимался ли он в квартиру молодого человека. Я бы остался и проследил за ним, если бы мог представить, что несчастного студента убьют именно в этот день.

Элен словно попала в водоворот, который затягивал ее все глубже и глубже. Она уже с трудом понимала, где находится.

— Вы думаете, — сказала она вполголоса, — что это мой муж… вы хотите сказать, что это я…

Детектив нетерпеливо кивнул головой.

— Сколько раз вам повторять, мадам, — я не делаю выводов! Но в любом случае, сегодня-завтра я должен пойти в полицию и дать показания как свидетель.

Несмотря на все смятение, Элен почувствовала опасность. Земля начала гореть у нее под ногами. Если этот человек пойдет в полицию, то усилия всех трех дней, вся ее борьба, все хитрости, все пойдет прахом. Карточный домик начинает разваливаться.

— Скажите, эти показания… вы не могли бы… ну, в общем, остаться только зрителем во всей этой истории? Или не…

— Ничто не может помешать мне пойти к следователю, — сухо перебил ее детектив. — Если я этого не сделаю, то рано или поздно полиция все равно до всего докопается. И в этот день я потеряю свою лицензию. А у меня семья, и надо на что-то жить. Я не могу так рисковать. Единственное, что я могу для вас сделать — дать время. Завтра я должен на несколько дней по делам уехать из Парижа. В крайнем случае скажу, что невнимательно читал газеты. Но если к моему возвращению убийца не будет найден, я буду вынужден пойти к следователю.

Элен молча кивнула и через несколько секунд спросила:

— Почему вы мне все рассказали?

— Потому что было совершено убийство, мадам. Исходя из того, что я знаю, его могли совершить вы или ваш муж.

— Так как это сделала не я, — с ужасом прошептала Элен, — то…

— Я ничего не утверждаю, мадам, но раз ваш муж знает, что вы были на авеню Тегеран, то и вы должны знать, что он тоже там был. Таким образом у вас будут равные шансы. — Одним глотком он допивает уже остывший кофе. — Мне больше нечего добавить, мадам.

— Не знаю, что и сказать, — шепчет Элен. — Наверное, я должна поблагодарить вас. Я даже не знаю, как вас зовут…

— Вам и не надо этого знать. Я просто незнакомец, который подсел за ваш столик и заговорил. Так, рассказал вам свои последние сны.

— И все же — почему вы это делали? Почему вы хотите, чтобы у нас были равные шансы?

— Потому что, мадам, несмотря на то, что нашу профессию все презирают, потому что мы копаемся в дерьме, я хочу, чтобы вы убедились, что среди нас тоже немало порядочных людей.

Он поднялся, простился и уже готов был уйти, как вдруг снова наклонился к Элен.

— И последнее, мадам. Когда я рассказал вашему мужу правду, мадам, он воспринял ее очень болезненно. Я не ошибусь, если скажу, что он чрезвычайно дорожит вами, и что одна мысль — потерять вас — приводит его в ужас. И я думаю, что именно поэтому в прошлым вторник я отправился на авеню Тегеран, хотя работа уже была выполнена и оплачена. До свидания, мадам, всего вам доброго.

Он медленно удалился утиной походкой человека, который больше двадцати лет топчет улицы Парижа, а Элен автоматически доела омлет и допила кофе. Она была оглушена новостью. Все факты перепутались в голове, она никак не могла составить цельную картину происходящего. И все же хаос начал отступать. Из него составилось лицо человека. Жорж… Жорж, человек за которого она вышла замуж, с которым прожила двадцать лет и которого, несмотря ни на что, все-таки до сих пор любит. Жорж знал, что она изменяет ему. Он знал имя ее любовника, его адрес, время их встреч. Но Жорж боится потерять ее — так говорит частный детектив — и ей самой так кажется. Можно сделать вывод: Жорж убил Филиппа.

Все элементы цепи становятся на место. Все совпадает, все логично.

