– Не торопитесь, шеф. Всем известно, что ящики стандартные и маркировки не имеют. Чтобы выяснить, где архив, а где золото, надо их вскрыть, а при сообщниках Ингрид этого не сделает. Стоит кому-нибудь увидеть содержимое – как от Ингрид мокрого места не останется. Там попросту начнется бойня. Не стоит забывать и о рабах. Двести или больше человек. Отпетые убийцы в большинстве. Нет, Ингрид будет брать все.

– Возможно, ты прав. Ясно другое: нам в зону лучше не соваться. Мы должны перехватить архив на выезде из зоны.

– Вдвоем?

– Есть тут один помощничек… Сам напрашивается. Долю просит.

– Может быть, дать?

Крылов усмехнулся.

– Есть вещи, которые на доли не делятся. Они существуют только целиком. Ты сейчас сам об этом говорил. Стоит открыть один ящик – и блеск золота лишит человека разума. Это только фанатики-эсэсовцы копили богатства для процветания Третьего рейха. А в этой стране золотые сережки вместе с головой отрывают.

– Так что же будем делать?

– Думать. У нас есть время до утра.

Ингрид тоже думала. Николай доложил ей обстановку и разложил все по полочкам. План ей понравился, и она не нашла в нем слабых мест. Но Ингрид ему не верила. Она вообще не верила в людскую преданность и надежность. Человек человеку волк. Эту чисто русскую поговорку женщина не забывала, однако других вариантов у Нее не имелось. Кому-то придется доверять – хочешь ты того или нет.

После ухода Николая, у которого забот было больше, чем она могла себе представить, Ингрид собралась и поехала к «антиквару в законе» Марку Лагорину. Антиквар ждал ее. Первым делом он доложил, что операция по ликвидации конкурента прошла удачно. Из своих источников в УВД Лагорин знал, что погибли все пятеро зеков и четверо из команды конкурента. Он также знал со слов Ингрид, что их было шестеро и двое уцелели. Но об этом он решил умолчать, полагая, что два человека погоды не сделают, а, скорее всего, уйдут с дороги сами, не дожидаясь, пока их добьют.

– Не пора ли, голубушка, перейти к откровенному разговору. Я чувствую себя болваном в старом добром преферансе. Карты раздал и сижу смотрю, как играют другие.

– Хорошо, Марк, только ответь мне на несколько вопросов. Ты подготовил машины?

– К сожалению, добыл только семь крытых бортовых «ЗИЛов». Шоферы – люди надежные, но на всякий случай я к каждому из них прикреплю по экспедитору с оружием. Так будет еще надежней.

– А экспедиторы? Им ты доверяешь? Марк вздохнул.

– Тебе, немке, этого не объяснишь. У нас свои законы. Если я посылаю людей на дело, то они его выполняют. В противном случае они уже не люди, а трупы. Мои приказы не обсуждаются.

– Хорошо, не спорю. К завтрашнему дню ты должен заготовить сорок ящиков, обычных деревянных, в которых перевозят мелкие станки, – полтора метра в длину, по метру в ширину и высоту. Ящики погрузишь в машины и к десяти вечера подашь их туда, куда я скажу Мы с тобой поедем вместе с автоколонной. Груз придется упаковать в эти ящики.

– Для чего, голуба? До Орши рукой подать. Мы и так их довезем.

– Делай, как я говорю, – и ты получишь миллион долларов, хочешь в долларах, хочешь картинами. Мы будем перевозить военный архив немецкой армии, оставленный здесь более пятидесяти лет назад. Груз специфический. Стальные кофры со свастикой и знаками СС – не лучшее зрелище для случайных ротозеев или, того хуже, дорожной полиции.

– Ты имеешь в виду ГИБДД? Но, черт подери, я никогда не думал, что ты шпионка, я всегда считал тебя антикварным бизнесменом!

– А это и есть бизнес. Есть люди, готовые заплатить за архив хорошие деньги. Шпионы тут ни при чем. Покупая у тебя любовную переписку императрицы Екатерины II, выкраденную тобой из спецхрана в Питере, меня тоже можно было бы обвинить в шпионаже. Старые архивы интересуют только коллекционеров. Я знаю одного фанатика, купившего письмо Гитлера Еве Браун за сто тысяч марок. А тут сорок ящиков – по триста килограммов каждый – набиты подобной макулатурой. У меня есть покупатели на этот хлам, иначе я не взялась бы за подобное дело.

