– Ты это видел?

– Конечно. Могу сказать, что Князь не оправдал наших надежд.

Второй провал в течение месяца. Люди уйдут от него. Никто не хочет ходить под топором.

– Нельзя все валить на Князя.

– Вот так же вы защищаете себя. Потому что у вас перед глазами маячит Кот, а вы не видите, как он манипулирует руками. Так же не видит Князь, как под его носом разгуливает стукач и отбивает телеграммы на Петровку.

– А может, этот хмырь что-то пронюхал? Сам?

Хлыст ткнул пальцем в снимок Ефимова на первой полосе газеты.

– Он сам об этом скажет. Клоун! Ишь, как выкобенивается. Знать бы, чего он добивается. Юлой крутится и делает кульбиты, но цель не ясна. Одна пыль стоит столбом. Блефует? Хватает шестерок и палит из всех орудий, будто победил преступность в стране. Никакой логики. Если Князь возьмет стукача, то блеф лопнет сам собой. Подполковник шарит в мутной воде. Раков ищет. Хватает головастиков и кричит: «Поймал!» Будьте с ним повнимательнее. Не все те враги, кто по другую сторону баррикад стоит. Может, и он вам сгодится. А почему нет?

Этот мент имеет крышу над головой. Дайте ему высказаться. У вас и без того мало своих людей. Лишний не помешает.

– А не проще купить этого мента?

– Дорого запросит.

– Поставить его к стенке?

– А вот до разборок дело лучше не доводить. Москва – городок тихий, маленький, шума не любит. К тому же команда подполковника разборку устроит в казино. Они придут с автоматами, в бронежилетах, приведут с собой пару урок и здесь же их продырявят, а заодно от казино щепок не оставят. Мэр и население всегда поддержат милицию, а грязные игорные притоны будут клеймить во всех газетах. Мало того, Ефимов на погром приведет съемочную группу с телепередач «Человек и закон», «Совершенно секретно», «Ночной патруль», «Петровка, 38» и десяток репортеров, которые поместят снимки героя на первой полосе утренних газет. Даже если вы будете правы, то ни один суд вам не поможет. Когда власти держат невинного пять лет в тюрьме, а потом узнают, что он ни в чем не виноват, то его освобождают, но суд приговаривает его к пяти годам, которые он отсидел. Власти никогда не несут ответственности за свои преступления. Мы это уже проходили.

– Я учту все твои пожелания, Колюня. Ну а теперь мне пора заняться игорным бизнесом.

Колюня поставил пустую вазочку на поднос и встал. «Почему он не носит очки? – задал себе вопрос Хлыст. – Такие умники с физическими отклонениями обычно имеют большой размер головы и носят очки».

– Резюме сказанному, Яков Леонидыч – бурчал Колюня, надевая пальто. – Наше тихое болото должно зарасти тиной. Кто попадает в него, тот пускает пузыри и исчезает, а вид болота не меняется. Мертвая тишина и покой.

Глухарь дожидался за дверью, когда этот чертов студент сожрет свое мороженое и уберется. «Развел здесь ясли!» – ворчал главный силовик, прохаживаясь по ковру приемной. Как только дверь отворилась и Колюня вышел, Курчавый доложил хозяину о прибытии Глухаря.

– Что случилось, Яша? Ты меня задергал.

– Заткни пасть, дружок. Здесь говорю я. Пускай пену у себя в подвале. Выслушай задание. Твои люди должны взять под наблюдение Кота.

– Кота? – удивился Глухарь.

– Да. Я должен знать о каждом его шаге, о всех его связях. Кто, где, с кем, когда, зачем, почему, во сколько.

– Брось, Яша. Кот всю братву знает. Мне что, сыщика нанимать? Он же хитер, зараза! Скользкий как уж, а моих быков за версту видно.

– Твои проблемы. С этим все. Эшелон прибыл?

– Рахман звонил с вокзала. Поезд в тупике, охрану я выслал. Рахман скоро будет здесь.

– Как добрались?

– Опять чурки налетали. Отмахались. Пара дырок в цистерне – все проблемы.

– Прими его как надо. Этот человек делает большое дело. Отведи его в бордель, пусти к рулетке, если захочет. Короче говоря, не перечь. Из Китая путь долгий, человек устал, а пули над головой выспаться не дают.