Допустим, Жорж пришел на авеню Тегеран в половине шестого за полчаса до их обычных встреч, вошел в подъезд, поднялся в квартиру Филиппа. Убил ли он его сразу, ничего не объясняя? Нет. Маловероятно. Скорее всего имела место сцена выяснения отношений. Элен хорошо может ее представить, потому что знает обоих мужчин. Жорж назвался, сказал, что знает об их отношениях, а потом потребовал прекратить роман. Филипп рассмеялся ему в лицо. Как все спокойные и миролюбивые мужчины, Жорж, если его довести, подвержен диким необузданным приступам ярости. Он схватил первый же попавшийся под руку предмет и ударил…

Потом он вышел из квартиры и стал ждать жену. Конечно, он хотел помешать ей войти в квартиру, но наверное, просто пропустил.

Жорж — убийца… Нет! Невозможно! А между тем…

Элен закончила обед, расплатилась и вернулась в магазинчик. Ждущая у входа клиентка возвратила ее к реальности. За первой появилась вторая, затем — третья. От покупательниц нет отбоя, потому что многие работающие женщины пользуются обеденным перерывом, чтобы пробежаться по магазинам.

Элен показывала им товар, записывала покупки, но мысли ее витали далеко. Они рядом с Жоржем, который пошел ради нее на преступление. Она виновата в том, что он стал убийцей. Боже мой! Какие еще испытания ей предстоит пережить?

Зазвонил телефон и вырвал ее из плена трагических рассуждений. Она сняла трубку.

— Алло.

— Синьора! — голос Пиды взволнованный, почти истерический. — Синьора… Синьорита Надин…

Элен охватывает ужасное предчувствие.

— Что с ней? — спрашивает она умирающим голосом.

— Она sua camera… Es como muorta[1].

Элен не знала испанского, но поняла смысл фразы.

— Мертва? — кричит она.

— Не мертвый, синьора, — ответила испанка жалобно. — Не открывать глаза.

— Она дышит? — обезумев от страха, закричала Элен.

— Она… что?

Чтобы объяснить свой вопрос, Элен начала громко дышать в трубку.

— Не понимать, — с сожалением отзывается Пида. Это первое французское выражение, которое она выучила и употребляет чаще других.

— Дышать, — настаивала Элен. — Сердце.

Обе прилагали безнадежные усилия в попытке найти слова, но Элен все-таки поняла, что еще не все потеряно, что меч судьбы еще не упал и не отсек в долю секунды то, чему были посвящены годы внимания и нежности. Есть надежда, но нельзя терять ни минуты. Она приказала Пиде вызвать доктора, потом бросила трубку, схватила в охапку сумку и перчатки, пулей вылетела из магазина и захлопнула дверь. Добегает до вокзала Сен-Лазар, спотыкаясь в толпе и расталкивая прохожих. Ей повезло — она успела на Сен-Жерменский поезд, который останавливался в Шату. В вагоне она без сил рухнула на скамейку, не видя вокруг ничего и думая лишь об одном — быстрее оказаться рядом с Надин, помочь ей, спасти…

Она даже не спрашивала себя, что случилось с дочерью и почему та оказалась на пороге смерти. Объяснения, повод, причина — это все потом. Позже. Когда Надин спасут, тогда можно будет заняться деталями. Когда ее спасут или…

Нет! Нет! Только не это! Никогда!

Только бы Пида успела позвать доктора Моро, только бы застала его в кабинете и смогла объяснить ситуацию… Сидеть в этом поезде, когда Надин находится между жизнью и смертью, когда все решают секунды. Двадцать минут дороги длятся вечность. Никогда еще время не текло так медленно.

Вот вокзал… Остановка… Поезд еще ползет, дергается, словно старается причинить ей боль. Элен выпрыгнула на перрон еще до того, как состав окончательно остановился, и бросилась домой. Рыночная площадь, узкая улочка, в конце которой возвышается здание мэрии, за ними — маленький домик со стенами, увитыми диким виноградом.

Только открыв калитку, Элен вспомнила о Жорже. В спешке она даже забыла предупредить его о случившемся, а ведь он должен знать, что Надин в смертельной опасности. Если произойдет непоправимое, он никогда не простит жене, что она его не предупредила.