– И во сколько оценивается этот архив?

– Не углубляйся в детали, Марк. Твоя доля составляет большой куш, а работа пустяковая. Только она может осложниться. Архив будут вывозить из зоны с особым режимом. Те, кто его оттуда вывезет, должны будут умереть.

– Вот даже как?

– Так. Миллионы за пустяковую работу не платят.

– Сколько их?

– Человек, может, двадцать, не знаю. Я не верю тому типу, который будет вывозить ящики. Он может выкинуть какой угодно фортель. Любые свидетели и следы нам ни к чему. К тому же к зоне проявляют интерес разные люди. Нам не нужны те, кто что-то знает об архиве или видел ящики своими глазами. Там и без нас намечается бойня. Когда туда доберутся органы правопорядка, они должны найти на месте только трупы, и ничего больше.

– Да-а-а! Кровожадная ты дамочка. Провернуть такую операцию и не оставить следов! Сказка! Надо смотреть на вещи трезво. Раз уж я подписался на это дело, то не в моих правилах сворачивать с полдороги. Но тебе придется набавить еще тысчонок триста. Потому что и шоферов и экспедиторов также придется убрать. А тут без особых хитростей не обойтись. Придется мне нанимать для этого дела людей из другой группировки, а такие приемы дорого стоят.

– Торговаться не буду. Меня интересует результат Сделаешь все чисто, получишь полтора миллиона. На этом ставлю точку.

Сегодня у старого генерала было отличное настроение. Он встретил подполковника Виноградова с широкой улыбкой.

– Ну вот, Олег Петрович, кажется, мы подошли к завершающей стадии операции. Двадцать лет неукоснительного труда не прошли даром.

Виноградов мило улыбнулся.

– Все так, Никанор Евдокимыч, но и мы не стояли в стороне. Как говорится, чем могли… Я так понимаю, вы уже имеете точные данные?

– Да, сегодня я получил от Наташи последний отчет с подтверждением. Но, прежде чем докладывать обстановку, хочу вам напомнить о нашей договоренности. Я лично знакомлюсь со всем архивом от "А" до "Я" и Получаю копии тех документов, которые меня заинтересуют, без каких-либо ограничений, купюр и прочей волокиты.

– Этот вопрос мы с вами уже обсуждали. Мое руководство не ограничивает ваш доступ к материалам. Вы кадровый офицер разведки, многие годы работали со сверхсекретными материалами, автор нескольких пособий и учебников для высшей школы ФСБ, писатель, историк, исследователь и консультант отдела Западной Европы. Разумеется, вы должны понимать, что те документы, которые имеют актуальность в сегодняшнее время, не могут быть опубликованы и не подлежат разглашению.

– Об этом вы могли бы мне и не говорить. И второе. Оценка ценностей, акты экспертов, опись содержимого должны будут лечь ко мне на стол для ознакомления. По нашим законам, все еще имеющим свою силу, Наташа должна получить двадцать пять процентов. Я думаю, она заслужила это вознаграждение. Одна только операция по выманиванию – иначе и не скажешь – Шефнера в Россию достойна правительственной награды. Так повелось с начала деятельности ВЧК, когда в Россию выманили Савенкова и Сидни О'Релли. Артузов и Менжинский получили ордена.

– Да, но и фигуры были другого масштаба.

– Дело не в фигурах. Это были политические трупы. Вопрос в том, какую информацию получили чекисты, захватив супертеррористов в свои руки. Уверяю вас: ни один человек в мире не может содержать в своей голове столько сведений, сколько хранится в архиве Хоффмана.

– Не сомневайтесь, Никанор Евдокимыч, Наташа обижена не будет.

– Я вам верю. Верю, потому что вы меня никогда не подводили. Верю потому, что Комитет все еще нуждается в моих консультациях, и верю слову офицера. А теперь, прошу подойти к моему столу.

На письменном столе была разложена карта Смоленской области, вся исчерченная красным карандашом.