– Не мое это дело, Яша, но зря ты чужие ворота охраняешь. Мы с этого спирта ничего не имеем, а задницу свою подставляем по полной программе. В газетке читал? Вчера хлопнули одного железнодорожника в собственном подъезде.

– Знаю. Не суй нос куда не надо. Откусят!

– Поинтересуйся покойничком. Большая шишка. Восточные ветки и перемычки под ним ходили.

– Замри, Глухарь! Чиновники как шашки. Их жрут сотнями, но меньше их не становится. Не наше это дело.

В адресном бюро ответили, что Василий Васильевич Кузьмов вовсе в Москве не проживает. Белый получил удар ниже пояса, и опять от Кузьмова. По его расчетам, трусливый шакал не имел шанса скрыться. Однако после смерти отца никто о Кузе ничего не слыхал. В каждой точке, где был шанс встретить старого дружка, беглому убийце показывали на дверь.

Они стояли на улице как два истукана, и снежные хлопья утяжеляли их шапки.

– Бывает и так, паломник. Лихо преодолели дистанцию с препятствиями, а на финишной прямой споткнулись.

– Так не бывает. Должны быть общие каналы и знакомые. Спросить надо.

– В лоб действовать нельзя. Рекламная кампания по моему возвращению обойдет Москву в один момент. Если Кузя лег в ил, то он обо мне узнает раньше, чем я о нем. Тогда мы его не достанем. Сейчас мы в лучшем положении. Все знают, что меня в зоне замочили, и он спокоен. Если он скрывается, то не от меня.

– А ты уверен, что он в Москве?

– Из Москвы он может уйти на кладбище или в зону. Другого пути нет. Здесь золотая жила, и ключ только у него.

– Может, пришили. Он стоит того.

– Хитер. Не так легко его на шампур нанизать. Он на опасность нюх имеет и опережает противника. Кто-то спугнул его восемь лет назад, и он одним ударом от двух дружков избавился. Классический трюк! И как только у него ума хватило?! Попробуем пойти обходным путем. Все медики знают, что делается в их клане. Поедем в Склиф, там многое услышать можно. Главный разносчик сплетен медиков – это морг. Все мы через него проходим.

Спустя двадцать минут Чижов закрывал нос шарфом и морщился от кошмарных запахов. Он шел следом за Белым и то и дело натыкался на голые синие ноги с номерками, висевшими, как брелки на веревочке.

Белый воспрянул духом, узнав от санитара, что старик Данилыч жив и пьет чай в своей каморке. Морг не лучшее место для общения, но для Данилыча это место оставалось его работой, он провел здесь большую часть жизни и не считал свое ремесло хуже других. Каждый второй врач в Москве знал старика и прошел через его школу. Он учил студентов потрошить покойников и ставить диагнозы.

Старого патологоанатома нашли в его подвальном кабинете, где прямо над головой нависали вентиляционные коробы, коммуникационные трубы, вентили всех диаметров и размеров. Пол и потолок, выложенные кафелем, давно пожелтели, а железные Шкафы со склянками поржавели. Здесь не приходилось говорить об уюте, но широкая улыбка старика сделала тусклую нору светлее и веселее.

– Бог ты мой! Вот таких гостей я не ждал. Сереженька Белый! Самый способный студент профессора Качалова. Курс шалопаев и бездельников, приученных козырять мамиными и папиными фамилиями в качестве иммунитета от вылета из учебного заведения.

– Ну и память у тебя, Данилыч!

Белый толкнул Чижова в сторону табуретки и уселся сам, продолжая трясти руку хозяина апартаментов.

– Ходили слухи, будто тебя отправили в казенный дом. Я не верил, но когда ты перестал ко мне ходить, пришлось задуматься.

– Брось, Данилыч. Все ты знаешь.

– Нет, не знаю. Я же не поверю в то, что ты Женьку Симакова из нагана застрелил в его же доме.

Данилыч скрипнул стулом, откинув назад грузное тело.

– Я не стрелял, Данилыч.

– А я не сомневаюсь. Лидка Симакова все испортила.

– Лидия Петровна? Мать?

– Конечно. Она в шоке находилась. Женьку-то к нам привезли. Я ждал указаний, а ей вожжа под хвост попала: «Не дам вскрывать!» И все тут. Милиция тоже молчит. Даже акта экспертизы не потребовали. Короче говоря, похоронили без вскрытия. Я и акт не успел составить. А я еще тогда сказал, что зря Белого взяли. Он не стрелял.