Епископ Арсений (Жадановский), принявший мученическую смерть на Бутовском полигоне, говорил, что «по церковно-каноническим правилам насильственное лишение епископа своей кафедры является недействительным, хотя бы оно произошло «при рукописании» изгоняемого. И это понятно: всякая бумага имеет формальное значение, написанное под угрозой не имеет никакой цены, – насилие остается насилием»¹².

Таким образом, даже если бы Император Николай II и подписал бы под угрозой или под давлением некую бумагу, ни в коей мере не являющуюся ни по форме, ни по сути Манифестом об отречении, то это вовсе не означало бы, что он действительно отрекается от престола.

Со стороны Государя налицо было бы не добровольное отречение, но акт, который, если бы это относилось к епископу, по 3-му правилу Святителя Кирилла Александрийского, имеет следующую оценку: «Рукописание же отречения дал он, как сказует, не по собственному произволению, но по нужде, по страху и по угрозам от некоторых. Но и кроме сего, с церковными постановлениями не сообразно, яко некие священнодействователи представляют рукописания отречения»¹³.

Кроме того, Император Николай II, даже следуя официальной версии, не упразднял монархию, а передавал престол своему брату – Великому Князю Михаилу Александровичу.

Отречение Императора Николая II, таким образом, не обрело силу Российского законодательного акта, поскольку Манифест обретает силу закона лишь в случае опубликования, которое может совершить только царствующий Император (то есть появление текста отречения в прессе не есть автоматическое узаконивание его), а Великий Князь Михаил Александрович таковым никогда не был – ни одной минуты¹⁴.

Таким образом, «отречение» Императора Николая II, даже в случае подписания им известного текста, является юридически ничтожным.

Независимо от того, подписал ли Государь псковский манифест или не подписал – никакого отречения не было. Более того, если бы даже Государь подписал этот манифест и действительно отказался от престола в Пскове, то его действия полностью бы соответствовали переживаемому моменту. Ибо царствовать в условиях всеобщего отступничества и стать начинателем Гражданской войны во время войны внешней накануне судьбоносного для России наступления Государь, конечно, не мог. Но проведенный автором целый анализ совокупности источников свидетельствует о том, что Государь псковского «манифеста» не подписывал.

В связи с этим наш труд преследует не узкую задачу доказать только фальшивость манифеста от 2 марта 1917 г., но показать, что эта подделка стала закономерным этапом в той войне, которую вёл Император Николай II с так называемой внутренней оппозицией. Одним из важным факторов, призванных обеспечить победу в Первой мировой войне, Император Николай II считал «священное единение» между властью и обществом. Поэтому Государь шёл навстречу оппозиции вплоть до готовности привлечения её представителей в состав правительства. Царь до конца был против роспуска Государственной думы. Но, несмотря на то, что Николай II был готов идти на большие компромиссы с оппозицией, он не собирался перед ней капитулировать.

Между тем думская оппозиция в лице Прогрессивного блока стремилась именно к свержению монарха, а не к поиску компромисса с ним. Оппозиция была чужда идеи «священного единения». Также ей не нужно было участие в императорском правительстве. Все цели оппозиции были направлены на одно – захват власти. Таким образом, у Николая II и оппозиции в 1915 – феврале 1917 гг. были разные цели. Царь стремился всеми силами одержать победу во внешней войне, оппозиция – во внутренней.

События февраля – марта 1917 г. и отречение императора Николая II от престола являлись хорошо спланированным государственным переворотом, подготовленным и осуществленным думской оппозицией при поддержке влиятельных промышленных кругов и представителей западных правительств. Однако переворот был бы невозможен, если бы его не поддержали Ставка верховного командования и главнокомандующие армиями фронтов. Неоспорима решающая роль Ставки в заманивании императора в Могилёв, затем в изменении маршрута его поезда, а затем в фактической блокаде и лишении его свободы передвижения в Пскове. Более того, Ставка сыграла важную роль в составлении проекта манифеста об отречении, а главнокомандующие фронтами в давлении на царя подписать этот манифест.

Насильственное свержение Императора Николая II с престола, подделка «манифеста», подделка других документов заговорщиками, упорное сопротивление им со стороны Государя не означает того, что Император Николай II собирался бороться за возвращение к власти. Он действительно отказался от неё, постигнув промысел Божий. Государь сделал всё, чтобы сохранить свою власть земную. Осознав невозможность этого, он смиренно передал эту власть Богу. Явление Пресвятой Богородицы Державной знаменовало, что Господь эту передачу принял. Император Николай II вступил на свой скорбный путь мученичества и обрёл на этом пути венец небесный.

Вопрос о так называемом «отречении» Императора Николая II как нельзя более актуален сегодня с духовной и геополитической точек зрения. Речь идёт не только о правильном понимании подвига Святого Царя, но и о вопросе легитимности власти. Речь идёт, конечно, не о том, что сегодняшняя светская власть нелегитимна с мирской, земной точки зрения. Речь идёт о вопросе духовном. Только та власть в России сможет чувствовать себя надёжно и спокойно, только та власть сможет вывести Россию из тупика нынешнего духовного кризиса, которая будет чувствовать себя наследницей не

богоборческого режима, а тысячелетней российской государственности, которая была насильственно оборвана 2 марта 1917 года.

Все даты, касающиеся истории дореволюционной России, даются нами по Юлианскому календарю; даты же, касающиеся событий в Западной Европе и послереволюционного периода отечественной истории, даются либо по Григорианскому, либо через дробь (Юлианский/Григорианский).

Так называемое отречение Императора Николая II от престола в феврале 1917 года явилось результатом хорошо спланированного государственного переворота.

Документальные источники убедительно свидетельствуют о том, что в течение 1916 – начале 1917 г. ни в Петрограде, ни в Москве не было ни одной сколько-нибудь серьёзной революционной организации, способной и готовой осуществить революцию. Революционное подполье было дезорганизовано арестами, страдало от нехватки денег и ограничивалось распространением листовок или легальными формами борьбы. Социал-демократы, причём оба их крыла, меньшевистское и большевистское, фактически выбыли из активной борьбы. По оперативным сведениям полиции, меньшевики в начале 1917 г. отказались «от активной работы в подполье, находя ее несвоевременной, так как имеется масса легальных возможностей, использование которых может быть несравненно продуктивнее работы в подполье»¹⁵.

К 1917 г. партия меньшевиков разбилась, по меньшей мере, на две группы: на основную группу, примыкающую к Ю.О. Цидербауму (Мартову), и группу меньшевиков-оборонцев Г.В. Плеханова¹⁶. Лидеры обеих групп находились за границей, и меньшевистские организации были лишены единого руководства и достаточного финансирования.

За границей находился и лидер большевиков В.И. Ульянов (Ленин). Несмотря на то что, по определению правоохранительных органов Империи, «партия с.)д. большевиков была наиболее жизненная», в результате проведённых полицией оперативных мероприятий большевистская партия была приведена «к полной бездеятельности и боролась за своё существование»¹⁷. Материальное положение большевистской партии ненамного отличалась от меньшевистской. Агент Московского охранного отделения «Пелагея» (социал-демократ Андрей Романов18 января 1916 г. сообщал: «Марией Ильиничной Ульяновой получен один экземпляр изданной Лениным и Зиновьевым брошюры «Об отношении Российской социал-демократической рабочей парии к войне», часть которой ею перепечатана на пишущей машинке в нескольких экземплярах, розданных близким её знакомым»¹⁸.